Марк Ренуар - Валенсия (53 карты)
— О! Уже конец!
Обхватив девушку руками за талию, я стал двигать ее из стороны в сторону. Через несколько секунд, издав крик радости, она кончила, излив на меня жидкость. За ней кончил и я. Эфира вытерла свою промежность чистым платком и надела платье. Я подал ей перчатки и цветы, которые вынул из ее волос. Пока она расчесывалась, прошли последние минуты. Мы не успели проститься, она исчезла.
— Друзья, пора спать, — закончил Рэм и, попрощавшись, пошел к себе в кубрик.
Мы с Диком еще долго сидели вдвоем, молча, каждый по-своему переваривая услышанную историю.
ГЛАВА 12
Рэм с нетерпением ждал нас и, заметив, выбежал навстречу. Он выглядел свежим и помолодевшим. Новая прическа придала его красивому лицу аристократический вид. Теперь он мало был похож на того пропившегося матроса, с которым я встретился несколько дней тому назад в баре. Мы выпили по рюмке виски и Рэм продолжил свой удивительный рассказ.
— Каждую из 53 женщин я так хорошо помню, что стоит мне лишь закрыть глаза, я почти материально представляю любую из них. Они незабываемы и, очевидно, неповторимы. На следующий день вечером, часов около 10, ко мне зашла хозяйка, она принесла белье, которое я отдавал в стирку. Болтая о всякой всячине, она осматривала комнату с новой мебелью и огромными книжными шкафами. Комната приобрела более респектабельный вид. Случайно выяснилось, что ее сын воевал во Франции, и я его хорошо знаю. Пошли бесконечные воспоминания. Не обошлось без слез. Фрау Пиммер слезно оплакивала безвременно погибшего потомка, но ее больше всего интересовало, насколько сообразительным и расторопным был ее Ганс на войне, и умел ли он пользоваться теми благами, которыми война так щедро одаривала солдат.
О да! Сын ее был расторопен. Я хорошо помню, как в небольшом французском городишке, где мы задержались на сутки, он изнасиловал за одну ночь девять француженок. Делал он это необычно. Поймав очередную жертву, Ганс валил ее на землю, связывал ей руки, ноги, потом сворачивал в дугу и подвешивал на чем-нибудь, пропустив ей под живот и грудь длинные артиллерийские ремни из жесткого брезента, потом бритвой разрезал женщине сзади платье и трусы и в таком положении овладевал ею, не обращая внимания на крики и стоны.
Мы заболтались, я совсем забыл о времени. Вдруг из соседней комнаты, щурясь от света, вышла очаровательная миниатюрная девушка в длинном вечернем платье из бархата, ее красивые оголенные плечи отливали голубоватой белизной, а длинные изящные руки в длинных черных перчатках до локтя делали ее очень грациозной и респектабельной. В черных, блестящих, как вороненая сталь, волосах была приколота свежая алая роза. Девушка была удивительно хороша и я, позабыв о фрау Пиммер, невольно залюбовался ею.
Фрау Пиммер удивленно и растерянно топталась на месте, глядя на нас обоих и не зная, что делать. Потом, спохватившись, ушла, пожелав нам спокойной ночи.
Проводив фрау Пиммер взглядом, девушка подошла ко мне и, ткнув пальчиком в кончик носа, игриво произнесла:
— Здравствуй пупсик! Это ты здесь живешь?
— Да. Тебе здесь нравится?
— Мне нравится, что ты здесь.
Она села на мои колени и стала ласково теребить волосы.
— А кто эта тетя? — спросила она.
— Хозяйка дома.
— Это ее дом?
— Да.
— А где твой дом?
— Я снимаю у хозяйки эти две комнаты и значит, это мой дом.
— А она больше не придет?
— Кто? Хозяйка? Нет, ей здесь больше нечего делать. Она пошла спать.
Меня забавлял этот детский разговор, и я с удовольствием отвечал на ее наивные вопросы, ласково тиская маленькое упругое тело под тонкой тканью.
— Ой, сколько у тебя книг! — удивленно воскликнула она, — а сказки есть?
— Зачем тебе сказки?
— Я очень люблю сказки. Когда я в прошлый раз была у мужчины, он читал мне сказку про Белоснежку. У нее было сразу семь гномов, маленьких старичков.
— А у кого ты была в прошлый раз?
— У такого милого старичка. Он все время меня целовал и говорил: "Ну вот, деточка, а теперь будем дальше читать…" Такой смешной старичок. Почитай и ты мне сказку.
— Зачем тебе сказка? Ты уже не маленькая.
— Это платье у меня не маленькое, а сама я еще маленькая, мне ведь только 14 лет, и я не знаю, зачем меня так одели.
Только теперь я обратил внимание на ее кукольно-детское личико, пухлые, чуть надутые губки и тонкие черточки бровей.
— Так вот почему она такая миниатюрная, — подумал я.
Что же мне теперь с ней делать? Читать ей сказки всю ночь? Но это же глупо.
— Послушай, — сказал я, — тебе все мужчины только читают сказки?
— Нет, сказки читал только один старичок, другие мужчины всякие глупости рассказывали и щипались. А мне противно, когда они щиплются.
— Фу, черт! — подумал я. — вот еще напасть, зачем мне этот ребенок?
— Ну, ладно, — сказал я, — будем тоже читать сказки, раз тебе не нравится, когда тебя щиплют.
— Ты не будешь щипаться?
— Не буду.
— Ты хороший, я тебя люблю.
Легко подняв девочку на руки, я перенес ее на диван и взял один из томиков "1000 и одной ночи", открыл его, чтобы прочесть ей сказку о страшном одноглазом циклопе, но она вдруг меня остановила:
— Подожди, я сниму туфли, — она слезла с дивана и прошлась по комнате, глядя на себя в зеркало.
— Послушай, я правда похожа на женщину? — спросила она, лукаво прищурив один глаз.
— Ну как тебе сказать, внешне похожа, по одежде, а так во всем остальном мало.
— А почему?
— Потому что ты еще не женщина.
— А что такое женщина? Что, я родилась не женщиной?
Мне надоели эти глупые разговоры и я с раздражением сказал:
— Давай прочитаем сказку и будем спать.
— Спать? Фи, как неинтересно. Я не хочу спать.
— Ну, тогда я сам буду спать, — я разделся до трусов и лег спать. Пока я снимал одежду, девочка с любопытством наблюдала за мной и тихонько прищелкивала языком.
— А ты красивый! — сказала она, когда я лег в кровать.
— Что ты в этом понимаешь?
— А вот и понимаю, — обиженно ответила она, — я все понимаю, ты не думай!
— И что же ты понимаешь?
— А то, что тебе со мной скучно, что тебе хочется меня потрогать. Да?
Я не ответил, молча любуясь чудесной девочкой. Она стояла напротив, облокотившись о спинку кресла и грациозно выгнув свой тонкий изящный стан, смотрела на меня сквозь сетку длинных пушистых ресниц. Сейчас в ней почти ничего не осталось детского, это была вполне совершенная маленькая женщина. Я встал с кровати и подошел к ней. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Она сама прижалась к моей груди лицом и прошептала:
