Случайная первая. Прокурор и училка (СИ) - Кистяева Марина

Марфу Илья держал крепко. Заставил раздеться догола, хотя она принципиально оставила кружевной белый бюстгальтер. Её особенность носить белый тоже заставляла эмоционировать сильнее.

Она была великолепна. Стройная, с шикарными изгибами.

В спальне Марфа робела. Он же, наоборот, забирал инициативу, не оставляя ей ни единого шанса.

Её кожа — настоящий бархат. Её надо трогать. Обязательно. Изучать. И рассматривать.

Илья зажёг светильник, но Марфа воспротивилась. Он уступил…

Ничего… Ничего… У него будут следующие выходные, а пока…

Пока он наслаждался вкусом девушки. Её стонами под его губами. Её дрожью. Как Марфа ни сопротивлялась, тело уступало.

Каким же Илья был идиотом! Зачем лишал себя подобного удовольствия? Или… оно доступно ему только с ней? С этой несносной МарьИванной?

А её тонкие пальчики с прозрачным маникюром на его члене? И ещё не пришедшее в норму дыхание? И колыхающиеся груди?

Он сдохнет, но получит Марфу всю.

Подомнет её под себя. Возьмёт. Сделает своей.

Его руки тянулись к ней. Одно движение, немного напора — и она окажется на нём сверху. Сядет раскрытой, сочащейся от влаги киской на его стояк и…

Илья тормозил себя. Нельзя.

Он может взять её силой, чего уж. И хрен потом кто кому что докажет. Просто перевернуть и просто войти. Они оба ходят по грани. Она голая. Он обнажён. Она добровольно пришла к нему в дом. Никаких порывов, никаких насильственных актов. Она готова. Полностью. Он войдёт мягко… Поначалу. А потому будет таранить её по максималке.

Илья сжал зубы с такой силой, что послышался противный скрежет.

Это будет насилие. Самое что ни на есть настоящее. Пусть в глазах Марфы он и конченый мудак, который шантажирует её, но себя таковым он не считает. Только не в отношении девушек. Только не с ней…

Она же девочка. Маленькая и очень доверчивая. Немного не от мира сего. Чего стоит её белая одежонка… Как протест против серой действительности.

Марфе нельзя одной. Её оберегать и лелеять надо. Мужика ей хорошего надо. Нет, не так. Не мужика. Мужа.

Чёрт.

Илья кончил, пружинисто поднялся и обхватил затылок Марфы ладонью, жадно втягивая носом пряный воздух, наполнивший комнату. Никакого отторжения или стремления побыстрее пойти под душ не было. Напротив, была потребность задержаться, побыть в этом моменте ещё некоторое время.

Марфа то ли испуганно, то ли возмущённо ахнула. Их лица оказались вблизи друг от друга.

— Я возьму тебя, МарьИванна. Обещаю. И ты будешь лежать подо мной и так же громко стонать и кончать, — прорычал он, не скрывая эмоций. Его верхняя губа нервно дёрнулась. Он едва не оскалился.

Марфа качнулась. Её тоже повело? По крайней мере, дышала она рвано. Частила. Её ладошка опустилась ему на торс. Прямо туда, где стекала белёсая жидкость.

Прикосновение к его сперме сбило Марфу с ответа. Девушка посмотрела на свою руку. Её пальчики ожили. Она их не отдёрнула, не поспешила стряхивать или обтирать о простынь. Илья напрягся сильнее. Хотя, казалось бы, куда. В ушах аж звенело от напряжения, член и не думал опадать.

Турисов, дожив почти до тридцатника, не подозревал, что настолько сильно можно желать женщину. Что плотское удовольствие ворвётся в его жизнь, заиграв яркими красками. И ладно бы только красками… Потребностями.

Он никогда не был зависим от секса. Никогда не был помешан на том, чтобы «завалить» девочку. Для него секс выступал естественной частью жизни. Мужчине он нужен — значит, секс будет. Секс приносил удовольствие, Илье нравилось им заниматься.

Но со своей девочкой…

А тут Марфа. Ершистая, колючая.

И не его.

Пока…

Последняя мысль всё чаще и чаще формировалась в его голове. Она свободна, у него тоже нет никаких обязательств. Что им мешает быть вместе? Расстояние между городами? Фигня в реалиях нового времени.

