Будь моей нежностью
Веду дистанционные переговоры с представителем зарубежного поставщика запчастей для элитных автомобилей. На мониторе ноутбука открыт скайп, а сам я прохаживаюсь по кабинету, бросая частые взгляды сквозь жалюзи.
По моей маленькой ведьме, как правило, можно сверять часы. Подъем в семь. Пробежка по территории. Короткая гимнастическая разминка на центральной лужайке. Напротив окон моей спальни. В чрезвычайно коротких шортах или обтягивающих упругий зад лосинах и откровенном спортивном топе, больше напоминающем лифчик.
Дальше – душ, марафет, и в восемь тридцать она сидит справа от меня при полном параде, расточает улыбки, нервируя остальных женщин, и единственная за столом ест то, что было приготовлено ею самой, из продуктов, которые она покупает самостоятельно несколько раз в неделю на рынке, куда возит её водитель, и хранит, рассовывая по комнате, в которую теперь запрещено входить обслуге. Запрещено входить всем, кроме меня. Только потому, что мне нет дела до её запретов.
Чем Ася занимается после завтрака мне неведомо, но ровно в десять утра она открывает окно своей спальни, выбирается на прогретую крышу пристройки с бассейном и ложится загорать.
Почему она делает это на крыше – большой вопрос. Учитывая, что в саду имеется приличный бассейн с горкой и имитацией каменистого пляжа, а в доме – небольшой крытый, с подогревом и сауной, для меня остаётся загадкой, почему всю неделю она загорает на чёртовой крыше, на которую выходят все три окна моего долбанного кабинета. Зачем она это делает, мне как раз-таки яснее ясного.
Стерва решила меня извести, почуяв триумф от своей мимолётной и случайной победы в больнице. Я сплоховал. Дал слабину. Позволил себе вкусить искушающий и манящий дерзостью диковинный фрукт. Да и кто бы устоял, когда чёртов шоколад, жалобно взирающий в самое пекло души, разъедал мозг, когда сахарные губки, сладкие, мягкие и податливые, молили о поцелуях?..
Но почему она это делает – большой и сложный вопрос. Она должна меня ненавидеть, проклинать, злиться… а она, наоборот, пытается всеми силами завладеть моим вниманием. И ей это удаётся. Все мысли только о ней. Чёртова девка проникла под кожу, всосалась в кровь, разразив настоящую войну внутри меня. И даже Кристина с Элеонорой не могут больше ослабить этого напряжения.
На часах уже десять двадцать, а Ася до сих пор не явилась, и я думаю, что, если она заболела?
– Благодарю, Хольгер, – невежливо обрываю рассуждения собеседника. – Вышлите мне новый прайс на почту, я ознакомлюсь и дам ответ в ближайшее время.
Я тороплюсь попрощаться и закругляю разговор. Иду по дому, разыскивая Асю. Сначала заглядываю в её комнату и проверяю личную ванную. Окна закрыты, значит, на крышу не выходила. Потом прохожусь по первому этажу: большая гостиная, библиотека, столовая, кухня.
Ещё издалека слышу её голос. Переливы колокольчиков звонкого смеха девушки вызывают улыбку на моем лице. Полная хрень! Сколько можно, а?
– Вы должны мне обязательно рассказать, что хозяин любит, а чего – ни в каком виде не ест, – заявляет запыхавшимся голосом Ася. Что там, чёрт возьми, происходит? – Мне бы не хотелось попасть впросак.
– Да что сготовлю, то и ест хозяин, Асенька.
– А бывшая жена хозяина для него не готовила, Дарина Данияровна?
– Гузель Габбасовна-то? – кухарка усмехается, и я тоже не могу сдержаться. – Что вы, Асенька, этой цаце и в голову бы не пришло приготовить что-то своими руками.
– Странно, – пыхтит Ася, и я слышу возобновившиеся странные чавкающие звуки. – Разве это не первое, что приходит в голову женщине, которая хочет порадовать своего мужчину?
– Это нормально и естественно, когда есть чувства.
– А между ними чувств не было? – голос девчонки дрожит. – Разве хозяин не любил свою жену?
Кухарка смеётся:
– Нет, между ними был договорной брак. Хозяин всю свою жизнь любил только одну женщину…
Я распахиваю дверь, врываясь в большое помещение кухни. Дарина понимающе скрывается в закутке, где хранится всяческая снедь.
– Ася, что ты делаешь? – в моём голосе звучит искреннее удивление.
Девушка в скромном домашнем платье, волосы убраны в косы и подвязаны косынкой, руки по локоть в тесте, на лице мука. Она без устали вымешивает тесто в глубокой миске.
Под моим взглядом она смущённо краснеет, но посылает несмелую улыбку.
– Я готовлю обед, – говорит мне. – Для нас.
– Тебе больше заняться нечем, кроме как готовить на всех? – уточняю у Аси.
Она закусывает нижнюю губу. В тёплом шоколаде плещется разочарование.
– Вы не поняли, Богдан Давыдович. Я готовлю обед для нас. Двоих. Я бы хотела сама готовить вам, если позволите. Я очень хорошо готовлю, бабушка научила.
Я бывал частым гостем на обедах и ужинах в доме старухи Агриппины. Прекрасно помню её кулинарный талант. Да и Маша готовила ничуть не хуже. И по большому счёту мне необходимо проявить твёрдость и запретить Асе кашеварить, но я не хочу. Это такая смешная мелочь, которую я вполне могу ей позволить.
Что плохого, если у Аси будет небольшое хобби? Я абсолютно всеяден. Какая разница, чьими руками приготовлен мой завтрак, обед или ужин? Я уверен, что Асе быстро наскучит это занятие. Даже лучше, что она отказывается от идеи во что бы то ни стало соблазнить меня и окунается в новое занятие, ведь, видит Бог, устоять попросту невозможно.
