Случайная первая. Прокурор и училка (СИ) - Кистяева Марина

Бабушкину речь прервал звонок в дверь. Мы переглянулись.

— Кто бы это…

— Я открою.

— Сиди уж.

Я и осталась сидеть. Правда, настроение такое было, что ни двигаться, ни говорить лишнего не хотелось.

Просто вечер…

Просто чай…

Завтра я встречалась со стилистом. Всё-таки и на него меня Илья Николаевич прогнул.

Мне был интересен новый опыт. Может, стилист даст мне некоторые иные знания, идеи? О том, что мне идёт и нет.

С другой стороны, у меня давно сформировавшийся стиль, менять который я не планировала.

Заглянула в чашку с чаем. Ещё имеется…

— Марфа, к тебе пришли.

Бабушка встала в дверном проёме.

Я встрепенулась.

— Ко мне?..

Очень глупый вопрос.

— Угу.

Нет-нет… Илья Николаевич не мог снова заявиться без приглашения! У нас договор… Но сердцу не прикажешь. Оно заныло, застонало, радостно зачастило.

Медленно поднявшись, с шумом отодвинула стул.

Ну, Илья Николаевич…

Ну раз вы так…

Выдвинулась в сторону входной двери, не смотря на бабушку. И уже когда очутилась в коридоре, с опозданием осознала, что бабушка сто процентов пригласила бы Турисова зайти.

Меня ожидал сюрприз.

В виде курьера с огромной корзиной цветов.

Молодой парень радостно улыбнулся, протягивая презент.

— Марфа Ивановна, это вам.

Чёрт. Чёрт-чёрт!

С курьером мы ровесники, а он меня по имени-отчеству. Значит, именно так и просили передать.

— Спасибо. Где-то подпись поставить надо?

— Да, вот тут.

Корзину поставили на пол, а мне всучили планшет. Я черканула роспись, заметив, как пальцы предательски дрогнули.

Композиция впечатляла.

— Какие красивые цветы! — ахнула за спиной бабушка.

Да, красивые. Кто же спорит?

Только почему в груди разрастается пожар?

— Записка есть? От кого такой дорогой презент?

Бабушка не могла не подойти ближе.

Я же покачала головой и кое-как подняла корзину. Тяжёлая, зараза.

После чего открыла дверь.

— Марфа…

Бабушка ахнула за спиной.

А я, преисполненная решимости, выставила корзину на лестничную площадку. Вернувшись в дом, прижалась к двери спиной.

Настасья Павловна покачала головой.

Она ещё не успела ничего сказать, как я быстро вышла на площадку и занесла цветы в квартиру.

Пробыли они в коридоре секунд пятнадцать. Потому что я снова выставила их наружу.

И, чтобы не передумать в очередной раз, повернула замок на несколько оборотов, создавая иллюзорное препятствие.

— Марфа, ну что ты…

— Бабуля, это цветы от очень нехорошего человека.

— И поэтому ты не знаешь, что с ними делать?

Не знала я. Честно.

Чувствуя, как слабеет воля, прошла на кухню, схватила недопитый чай и сделала несколько глотков. Почти остывшая жидкость облегчения не принесла. Я прикрыла глаза и сосчитала до десяти.

Не помогло. Сила воли не крепла.

До двадцати.

Та же история.

До тридцати…

Бабушка молча за мной наблюдала.

Да, иногда лучше ничего не говорить и не спрашивать.

Я посмотрела на стол. На чашку. Прикрыла глаза.

И снова направилась к двери. Цветы-то точно ни при чём! Стоят в холоде, брошенные и забытые.

Как оказалось — не брошены и не забыты.

Кто-то шибко быстрый уже утащил корзину.

Растерянно моргая, я смотрела на пустую лестничную площадку.

Мне же не хочется плакать? Верно?

Глава 17

Я смотрела на небольшой дорожный чемодан.

Вроде бы всё необходимое собрала.

Уезжала всего на три дня, а вещей получилось…

— Приедешь — расскажешь. Всё, о чём темнишь. Я, пожалуй, на дачу уеду.

— Может, меня подождёшь?

— И когда ты вернёшься?

— В воскресенье. Ближе к обеду.

— Угу. А потом за учебники засядешь. Нет уж, одна поеду.

— Ба, мне не нравится эта идея.

Бабушка отмахнулась.

