Моя в наказание (СИ) - Акулова Мария
Узнаю брюки. Хочется провести ладонями по ткани своей юбки, но это совсем по-детски. Держусь. Я надела блузку с открытыми плечами и юбку выше колена. Я же видела, он смотрел…
Еду глазами ниже. Он босой. Это во мне отзывается. Не знаю, почему так реагирую на вид голых стоп. Возможно, потому что это вся беззащитность, которая мне светит.
А брюки хорошо подрезала. И сели хорошо.
— Сафие с кем? — Айдар не заставляет меня привлекать к себе внимание голосом, но и не делает вид, что удивлен. Не тратит себя на приветствие.
Сначала спрашивает, повернув голову, потом разворачивается сам.
Внимательный взгляд оплетает плющом. Я чувствую его сразу и на лице, и на голой коже плеч и рук. Айдар дотошно и бесстыже изучает. А я хвалю себя, что готовилась. Если и были какие-то сомнения, то сейчас развеялись. И бежать поздно.
— С надежным человеком.
— Не таким надежным, как твой романтик?
Это он о Леше. Почему так сложно по имени — не буду спрашивать. Он никогда не любил мужчин рядом со мной. Даже когда мы с ним состояли в фиктивных отношениях. Митя был для него «мальчик». Теперь вот Леша — «романтик». Главное не спрашивать, кто для него сейчас я.
Глотаю свой маленький бунт. Продолжая смотреть в лицо, отвечаю примирительное:
— Нет. У нас есть соседка, мы дружим с ней с младенчества Сафи. Она очень мне помогала в самые трудные времена.
Слова бьются о монолит. Отскакивают. Но мне кажется, все же царапают. Я поздно и по взгляду Айдара понимаю, что про «трудные времена» сказала зря. Сама в них и виновата, знаю.
Сегодня страха смотреть на него, изучать, впитывать, почему-то совсем нет. Без Сафи мне в этом намного легче. Ее защищать не нужно. Себя я не планирую.
Шторма в зеленых глазах нет. Но и в штиль я не верю. В любой момент может подняться волна и накрыть с головой. Я готова тонуть.
— Подойди, — Айдар командует, отставляя стакан.
Делаю это.
Между нами стоит кресло. Его я огибаю. Приближаюсь. Паникую, замедляясь рядом с ним. Насколько близко — он не сказал. Зачем — тоже.
Торможу на расстоянии раскрытой ладони. Его. Она больше.
Рецепторы дразнит легкий запах знакомой до боли туалетной воды и чистой одежды. Я с жадностью, которую не сравнить с обычной жаждой, впитываю все черточки до единой. Ровную щетину, свежую стрижку. Узор на радужках.
Интересно, он уже у нас мастеров нашел или катается домой?
Интересно, мы когда-то поговорим?
Мой взгляд слетает вниз вместе с движением мужских рук. Айдар без слов берется за пуговицу на манжете рубашки. Расстегивает ее и закатывает. Сначала один рукав. Потом другой.
Это так красиво и одновременно так страшно, что меня пробирает до костей. Дыхание сбивается, пытаюсь нормализовать и возвращаюсь к глазам.
В них — плеск зеленой убийственной воды и легкая насмешка.
Ненавидь меня, да. И люби тоже. Ты же не смог разлюбить…
Иначе что значат слова «так и не ожил»? Пытался и не смог? Не забыл меня, да? Я тоже тебя не забыла…
Молчу отчаянно.
Айдар все прекрасно читает. Моргает. Держит глаза закрытыми чуть дольше, чем обычно. Секунда — снова баланс. Все под контролем.
Под удары сердца о ребра слежу, как опускается на одно колено.
В нашей истории такого не было и не будет, а все равно кольчуга разлетается на звенья.
— В гостях разуваются, Керимова…
Не Салманова. Понимаю. Салманова — только Сафи.
Чувствую горячие пальцы на застежке босоножка. Я специально надела красивые. На каблуке.
С Лешей в них не гуляла. Ни с кем бы не гуляла, только к нему приехала. Я и в этом всё такая же.
Он справляется очень быстро и ловко. Как будто всю жизнь только этим и занимался. Беззащитную снова душу жжет догадка. Но я не спрошу, конечно, сколько босоножек за эти годы он снял.
Спускаюсь пяткой на паркет. Потом — второй.
Салманов отбрасывает мои босоножки и тут же вырастает. Теперь сильно возвышается. Мне приходится запрокинуть голову.
