Милфа (СИ) - Романенко Оксана

— Я подумаю, — ответила я, понимая, что если не отвечу именно так, то наш разговор может затянуться.

— Подумайте, Дарья Евгеньевна, — Вазген сделал знак рукой своему водителю, и тот сразу завёл машину.

Я вышла, подождав пока тонированный внедорожник не скроется из виду.

На душе скребли кошки. Мне хотелось немедленно позвонить Никите, хотелось услышать его голос, успокаивающие слова, но сдержалась.

Позже, он позвонил мне сам. Я ни словом не обмолвилась о визите Вазгена. А Никита ничего не сказал о приезде Мадины в Испанию.

Прошло полтора месяца, с тех пор как Ларкины покинули Россию. Лабрадора Джека они отдали каким — то дальним родственникам. Илюшка даже всплакнул по этому поводу: мой ребёнок скучал по собаке.

С Никитой мы были на связи. О Мадине он, по — прежнему, молчал — а я не спрашивала. Меня больше интересовало состоянии его мамы, которое, благодаря испанским специалистам, медленно, но верно улучшалось, правда о полном выздоровлении, конечно, речи пока не шло.

Никита, как и раньше, был нежен со мной, говорил о любви, присылал видео и фото, но я чувствовала, как что — то неуловимо менялось… Мне было невдомёк, почему он ничего не рассказывает о Мадине. Где она живёт, чем занимается, как часто они видятся? Рой вопросов без конца крутился в моей голове, которые я, почему — то, никак решалась ему озвучить.

В один из дней, я бродила по осеннему парку. Илюшку с Богданом после школы забрала Наталья и вечер у меня был свободный.

Медленно прохаживаясь по вечерней аллее, мой взгляд упал на сгорбленного старика, одиноко сидевшего на скамейке. Я сразу узнала его. Этим стариком оказался Генрих Соломонович Левин — мой университетский преподаватель, профессор, заведующий нашей кафедры.

Сердце сжалось от такого его сильно постаревшего вида, и я уже практически прошла мимо, но что — то меня заставило остановиться. Я вернулась и присела рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Здравствуйте, Генрих Соломонович. Вы меня не узнаёте?

Профессор слегка выпрямился, посмотрев на меня теми же острыми пытливыми глазами, что и пятнадцать лет назад.

— Дарья Щеглова, — кивнул он, назвав меня по девичьей фамилии.

— Да, Генрих Соломонович.

— Я хорошо помню вас, Щеглова. Вы были одной из лучших моих студенток.

Я улыбнулась. Генрих Соломонович всегда выделял меня среди остальных студентов и относился по — отечески. А однажды даже, предупредил не связываться с Андреем, называя того — талантливым прохиндеем. Андрей, помню, в свою очередь, пренебрежительно звал профессора мерзким старикашкой. Конечно, исключительно, за глаза.

— Как сложилась ваша судьба, Дарья?

— Была замужем… в разводе, есть сын. Теперь работаю и живу здесь, — в городе своего детства.

Генрих Соломонович внимательно посмотрел на меня.

— Всё — таки вы вышли замуж за этого прохиндея. А в итоге, — уехали из Москвы.

Я грустно улыбнулась и кивнула:

— Вышла. И уехала…

Старик прокашлялся, подняв седую голову к небу.

— Хорошо здесь, тепло, солнечно. И дышится легко после такого большого города, как Москва. Море лечит не только тело, но и душу.

"Не только море лечит душу, но и любовь…" — невольно подумала я.

Генрих Соломонович взглянул на свои ручные часы.

— Мне уже пора. Я отдыхаю в санатории, здесь недалеко. Мой сын очень переживает за моё здоровье.

— Вас проводить?

— Нет, Дарья, благодарю. Скоро за мной придёт помощница.

Через несколько минут к скамейке подошла пожилая улыбчивая женщина. Профессор отказался от нашей помощи и, с трудом поднявшись со скамьи, встал на ноги, опираясь на трость.

— Возвращайтесь в Москву, Щеглова, — неожиданно сказал он, прежде чем уйти. — Там ваше место.

И не дожидаясь моего ответа обратился к своей помощнице.

— Светлана Алексеевна, я попрошу вас записать кое — какую информацию для этой молодой леди.

