Безжалостный (ЛП) - Херд Мишель

— Все хорошо, — продолжает шептать она, утешая меня. — Только не надо соплей, ладно? Я попрошу у мамы салфетку, если тебе понадобится.

Я смеюсь и плачу одновременно от ее слов, и, признаться, мне становится немного легче.

Когда мне удается контролировать свои эмоции, Дэнни отстраняется. Она берет в руки свою рубашку и пытается понять, не попали ли на нее сопли. Делла протягивает ей салфетку, и она принимается вытирать слезы с моего лица.

— Тебе повезло, дядя Джекс. У тебя нет соплей. Когда я плачу, мои сопли текут по всему дому. Они все время текут, текут и текут. — Когда она закончила, она лучезарно улыбнулась. — Ну вот, теперь тебе лучше.

— Да, принцесса, — говорю я, прижимаясь поцелуем к ее макушке. — Ты починила мое сердце.

Через несколько минут Дэнни сползает с моих коленей и перебирается на колени Картера. Она не сразу засыпает в его объятиях.

В комнате тихо, мы все сидим и ждем. Каждый раз, когда я смотрю на часы, проходит всего десять секунд.

Дверь открывается, и входит Себастьян. Он замирает и обводит глазами комнату.

— О боже, в этой комнате столько тестостерона, что мои бедные яичники сейчас сгорят.

— У тебя нет яичников, — говорит Райан, вставая.

— Мои воображаемые. Думаю, нам стоит поменяться местами. Я буду утешать парней, а ты иди и держи Маркуса за руку.

— Себастьян, — говорю я, готовый к нервному срыву. — Как он?

— О, да! — Он наконец-то вспомнил, зачем он сюда пришёл. — У Маркуса все хорошо. Я должен вернуться. Ту-де-лу. — Он взмахивает пальцами и исчезает за дверью.

— Что, черт возьми, только что произошло? — спрашивает Ретт, не отрывая глаз от двери.

— У моего мужа мозги набекрень. Важно только, чтобы у Маркуса все было хорошо, — говорит Райан, снова садясь рядом со мной.

Он кладет руку мне на спину и смотрит мне в глаза.

— У Маркуса все хорошо, Джексон.

— Да, — шепчу я, когда до меня доходит смысл сказанного. — Слава Богу.

— Ему можно носить помаду на работу? — спрашивает Ретт.

Я качаю головой. Я знаю, что это из лучших побуждений, но Райан может не так понять.

— Конечно. Это то же самое, что и любой другой женщине носить помаду на работу.

Ретт кивает. — Правда, я не думал об этом в таком ключе.

Я вижу, что сейчас последует еще один вопрос, и издаю стон.

— Как вы целуетесь?

— Черт, Ретт, — простонал я, опуская лицо на руки.

— Нет, я не это имел в виду. Просто всякий раз, когда мне приходится целовать женщину, а она пользуется губной помадой, у меня в итоге большая часть помады размазывается по лицу. Никто из ваших женщин не пользуется помадой, поэтому я решил спросить у Райана.

Райан хихикает, и я просто благодарен ему за то, что он забавляется с Реттом.

— Вот почему ты берешь их с собой на ужин. Если они сначала поедят, у тебя не будет проблем с помадой.

Ретт открывает рот, но Райан поднимает палец, чтобы остановить его. Он наклоняется ко мне и шепчет Ретту.

— Если хочешь пропустить ужин, просто дай им отсосать. Это избавит тебя от помады, и ты выиграешь.

Райан быстро оглядывается на Дэнни, чтобы убедиться, что она все еще спит.

Ретт выглядит впечатленным ответом, сидя и обдумывая его.

— Да, мне больше нравится вариант номер два.

— Фу... Я прямо здесь, — шипит Мия. — Ужас, у меня травма на всю жизнь.

Логан начинает смеяться, но тут же пытается сглотнуть, когда Мия бросает на него взгляд.

Делла смотрит на комнату, а ее лицо краснеет от сдерживаемого смеха.

Картер опускает голову, и все его тело начинает сотрясать Дэнни, когда он беззвучно смеется.

В следующую секунду мы все разражаемся хохотом. Это снимает напряжение.

Я благодарно улыбаюсь Райану, когда он прислоняется ко мне.

— Не за что.

***

Ли

Каждый раз, когда я прохожу по этому коридору, у меня сводит живот.

Я делаю глубокий вдох, борясь со слезами. В обычной ситуации меня бы не тронуло подобное, но поскольку это Маркус, я не могу не чувствовать.