Вторую серию нашей истории мы начали со случайной встречи, моей лжи и его угроз. Это ничуть не лучше, чем договорной брак и боль из-за неразделенной влюбленности. К чему придем — даже думать страшно. Но в то, что у нас хотя бы сейчас получится по плану — его или моему — не верю.
Внешне я продолжаю оставаться той спокойной девушкой из отражения. Судя по блеску во взгляде — она ему нравится. Судя по увеличившимся зрачкам — он ее хочет.
— Что смотришь? — Салманов спрашивает, легонько кивая. Я угадываю: дерзости хочет. Я дам.
— А ты разве не смотришь? — Мужские губы дрожат. Терпеть не может, когда вопросом на вопрос. Наглею когда. И обожает в то же время.
Потому что любим друг друга. До трясучки хотим. Разобьемся — так и будет.
— Нравлюсь, да? — Айдар спрашивает и тянется к моему подбородку. Я чувствую его подушечки кожей. Как скользят по контуру. Как обманывают нежностью. Съезжают на шею. Возвращаются под губы. Айдар ведет большим по нижней.
— Когда не угрожаешь и не творишь кошмар — да. — Не вижу смысла врать. Бывший муж снова улыбается. Плохо. Хищно. А мне не страшно.
Продолжает водить, размазывая помаду. Отрывает палец — смотрит на свой слегка окрасившийся отпечаток. Потом опять мне в глаза.
— Вот и мне так. Когда хуйню не творишь… А потом вспоминаю — и прибить тебя мало.
Молчу. Сжимаю губы. Слышу, как цокает. Слушаюсь — расслабляю. Впитываю порами взгляд.
Он наверняка видит каждый из недостатков, которые я отчаянно пыталась скрыть. Но фокусируется ли на них — не знаю. Хочу верить, что как и я…
Жжет мне ключицы. Голые плечи. Возвращается к лицу.
Тишина провоцирует выработку адреналина. Он меня толком не коснулся даже, но я горю.
— Как я люблю, помнишь? — сердце обрывается. Дальше — ускоряется. Жар становится сложно переносить. Хочется обмахиваться, но я не отрываюсь от лица Айдара. Медленно закрываю и открываю глаза вместо кивка.
Кровь стекается в одну точку. Я начинаю чувствовать пульсацию там. А еще, как твердеют соски.
Я все помню. Шайтан, я все до последней секунды и черточки помню.
— Целуй.
Полуприказывает, полуподталкивает. В губы — страшно. Я взрослая, а все равно скованная. Айдар не разрешал, но мне за что-то нужно держаться. Кладу руки на плечи. Сжимаю. Ощущения взрываются фейерверками под кожей. Жадность и неверие топят той самой волной.
Поднимаюсь на носочки и тянусь к колючей щеке.
Меня тормозит сжавшийся на шее хват. Айдар наверняка чувствует, как дурной птицей трепещет артерия. Разворачивает меня к себе лицом. Шевелит губами, практически касаясь моих губ.
— Такие поцелуи для Ромео оставь.
Сглатываю.
Мужские пальцы разжимаются. Я подаюсь вперед. К губам. Он их не сжимает, но рот закрыт. Должна сама. Это ясно, но как?
Интимно близкое размеренное дыхание щекочет кожу и нервы. Жму на твердые плечи, двигаюсь ближе. Прижимаюсь еще раз, а потом высовываю кончик языка и веду.
Хочу «невзначай» сползти по хрустящей рубашке и прислушаться к сердцу. Но мне нельзя. Никто не разрешал.
И реакции очевидной я не вижу. А что делать — не знаю. Целую в уголок. Вспоминаю, как сильно люблю…
Снова веду кончиком языка к второму.
Айдар дергается, отстраняется.
Смотрит внимательно. Я в ответ. Не могу скрыть испуг. Мое положение — более чем шаткое. Я бы даже сказала подвешенное. На волоске.
Не выдерживаю первой, свою слабость выражаю через произнесенное шепотом: «что?».
Хочу, чтобы в уголочках заиграла улыбка. Я же для этого их целовала.
Такая же, как вчера для дочки. Хочу. Но вместо нее — серьезный взгляд. Я вижу, как поднимаются затворы. Из-под них сочится чернота. Ее много. Распространяется быстро. Ее много даже для нас двоих.
Ощущаю неуловимое движение. Рука Айдара ложится на мой живот. Он перебирает пальцами, доставая подол заправленной в юбку блузки. Дальше — ныряет под. Мышцы от прикосновений непроизвольно сокращаються. Волнуюсь до желания дернуться. Запрещаю себе. Он непредсказуемый, но я стараюсь не пытаться угадать.
