Будни нимфоманки

— Спасибо, — тихонько отозвалась девушка, натягивая большую футболку как можно ниже. Стеснение перед этим мужчиной не проходило. Ранее открытая к наготе, сейчас Нина тушевалась и смущалась оттого, что он видел ее не прикрытые коленки.

Что это?

Девушка громко сглотнула. Неужели…

Нет! Нет! Так не бывает!

Тряхнув головой, она отогнала от себя глупые мысли. Ведь они действительно были глупыми.

Она неизлечима. Она конченая нимфоманка и будет трахаться с разными мужиками до конца своих дней. Марат — это просто недоразумение. Да. Точно.

— Согрелась? — тяжело выдохнув, покосился на все еще дрожащую Нину Марат.

— Угу.

— Нина, ты извини меня за сегодня, — вдруг начал разговор Минаев. Голос мужчины стал мягким, как пуховое одеяло. Нина вцепилась в края футболки, ведь ее снова начинало трусить от такой перемены настроения у мужчины.

Ее трясло от злого Марата, от доброго Марата. Ее по факту просто трясло от нахождения рядом с ним. И тут она опять подумала, что ей говорили врачи и психологи.

“Может, он поймет?” — прикусив губу, подумала Нина.

— Когда мне было шестнадцать, я поехала на дачу с подругами, — не поднимая головы, вдруг начала Нина. Марат сдвинул брови, не понимая, о чем она, но девушка продолжила: — Все мои подруги были старше на два-три года. Одна я малолетка. Компания оказалась довольно большая, человек двадцать пять. Дом, в котором мы отдыхали, принадлежал местному богатому мажору. Меня-то и взяли, потому что я ему понравилась. — Нина опять громко вздохнула. — Все пили, веселились…

— Он тебя изнасиловал? — не выдержал напряжения Марат. Знал, что лезет не в свое дело, но мысль, что его девочке причинили боль, выворачивала наизнанку и порождала желание убивать.

— Да, — еще тише подтвердила его догадки Нина, а потом сказала то, от чего у мужчины в глазах потемнело на секунду: — Он и его пять друзей. Я была девс…

— Блядь! — рявкнул Минаев и фиганул по рулю так, что кожаная обивка треснула по шву.

Зачем она это рассказывает? Неужели думает, что она ему противна? Глупая.

— Врачи говорят, что моя нимфомания – результат травмы. Вместо отвращения у меня возникло необъяснимое влечение к сексу, — словно оправдывалась она.

Нина еще много говорила. Рассказывала про какие-то исследования. Всевозможные практики и методики, которые ее заставляли проходить родители. Все это время она, как нашкодивший котенок, не поднимала голову. Смотрела на свои голые колени и все сильнее натягивала футболку Марата, словно пыталась скрыть от него невидимые раны.

В какой-то момент машина остановилась. Нина невольно подняла взгляд и поняла, что она не знает это место.

— Где мы? — напряженно спросила девушка, оглядываясь по сторонам.

Элитный район впечатлял размерами. Детскую площадку в центре неимоверно красивого парка окружали новостройки. Возле одной из них и остановился Марат.

— Пошли, — кинул ей мужчина.

— Нет! — неожиданно взбунтовалась Нина. Ее смущало очень много вещей. Она в одной только футболке практически на голое тело. Несмотря на то, что она блондинка, Нина догадалась, что тут живет Марат. Возник необъяснимый страх. Страх быть отвергнутой.

— Тут нет никому дела, как ты выглядишь, — опять угадал ее мысли Минаев.

— Дело не в этом! — немного истерично пискнул Нина. Скупая слеза скатилась и оставила темный след на серой футболке.

Одна. Вторая…

Ни с того ни с сего девушка взорвалась в громких рыданиях. Стало стыдно. Стыдно за себя, за свои поступки. За чувства к мужчине, который, по мнению Нины, никогда не примет ее. Впервые в жизни ей хотелось не только его тело, но и увидеть его душу. Показать свою. Попробовать…

“Отношения” — неимоверно страшное для нее слово. Ведь она никогда в них не находилась. С Сэмом было удобно. Но ничего, кроме страсти и уважения, она не чувствовала, а тут…

Сердце болит. В груди постоянно ноет. Голова идет кругом, когда он рядом. Ноги становятся ватными. Неужели это и есть любовь?

Нина закрыла лицо руками от собственной беззащитности. Сдерживаться сил не осталось. Хотелось выть от боли, что раздирала изнутри.

Кто-то рывком убрал ее руки с лица. Ее просто сгребли в охапку, словно она ничего и не весила, и куда-то понесли. Сквозь собственные рыдания она слышала до боли знакомый голос.

Марат шептал ей нежности. Целовал мокрые от слез щеки. Старался себя контролировать, но вид несчастной Нины сводил его с ума. Резал без ножа.

— Успокойся, малышка. Моя! Только моя!

— Но… я… я же… я больна… я… — заикаясь и глотая собственные слезы, пыталась объясниться Нина.

Марат все понял. Еще в машине. И решил.

— Запомни, ты моя! Только моя, Нина! Никто не без греха. Но если тебя нет рядом, я с ума схожу, — зарывшись в копну белых волос, признался Марат.

Не дожидаясь ответа, он жадным поцелуем пленил ее рот. Напористо вторгался в нее, словно заново изучал. Будто они увиделись в первый раз.