— Дом протоплю, посмотрю, что да как. Три недели, считай, не были.

День не заладился с утра. Илья Николаевич позвонил перед первым уроком. Увидев незнакомый номер, я хотела уже ответить. Мало ли, может, кто-то из родителей. Сработала чуйка. Я замедлилась всего-то ничего.

Звонок сбросили, и почти сразу же пришло сообщение.

«МарьИванна, заеду в 16–00».

«Хорошо. И вам здравствуйте, Илья Николаевич».

Я не убирала телефон. Продолжала смотреть на экран.

«Извини, я только проснулся. Голова плохо соображает. Вчера мальчишник был».

Ах, мальчишник… Ну конечно! И наверняка со стриптизёршами. Весело было им. Конкретно — Илье Николаевичу.

Мне-то что? Я чего разозлилась-разволновалась? Представила, как доблестный прокурор Турисов пялится на голые тить… ой, груди другой девушки?

Серьёзно! Какое дело, как он проводит вечера? И с кем…

Тогда почему в груди предательски потянуло? В той области, где сердце и мифическая душа находится.

Я сжала телефон сильнее. Надо что-то написать в ответ. Колкое. Можно даже едкое.

Но слова не подбирались, и я отложила его в сторону.

Лишнее…

Мне бы вечер простоять. День и ещё утро. А дальше мы расстанемся. Как говорят мои малышарики — на веки вечные.

— Марфа Ивановна, вам плохо?

У стола остановилась Света. Очень внимательная и тихая девочка, отличница.

— Всё хорошо, Свет.

— Вы бледная. Может, вам к медсестричке сходить? Или давайте мы с Соней водички из буфета принесём?

Господи, я сейчас точно расплачусь.

Илья Николаевич заехал ровно в 16–00. У меня была мысль подождать его на скамье у подъезда. Не хотела, чтобы он поднимался и снова встречался с бабушкой. Но моя любимая женщина решила уехать на дачу чуть раньше, за что я ей мысленно сказала «спасибо».

Я стояла в коридоре и смотрела на часы. Из вредности отслеживала время.

Илья Николаевич, будь он неладен, был пунктуален до неприличия.

— Привет…

Он сделал шаг вперёд, намереваясь зайти, но я перегородила путь.

Нечего… После своих стриптизёрш-то.

— Бабушки дома нет, здороваться не с кем.

— Что же ты такая вредная-то, МарьИванна?

Одно дело — вредничать осознанно, играя. И другое — услышать нелестную характеристику в свой адрес.

— Вам что-то не нравится, Илья Николаевич? — я расплылась в приторной улыбке, мысленно приказывая себе тормозить.

Но не могла…

Я судорожно осматривала Турисова на наличие следов. Стыдно признаться — засосов. Лицо его, кстати, было тщательно выбрито. Открытые участки шеи тоже были чистыми.

Та-ак… Так-так.

— Чай мне не предложат, надо понимать?

— Мы же строго по времени.

При его вопросе сердце малодушно ёкнуло. Может, правда чай? И посидим по-нормальному. Хорошо же сидели на прошлой неделе, фильм смотрели.

Нет.

Вот нет, Марфа.

Даже не думай.

До базы мы ехали два с лишним часа. Сначала попали в пробку. Я не без любопытства наблюдала, как вёл себя Илья Николаевич. Нормально он себя вёл. Не придерёшься. Не нервничал, не выворачивал руль, даже на других водителей ни разу не матюкнулся.

Место, где я проведу ближайшие дни, мне понравилось издалека. Сосны, ели… И где-то тут наверняка есть речка. Нетерпеливо заёрзала. Как же давно я не выбиралась из города! Я понимала бабушкино желание поскорее уехать на дачу. Там благодать. Воздух свежий, относительная тишина. Даже петухов больше нет. А раньше были. Да-да.

— Нравится?

— Пока да.

Я даже забыла, что должна съязвить.

А может, ну нафиг… это противостояние? Просто побыть на природе, повеселиться. Вкусно поесть, в конце-то концов, и ни о чём таком-этаком не думать.

— Мне тоже нравится, — сказал Илья Николаевич, почему-то смотря на меня.

Его друзья нас встречали. Вышли, поприветствовали, представились. С интересом на меня поглядели.

Но вопросов не задавали.

Мне было немного неуютно. Всё-таки свадьба — дело едва ли не личное.