Варрэн-Лин: Сердце Стаи
Вожак беззлобно усмехнулся. Он редко улыбался, и это выражение неожиданно украсило его лицо. Демон наклонился к ней, разворачивая ее за плечи и притягивая к себе поближе. Динка застыла, прислушиваясь к бешеной пульсации крови в висках и стараясь ни о чем не думать. Чтобы не было больно, надо снова стать мягкой, податливой, покладистой. Она очень хорошо знала, что если сильный удар приходится в пуховую подушку, то она лишь сминается. А если удар придется на твердую деревянную доску, то она сломается или раскрошится. Поэтому она расслабила плечи и без сопротивления позволила Вожаку придать ее телу то положение, которое он хотел.
Вожак, тем временем, подхватил ковш и принялся поливать ей на голову теплую воду, расправляя свободной рукой растрепавшуюся косу. От отсутствия мытья и причесывания волосы спутались и, местами, сбились в колтуны. Обильно смочив их, Вожак принялся, намыливая, распутывать их. Его большие руки осторожно, почти нежно, перебирали ее волосы и массировали голову. Динка прерывисто вздохнула.
— Не бойся, — вновь повторил Вожак, намыливая мочалку и проводя ей по шее и спине.
— Ты не собираешься... — Динка попыталась задать вопрос, который жёг ее горло, но голос ее не слушался.
— Нет, — отозвался Вожак, с полуслова поняв, о чем она боялась спросить.
Он перекинул ее волосы ей на грудь и принялся намыливать шею и спину, но вдруг его рука замерла над ее левым плечом. Указательным пальцем он коснулся саднящего места на шее, и мыло тут же защипало ранку. Динка вздрогнула.
— Это Шторос тебя укусил? — хрипло спросил Вожак и снова провел пальцем по шее. Ранки было две, как раз от двух острых клыков.
Динка молчала. Она не помнила, когда Шторос кусал ее. Возможно, это было в тот момент, когда… Когда ей было слишком хорошо, и даже боль усиливала удовольствие.
— Что еще он с тобой делал? — прорычал Вожак, выходя из себя.
Динка беспомощно сжалась в комок.
«Неужели ты думаешь, что Вожак ради человеческой девки будет ссориться со своим лучшим воином?» — насмешкой прозвучали в голове слова рыжего демона.
«Тогда я скажу Вожаку, что это не я взял принадлежащее ему, а ты сама отдала».
Динка беззвучно плакала от страха. Даже если она попытается объяснить Вожаку то, что произошло на лошади между ней и Шторосом… Ведь он действительно не притронулся к ней и ничего ей не сделал плохого. Это она бесстыдно стонала от удовольствия. А то, что он унизил, оскорбил, напугал, так в этом весь Шторос. Никто и не ожидает от него иного поведения.
— Ладно, — выдохнул Вожак и снова взялся за мочалку. — Можешь ничего не говорить.
Он намылил ее до пояса, а затем смывал мыло, одной рукой поливая из ковша, другой поглаживая ее по спине сверху вниз. Прикосновения его большой шершавой ладони к нежной коже спины были так приятны и пробуждали странное тревожащее чувство в глубине ее тела. Вожак развернул ее лицом к себе и принялся неспешно намыливать ее руки, шею, спускаясь на грудь. Динка залилась краской, ощущая, как мучительно горят щеки от его прикосновений. Очень хотелось прикрыть грудь руками, но она не решалась, лишь до боли сцепила их в замок на уровне пупка.
Вожак не смотрел ей в лицо, наблюдая за своими руками, скользящими по ее телу. И Динка разглядывала его, пытаясь угадать намерения. Не верилось, что он так просто отступится и ограничится тем, что помоет ее. По тому, как разгладилась складка между его густыми черными бровями и расслабились уголки рта, Динка догадалась, что Вожаку нравится прикасаться к ней.
Соски затвердели и сморщились, став похожими на высушенные горошины. Каждое его случайное прикосновение к ним ударяло Динку, словно маленькая молния. Прямо сейчас, будучи обнаженной и беззащитной, она очень остро ощущала каждое касание его рук. Но гораздо больше ее беспокоило то, что ей это нравилось. Прикосновения чужих рук, трогающих ее так бережно, словно она хрупкая ваза, оказались так невыразимо приятны, что Динка снова почувствовала разрывающее ее сознание противостояние между разумом и желаниями.
Вожак обхватил ладонями ее талию и поставил на ноги перед собой. Намылил ей живот и, приобняв ее бедра, обмыл по очереди ягодицы. Затем поставил одну ее ногу на край лохани и принялся намыливать ее от кончиков пальцев вверх. Динка дрожала, как осиновый лист. Но совсем не от холода. Осторожное скольжение его пальцев по намыленной коже обжигало, заставляя горячую кровь бежать быстрее по телу, концентрируясь между ног и вызывая к жизни то самое ощущение, которое сегодня Шторос пробудил в ней. И осознание того, что в этот раз причиной сладкого томления внизу живота являются прикосновения не Штороса, а Вожака, усиливало удовольствие. Внимание Вожака волновало ее и вызывало в ее душе неизвестный ранее трепет.
— Не надо, — пискнула Динка, когда рука Вожака коснулась колена и поползла вверх по внутренней стороне бедра. Вожак оторвал взгляд от своей руки на ее бедре и посмотрел на нее снизу вверх. Динка с удивлением заметила, как потемнели его золотистые глаза, и звериный вертикальный зрачок, расширившись, округлился.
— Я сама, — прошептала она умоляюще.
Вожак пожал плечами и протянул ей мочалку. Динка опустила ногу в ванну, отступила на шаг и по самые уши погрузилась в ставшую мутной от мыла и грязи воду.
Вожак прикрыл глаза и блаженно откинулся на спинку лохани. Справа и слева от себя Динка ощущала его согнутые колени, касавшиеся ее плеч, и его ступни, лежащие по обе стороны от ее бедер.
Быстро домываясь под водой, Динка украдкой посмотрела на Вожака. Он выглядел таким расслабленным. И Динка впервые с тех пор, как ее похитили из дома, почувствовала себя в безопасности. Он совершенно точно не собирался убивать ее или причинять ей вред. Сейчас, когда страх не мутил рассудок, Динка с интересом рассматривала его умиротворенное лицо.
Вожак был красив суровой мужской красотой. Высокий лоб, густые черные брови, прямой нос, жесткая линия губ практически без изгибов, широкий подбородок с ямкой посредине и белой ниточкой шрама, идущего наискось к правой щеке, гладкая кожа на лице без намека на щетину.
