Мама знает лучше (СИ) - Тес Ария

Я знаю все.

А ты больше не знаешь ничего — и это прекрасно.

Усмехаюсь и медленно пересекаю палату, чтобы встать рядом с Алиной. Врач берет себя в руки первым и хмурится.

— Вы…кажется, вы та самая девушка, которая доставила моего пациента в больницу?

Я ему не отвечаю. Не считаю нужным. Он — ручной пес Антонины Алексеевны, который уже понимает, кто я. И она. Понимает.

Когда я заглядываю в ее лицо — это очевидно.

Глаза блестят, из ушей буквально пар валит. Злишься? Что я осмелилась вернуться? Злись. Привыкай. Скоро это будет твоим перманентным состоянием. А пока…я нарочито вежливо улыбаюсь, становлюсь рядом с Алиной и смотрю точно на нее.

Не боюсь! Хоть ты тресни — я тебя не боюсь! Во мне только крепнет это дичайшее желание уничтожить тебя нахрен. Сровнять с землей. И в нее же отправить, как ты, сука! Отправила мою бабушку.

Ты пожалеешь…! Но пока тебе об этом не нужно знать, поэтому…

— Здравствуйте, Антонина Алексеевна. Столько лет, а вы становитесь все…

Кхм, какое бы слово подобрать? Ледянее? Стальные? Седее? Старее? Все они кажутся слишком очевидными моему отношению, но с другой стороны. Разве его нужно скрывать? Напротив. Пусть видит во мне неразумного, слабого ребенка, который не может совладать со своими эмоциями.

— …Старше, — она хмыкает, будто я попала в точку, а я внутри себя кайфую — еще как попала, — Время не щадит даже королеву, да?

— Ау-ре-лия…

— Во плоти. Что здесь происходит? — перевожу взгляд на врача, потом опускаю его на папку с какими-то документами, — Что это такое?

— Простите, а вы кто такая? Сейчас время для посещения только самым близким родственникам!

Напряжение в палате стоит просто дичайше, поэтому я, наверно, могу понять: врач не хочет проблем, врач пытается ситуацию разрешить, врач хочет спасти свою задницу и угодить королеве. Но у врача будет облом по всем фронтам. Потому что он больше ничего не решает. Ни-че-го!

Перевожу взгляд на Алину, игнорируя все его слова, хмурюсь.

— Я знаю, что ты бесишься, Лин, но я здесь, чтобы помочь. Пожалуйста, позволь мне помочь…

— Девушка, вы оглохли?! Мне охрану поз…

Резко поднимаю руку, не глядя на доктора. Он затыкается моментально: вау! Вот это дрессура, конечно! Вот это прыть, Антонина Алексеевна. Снимаю шляпу. Что-что, а тренировать подчинённых прыгать через обруч, вы умеете. Браво.

— Лин, ты же все. Прекрасно. Понимаешь. Семе не могут помочь здесь, но…

— Аурелия, — вступает мой личный монстр, перебив и меня, и возможность Алины ухватиться за спасательный круг.

Я медленно перевожу на нее взгляд.

Ухмыляется, старая. Ну да, чего ей не ухмыляться? Королеве-то. Против обычной девчонки? Только я теперь не совсем обычная. Но это еще один козырь в рукаве, ты подожди пока.

— Во-первых, я рада тебя видеть. Ты очень хорошо выглядишь…

Ага, как же. Думаю, ты была бы рада по-настоящему только в том случае, если бы я лежала вместо, а еще лучше рядом с Сэмом.

— Но во-вторых…

Бывшая свекровь делает небольшой шаг в мою сторону, будто думает, что так сможет воздействовать эффективней.

— …К сожалению, ты не имеешь права голоса в этой ситуации. Семен Дмитриевич не является твоим родственником, и что для него будет лучше, решать тоже не тебе. Этот выбор сделает Алина.

— Она не подпишет никакие бумаги, — рычу я, делаю шаг и загораживаю Линку от взгляда этой гарпии.

Взгляда, который и душу высосет с легкостью. Если ей позволить.

— Чтобы вы там не принесли — этого не будет.

Бывшая свекровь усмехается.

— Мне очень жаль, но я действительно думаю, что в сложившейся ситуации…Георгий Павлович…думаю, вам придется вызвать охрану. Аурелия известна своими взбалмошными поступками. Никогда не знаешь, чего от нее ожидать.

Все уловили, к чему это было сказано? Да таким тоном? Заискивающим, циничный, насмешливым? Думаю, да. Никому не нужно пояснять, но чтобы уколоть меня посильнее, она добавляет.

— Когда-то Аурелия была моей невесткой, и я отлично знаю, на что способна эта женщина.

Так, невзначай. Будто никто не в курсе, что ее любимый сыночек-корзиночка когда-то женился на той, кто, по мнению всех окружающих, имела наглость быть неблагодарной настолько, что изменяла ему чуть ли не с каждым, кто предложит.

Я знаю, что доктор понял, кто я, как только эта старая сука назвала мое имя. Видела в глазах. Легких флер узнаваемости собственной персоны. Почти неуловимая ухмылка.

Чтоб ты сдохла.

Я молчу. Не потому, что вдруг потерялась, просто если я сейчас рот открою — это будет крах. Крах всему! Я не сдержусь. Не-а. Моя ярость культивируется с каждой секундой пребывания в этом захолустье сильнее. Она становится тверже. Больше. Отчаяннее.

Да, вот это хорошо сюда подойдет: мое сердце отчаянно жаждет мести, и я боюсь, что раньше, чем я смогу что-то сделать, я проколюсь. Вылью, вытащу на свет все, что я думаю — а это плохо. Так делать нельзя. Не-ль-зя.

Стопари.

Сильнее сжимаю кулаки. Это больно — я вонзаюсь ногтями в мягкую кожу ладоней до рези, но только так мне удается держаться. Боль отрезвляет. Она всегда тебя отрезвляет.

Дыши, Аури. Не смей ей проигрывать — Ды. Ши.

Делаю глубокий вдох, потом перевожу взгляд на Алинку и криво усмехаюсь.

— Ты меня знаешь всю жизнь, Лина. Я бы никогда не сделала Сэму больно намеренно.

Лина молчит. Она смотрит мне в глаза пристально, а я отвечаю максимально открыто. Ну же. Ты же знаешь. Я никогда бы не причинила вреда Сэму намеренно. Если так вышло, то мне жаль, но это точно не мой выбор. Только не с ним. И не с тобой тоже. Да, мы были не так близки, но ты — часть моей семьи. Моя бабуля считала тебя внучкой, а я — сестрой. Брось. Ты же знаешь…

— Алиночка, — будто предчувствуя ответ малышки, в разговор снова вступает Антонина Алексеевна, — Ты же понимаешь: у нас лучшее оборудование и лучшие специалисты. Аурелия понятия не имеет, о чем она говорит, а только дает ложные надежды. Мы же пытаемся сделать так, как будет лучше для Семена…

— Вы пытаетесь его убить! — резко отвечаю, она в ответ цыкает.

— Что ты придумываешь? Мы, по-твоему, маньяки?

Да.

— Нет! Видишь, ты все еще ведешь себя неразумно, Аурелия. Обвиняешь нас непонятно в чем и делаешь это слишком агрессивно. Возможно, когда-то я поступила опрометчиво. Надо было помочь тебе, организовать психологическую помощь, и мне жаль, что после всего, что вскрылось, я поддалась эмоциям. Возможно, сейчас бы ты была более благоразумной, но…это явно не так. Прости. Но нам придется вызвать охрану…

— Этого не будет.

Кудахтанье перебивает стальной, сильный голос Григория, который моментально приковывает к себе внимание.

Кажется, в палате стало холоднее, притом еще напряженней. Еще сложнее дышать.

Мне бы было сложно дышать на месте этих людей, ну правда. Взгляд у Григория стал еще хуже, чем был тогда на набережной — абсолютно пугающий, твердый, тяжелый. Под его энергетикой, скорее всего, прогнулось бы любое оборудование: вот как он работал — сгибал все на своем пути, сносил, заставлял терять ориентиры.

Поэтому ничего удивительного в том, что Антонина Алексеевна застыла, задержав дыхание, не было. Генералу сложно противостоять даже королеве. Очень сложно…

Он достаточно долго давит ее взглядом, а потом переводит его на врача и говорит.

— Я хочу видеть все бумаги по пациенту, которые у вас есть. Немедленно.

— Про-про-простите, но…я…не…я…

Смотреть на заикание белого халатика было достаточно забавно, но Григорий, кажется, совершенно не в настроении продолжать: он достает из внутреннего кармана пиджака корочку, открывает ее и показывает и доктору, и Антонине Алексеевне. Так уж вышло…

Проходит долгие пару мгновений. Они жадно скользят по всему, что там внутри написано, но, наверно, скользили бы дальше, если бы им позволили.

Они просто не знают, что ответить…

И Григорию это надоедает быстро. Потуги, с которыми они пытаются что-то придумать…