Он был в группе риска, как и мама.

Когда я дохожу до двери, я закрываю глаза, стараясь контролировать свои эмоции.

Я должна быть профессионалом. Я врач. Я не могу плакать.

Я чувствую руку на своем плече и, оглянувшись, вижу, что это доктор Маглиато.

— Хотите, я поговорю с семьей?

Когда первая слеза скатывается по моей щеке, я киваю. Я ни за что не смогу перестать плакать, когда увижу Джексона.

— Пожалуйста, — шепчу я, отходя в сторону, чтобы она могла войти первой.

Когда она открывает дверь, я следую за ней в приемную.

Все уже здесь. Джексон встает первым, и его глаза находят мои. Слезы наворачиваются быстрее, и я закрываю рот рукой.

Кровь оттекает от его лица, и я хочу сказать ему, что все в порядке, но не могу вымолвить ни слова.

— Операция мистера Рида прошла успешно. Было небольшое осложнение, с которым доктор Бакстер справился очень аккуратно. Сейчас пациент находится в реанимации. Я предлагаю вам всем отправиться домой и немного отдохнуть. Вы сможете увидеть его завтра.

— Спасибо, доктор, — с большим облегчением говорит Картер, пожимая ей руку.

Зная, что им нужен этот момент, чтобы отпраздновать то, что Маркус выжил после операции, я выхожу из палаты и спешу к лифту. Когда двери открываются, я быстро вхожу внутрь и несколько раз нажимаю на кнопку, чтобы двери закрылись. Я смотрю, как Джексон выходит в коридор, и наши глаза встречаются на долю секунды, прежде чем двери захлопываются передо мной.

Таксист продолжает смотреть на меня с жалостью, пока едет по адресу, который я ему назвала. Когда он останавливается у дома, я плачу ему.

Я взбегаю по лестнице к входной двери и стучу по дереву, пока она не открывается.

— Я могла спасти ее, — плачу я. — Почему ты не спас ее?

— Заходи в дом, милая, — шепчет папа. Он затаскивает меня внутрь и закрывает дверь.

Мы проходим в его кабинет, где он достает из сейфа папку. Нетвердой рукой он протягивает ее мне.

Когда я открываю ее и вижу, что это мамино дело, я падаю на пол и разбрасываю страницы по ковру, чтобы видеть их все.

Я вытираю слезы с лица тыльной стороной ладони, впитывая всю информацию.

Когда я дохожу до последнего листа бумаги, я складываюсь вдвое и плачу в него.

— У нее был DNR1. Это был ее выбор, Ли. Когда ее сердце остановилось, я не мог пойти против ее желания.

Я прижимаю DNR к груди и, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги.

Я киваю папе и шепчу, — Я понимаю.

Когда я иду к входной двери, папа окликает меня, — Куда ты идешь?

— Мама, — шепчу я, выходя из дома.

Мои ноги автоматически двигаются. На улицах тихо. Обычно я люблю это время суток. Но не сегодня.

Когда я дохожу до кладбища, я иду по узкой тропинке, ведущей к маминой могиле. Я останавливаюсь перед ее надгробием и протягиваю ей DNR.

— Почему? — Я задыхаюсь. — Зачем ты подписала что-то подобное? Ты не имела права. Ты была матерью. Ты была моей матерью.

Я опускаюсь на колени на ее могилу и безутешно жду ответа.

— Ты решила оставить меня, — шепчу я.

Я ложусь и поджимаю ноги к груди. Я плачу, потому что мама не стала бороться за меня так же, как Маркус боролся за Джексона.

Я не знаю, сколько времени я пролежала на ее могиле.

Я сбилась со счета, сколько раз я спрашивала, почему.

Я не могу понять, почему мама решила бросить меня.

Я не слышу шагов, приближающихся по тропинке. Я не сопротивляюсь, когда руки проскальзывают подо мной, и меня поднимают.

Я просто держусь за DNR - доказательство того, что мама не боролась за меня.

— С ней все в порядке? — слышу я шепот Себастьяна.

— Да. Давай отвезем ее домой, - говорит Джексон, и его голос звучит у меня над ухом.

— Я за то, чтобы покинуть это место. Нахождение на кладбище в полночь подрывает мое настроение. Клянусь тебе, Джексон, если я увижу призрака, я уйду от тебя прямо здесь. Я слишком хорош собой, чтобы стать зомби.