— Конечно, конечно, Генрих Соломонович, минуточку!

Она порылась в своей сумке и достала отрывной блокнот с ручкой.

Профессор продиктовал ей по памяти номер телефона и адрес.

— У моего сына в Москве собственная адвокатская контора, небольшая, но довольно крепкая. Если вам нужна будет работа — обязательно позвоните ему. Прощайте, Щеглова. Всего вам доброго.

— До свидания, Генрих Соломонович. И вам всего доброго!

Я долго смотрела вслед уходящему, прихрамывающему профессору, вспоминая, каким он был бодрым и активным человеком пятнадцать лет назад. Необъяснимая тоска скрутила горло, я вдруг остро ощутила как всё — таки быстротечна наша жизнь, и еле смогла удержать непрошенные слёзы.

Приехав домой, не ужиная, налила себе бокал вина. Тоска всё ещё не отпускала. Я сначала позвонила сыну и, убедившись, что с ним всё в порядке, позвонила Никите.

Он очень долго не брал трубку, а когда, наконец, ответил, его голос показался мне странно запыхавшимся, словно он только что куда-то бежал, или…

— Даш… слушай… давай… созвонимся позже… я сейчас занят, — вместо обычного ласкового приветствия рвано проговорил он.

— Ладно, хорошо, — недоумевая ответила я.

Но тут меня бросило в жар, потому что отчётливо услышала, как женский голос протянул за заднем фоне:

— Никитаааааа, ну иди ко мне, я тебя ждууу, хочуууу ещё…

И тут же раздались гудки.

Я ошарашенно уставилась на смартфон. Потому что узнала этот голос.

Мадина!

Никита был с Мадиной!

23 глава

Отшвырнув от себя телефон, я заходила изо угла в угол с бокалом в руках. Потом остановилась, выпив залпом вино. Раз за разом я набирала номер Никиты, но абонент был вне зоны доступа. Сжала ладони в кулаки, призвала себя успокоиться.

"Чёрт! Ну почему именно сегодня я отправила Илью к Наташе?!"

Налив ещё один бокал вина, выпила его большими глотками, практически не чувствуя вкуса.

Раздался звонок. Я схватила телефон. Волна разочарования накрыла меня, когда увидела на экране совсем другое имя.

Юрий. Мой коллега и незадачливый поклонник.

Юра не оставлял попыток пригласить меня на ужин, и изредка позванивал по — вечерам, правда, никогда не докучая, просто болтая, ненавязчиво интересуясь моими делами.

Я долго думала отвечать ли мне на звонок, но, в конце концов, всё же ответила.

— Привет, Юра. А мы вроде как уже виделись сегодня на работе.

— Эээ… да вот, скучно стало, решил тебя набрать, а вдруг ты…

— Да, Юра, я — вдруг. Согласна. Давай сходим куда — нибудь.

Он замолчал, видимо, опешив от неожиданности, да и, если честно, я сама от себя опешила, уже через секунду пожалев о своей импульсивности.

— Ты меня очень удивила, Даша, и обрадовала, не скрою! А куда бы ты хотела пойти?

— Мне всё равно, Юр. Выбери сам.

— Хорошо! Ну, тогда я заеду за тобой примерно через полчаса? Подойдёт?

— Заезжай, — без особого энтузиазма ответила я.

— Тогда до встречи!

Юра быстро отключился, боясь, что я могу внезапно передумать.

Я ещё раз сделала попытку дозвониться до Никиты. И снова неудача.

Горько усмехнувшись, я поплелась в спальню переодеваться для нежеланного свидания. Надела джинсы, сверху толстовку и начисто смыла косметику с лица, лишь волосы решила оставить распущенными.

— А знаешь, а ты мне такой даже больше нравишься. Такая естественная, женственная и очень… желанная, — Юра слегка запнулся на последнем слове.

Мы ехали на его машине в центр города, в один из самых популярных ресторанов.

— Спасибо, — ответила я, немного смутившись. Я совсем не была в восторге от его комплимента: тот случай, когда комплимент не радует, а скорее, раздражает.

"Идиотка! И зачем я только согласилась на этот ужин? Для чего он мне? Позлить Никиту?! Вряд ли он узнает, что я куда — то с кем — то ходила, а даже если и узнает, то скорее всего, ему уже всё равно…"