Марк Ренуар - Валенсия (53 карты)

— У! Какой ты большой и хороший, поцелуй меня.

Я поднял ее на руки и слегка дотронулся до ее мягких горячих губ.

— Еще, — чуть слышно выдохнула она. Я поцеловал ее более страстно. Девочка встрепенулась и закрыла глаза. Я стал покрывать ее лицо и открытые плечи неистовыми поцелуями. Девочка начала от удовольствия вздрагивать.

— С тобой хорошо, — выдохнула она едва слышно, когда я на минуту остановился, чтобы перевести дух, — хочешь, я тоже разденусь?

— Конечно, хочу, — с робостью воскликнул я и опустил ее на пол.

— Только ты отвернись.

— Зачем?

— Ну, так, отвернись, ну пожалуйста.

Я отвернулся, напряженно вслушиваясь.

Щелкнула застежка, прошуршало платье, она прошла по комнате.

— Подожди, еще нельзя, — предупредила она мою попытку обернуться.

— Еще нельзя… Нельзя. Теперь можно.

Я обернулся. Передо мной, лукаво улыбаясь, гордая сознанием своей неотразимой красоты и привлекательности, стояла игрушечная женщина. Ее нельзя было назвать девочкой — это была женщина. Все в ней было совершенно и прекрасно. Длинные черные волосы на белоснежной коже плеч, упругие полушария хорошо развитых грудей с крошечными темными сосками, тонкая изящная талия, пухлый, едва покрытый пушком лобок с розоватыми набухшими губками, длинные стройные ноги в туфельках на очень высоком каблуке и красивые, еще по-детски тоненькие руки в перчатках. О! Разве можно словами воссоздать хотя бы крошечку того, что представилось моему взору. Я оцепенел, очарованный девочкой, не в силах оторвать от нее глаз.

— Ну, а теперь ты сними свои трусики, — конфузясь, пролепетала она.

Я пришел в себя. Немедленно сняв трусы, я осторожно подошел к ней. Я еще не представлял себе, что буду делать с этой наивной, но шаловливой девочкой-женщиной, но меня влекло к ней, как магнитом. Она прижалась ко мне всем телом, трепеща от возбуждения. Ее проворные пальчики нежно играли с моим напряженным членом. Эта игра привела ее в неописуемый восторг. Я обнял девочку за плечи и жадно шарил руками по ее горячему нежному телу с неистовым желанием. Но возбуждение быстро росло. Мне все труднее и труднее было сдерживать свое безумное желание овладеть этим малым существом.

А она, беспечно и радостно щебеча какой-то вздор, играла с моим членом, то поглаживая его пальчиком, то теребя из стороны в сторону, терла его головкой соски своих грудей, и даже несколько раз поцеловала его, сладко причмокнув от удовольствия.

— Давай ляжем, — предложил я прерывающимся от волнения голосом.

Она молча, с удивлением посмотрела на меня, кивнула головой и с разбегу бросилась на кровать.

— Как здесь мягко! — воскликнула она, прыгая на матрасе.

— Я с краю, лезь туда.

Когда я лег, она снова завладела моим членом, все чаще и чаще покрывая его поцелуями.

— Дай я посмотрю на тебя, — попросил я у нее.

— Смотри, разве я не даю?

— Я хочу всю тебя видеть.

— Глупый, я и так вся на твоих глазах.

— А здесь? — сказал я, потрогав взмокшие губки ее влагалища.

— О! — вздрогнула она, — не надо!

— Но почему же?

— Не хочу, — произнесла она, задумчиво глядя на мой член, осторожно сжав его головку двумя пальчиками. Потом вдруг села напротив меня в ногах, поджав к подбородку колени, и, задумчиво глядя на меня, замолчала.

Я не мог догадаться, чем вызван этот каприз и, удивленный, ждал, что будет дальше. Она вдруг улыбнулась, протянула ножку и потрогала пальчиками мой член.