В груди разрасталось тепло, стоило представить, что Марфа будет рядом на регулярной основе. И он сможет трогать её. Там… Языком. Пальцами. И брать…

Марфа отняла руку от его живота и посмотрела на свои пальчики, испачканные его спермой. У Ильи внутренности свело от дичайшего напряжения. Он сам себе напоминал хищника, готового броситься вперёд. И подчинить…

Попробуй… Ну давай же, Марфа… Ты же хотела…

Девушка громко сглотнула и поспешно начала натягивать на себя тонкое одеяло.

— Мне… мне в душ надо.

В душ с ней он тоже хотел.

— Мне тоже надо, — негромко, чётко проговаривая каждое слово, сказал он, оставляя взглядом на Марфе невидимые следы.

Он давил голосом.

Помягче стоило бы.

А никак.

Марфа демонстративно фыркнула.

— Тогда я обойдусь без душа, — сказала и потянулась за бельём.

Илья шумно выдохнул.

— Иди уж, МарьИванна.

Но от шлепка по голой ягодице не удержался. Смачный вышел шлепок, будоражащий.

И снова Илья пожалел, что в спальне недостаточно освещения.

Он бы посмотрел, как розоватый след от его ладони проступает на её коже.

— Это лишнее, — сипло пробормотала Марфа, поспешно кутаясь в халат.

Илья повёл плечами.

— Ты очень красивая, Марфа. И очень сексуальная. Не мог удержаться.

— Это тоже лишнее, — настырничала она, не смотря ему в лицо.

Это была ужасная неделя.

Суета на работе, много лишних движений. Я постоянно нервничала, не могла сосредоточиться, делала глупые ошибки. Витала где-то.

И ругала себя.

Да что со мной такое? Почему нервничаю? Зачем?

Жизнь идёт своим чередом.

На улице весна… Хорошо же!

Но нет.

Беспокойные мысли копошились в голове. Я снова и снова возвращалась к Илье Николаевичу и предстоящим выходным.

Зачем, дура, согласилась? Зачем поддалась на уговоры змея-искусителя? Что буду делать в компании совершенно незнакомых мне людей?

Хорошо, пусть последнее не особо меня волновало. Но другое!

Несколько дней в обществе Турисова. С утра до вечера.

Серьёзно?

А потом всё. Он уедет, и наш договор будет расторгнут.

Нервозность росла с геометрической прогрессией.

Пережить выходные. Вот главная задача.

Я кусала губы.

Бабушка, естественно, заподозрила неладное. И очень быстро.

— Ну-ка, присядь, моя хорошая.

Присаживаться не хотелось. Но от бабушки разве уйдёшь?

— Чайку?

— Чайку.

Самой бы встать и приготовить. Но я бессильно наблюдала за хлопотами бабушки.

— У тебя авитаминоз? Бледненькая ты у меня что-то.

Моя любимая Настасья Павловна чуть заметно прищурилась.

Знала я этот хитрый прищур, не один год под одной крышей живём.

Бабушка что-то заподозрила и вышла на след.

— Может, и авитаминоз. В школе немного напряжённо.

— О… Твои малышарики хулиганят?

Я протяжно вздохнула и посмотрела на поставленную передо мной чашку с дымящимся чаем.

— Да нет…

— Родители в чате беснуются?

— И с родителями тоже относительно тихо.

— Хм… Тогда что?

— Например, одиннадцатиклассники распоясались.

— И только-то? Они всегда беспределят. Ещё и девятые классы.

Я вздохнула повторно. Не рассказывать же ей про Ситченкова. Этот наглец постоянно крутился под ногами. Хотя нет, неверное определение. Маячил на горизонте. И попробуй не заметь этого детинушку.

И вроде бы я понимала, что у мальчишки гормоны играют, и что-то он себе напридумывал, а в груди при виде него неприятно ворочалось.

— Я на выходные уеду, ба, — наконец произнесла я.

— Куда? — оживилась она.

— На базу. Отдохну немного…

— С кем?

Не так-то просто с Настасьей Павловной.

— Большая компания. Пригласили… Думала сначала отказаться, потом всё-таки решила, что мне не помешает выбраться на природу. Даже ты говоришь, что я бледная.

— Что-то ты темнишь, дорогуша.

— Да что я темню?

— А тот молодой человек? Илья.

— А что он? — надеюсь, голос у меня не дрогнул.

— На свидание не зовёт больше? Неужели и он не угодил? И…