— Как он интересно стоит, как столбик. Он тебе не мешает?

— Нет, не мешает.

— Ты его к ноге прижимаешь?

— Чего ты там сидишь? Ложись.

— Не хочу.

— Тогда я буду спать, — раздраженно сказал я и отвернулся к стене.

— Ну и спи.

Я притворился спящим, стал мерно и шумно дышать, а потом, будто во сне, повернулся на спину и разбросал в стороны ноги. Исподтишка, через ресницы я наблюдал за девочкой. Она все также сидела у меня на коленях и с вожделением взирала на мой член. Через минуту она осторожно передвинулась ко мне, потом еще, и, наклонившись, стала целовать головку члена, трогая ее кончиком языка.

Я решил не пугать ее и наблюдал, что будет дальше. Девочка все больше и больше распалялась, теряя осторожность, неистово сосала мой член, облизывая его языком, как конфетку. Потом она раздвинула ножки и сунула свой палец в промежность, раздвинула губки влагалища и стала нежно тереть клитор, вздрагивая от удовольствия.

Это было уже интересно и я со сладострастным трепетом следил за пальцем милой девочки, а она, не удовлетворяясь уже одним клитором, все глубже вводила палец в себя, исторгая из себя стоны наслаждения. Боже! Как было приятно все это видеть, чувствовать упругие горячие губки ее ротика на своем члене. Я был уже близок к экстазу, но держался, желая знать, что будет дальше. Вдруг девочка выпустила мой член изо рта, села, тяжело переводя дыхание, заглянула себе между ног, раздвинула обеими руками губки влагалища. Несколько раз она переводила пылающий от возбуждения взор с себя на меня, будто примерялась, сможет ли огромный член поместиться в узенькой щелочке. Потом, решившись, вскочила на колени и, переступив через меня, придвинула свою промежность к моему члену. Осторожно приставив его пылающую головку к губам своего влагалища, она стала медленно и осторожно опускаться на него, замирая от боли и наслаждения. И когда мой член, мощно разжимая ее узкую пещеру, вошел в нее до конца, нас обоих одновременно захватил шквал неописуемого наслаждения. С дикими криками, с хрипом и стоном мы кончили, распростершись на кровати в изнеможении. В этот момент я услышал мерные удары рокового часа.

Рэм закончил, задумавшись. Дик что-то рисовал на коробке из-под сигарет.

— Вот, — вдруг произнес он, пододвинув коробку к Рэму, — похоже хоть немножко?

— Что? — недоуменно спросил Рэм, очнувшись от задумчивости.

— Я нарисовал девочку, похоже?

Снисходительно улыбаясь, Рэм искоса взглянул на рисунок. Дик нарисовал, по моему мнению, великолепную женщину, но Рэм двинул коробку обратно, криво улыбнувшись.

— Урод! Вы не представляете себе эту милую девочку. Совсем не представляете, — вздохнул он сокрушенно, — я устал и, если позволите, немного посплю, а вы погуляете. Часа через два продолжим нашу беседу.

Мы не стали возражать и ушли.

— Если он не врет, — сказал мне на палубе дик, — то он самый счастливый человек на свете.

Я пожал плечами и ничего не ответил.

ГЛАВА 13

— Среди женщин, — начал Рэм, когда мы вернулись к нему через два часа, были девушки, девочки, женщины всех возрастов от 20 до 30 лет, были мягкие, как воск и позволяли с собой делать все, что угодно. Они позволяли себя бить, кусать, с диким наслаждением принимая истязания, кончая с криком и слезами. Были строптивые, с которыми приходилось драться, чтобы овладеть. Были капризные, которые долго и умело ломались, распаляя мое желание, а потом отдавались с таким желанием, что не верилось, будто это они только что капризно противились вашему прикосновению, всякие, но объединяло их: красота, изящество, невероятная страсть и умение любить. Это были великолепные женщины, немногие из земных способны их повторить.