Феликс Аксельруд - Испанский сон

— ¿

Не ждали? Детки, у вас перекур, — посмотрел он на часы, — пять минут, а мы тут пока… с вашим шефом… Ну-ну, быстренько.

Он похлопал по плечам выходящих, пожал руку довольно-таки озадаченному Гонсалесу и усадил его повелительным жестом.

— ¿

Алонсо, что за история с Эскуратовым?

— ¿

Сеньор имеет в виду проект или разговоры?

— ¿

Что понимается под словом «проект»?

— …Ну, мы с корешками малехо как бы подумали…

— «Как бы», — недовольно передразнил Филипп. — Именно ты, Алонсо Гонсалес, участвовал в совещании, на котором были установлены и разъяснены правила этапирования проектов. ¿

Так или нет?

Алонсо набычился.

— ¡

Вы что, получили задание? ¡Вы, может быть, по совместительству устроились в отдел продаж?

— Сеньор главный инженер, — зло заявил Гонсалес, — я уважаю сеньора, но это просто бюрократизм. Сам-то сеньор всегда говорит — работаем, дескать, на прибыль. ¿

А ну корешки способны на большее, нежели полагает сеньор, такая мысль не приходит сеньору в голову?

Филипп разозлился тоже, но скорее на себя. Он неправильно начал с этим человеком. Не сдержал эмоций, и не в этом кабинете рассуждать о правилах этапирования.

— О’кей, — сказал он мрачновато, — позже вернемся к этому… Теперь меня интересует — про разговоры. Кто такой господин Эстебан и так далее. Как все началось.

Алонсо набрал воздуха в грудь.

— Эстебан, — проговорил он презрительно, — ха, Эстебан! Кто такой Эстебан вообще? Да никто; просто начальничек у клиента. Пытается подсуетиться по интеграции, комиссионные думает получить. Мы раньше вовсе не работали ни с каким Эстебаном. Сеньору должно быть известно: в той эмпресе мы обслуживали единственный маленький узелок. И тут, откуда ни возьмись, является к нам chico из его отдела…

— Куда к нам?

— На объект, во время штатных работ…

— К кому конкретно?

— К Цыпленку Манолито.

— Фамилия de chico?

— Хм, — Алонсо задумался. — ¿

Бананов? ¿Фиников? Какая разница, в конце-то концов… Спросим сейчас у Цыпленка.

— Дальше.

— Приходит, и давай пену гнать про стыковочные модули. Новые модули вдруг понадобились.

— Так.

— Цыпленок ему объяснил про модули.

— Так.

— Он Цыпленка за хобот — и к тому Эстебану.

— Когда это было?

Алонсо поскреб за ухом.

— Небось, уже с месяц назад.

Ясно, что нужен Цыпленок — подождем; ясно, что Гонсалес не договаривает — разберемся… Филипп сдержал новый взрыв эмоций.

— ¡

Гонсалес!

— ¿

Ась?

— Ты сам-то когда об этом узнал?

— Фактически сразу. Но, учитывая, что, как справедливо заметил сеньор, мы далеки от отдела продаж… Так, обсудили кое-какие идеи.

— ¡

Чтоб подарить Эстебану?

— Ну зачем сеньор так сердит, — с укором сказал Гонсалес, — хотя мы и далеки от отдела продаж… но все же не идиоты… Подумали — а вдруг клюнет? А вдруг?

— И что бы вы делали, если бы клюнуло?

— Тогда бы, — гордо сказал Гонсалес, — имел место быть официальный доклад начальству, в надлежащей форме и со всеми подробностями.

— Даже так?..

— Вплоть до того.

Филипп задумался.

— Ну и как ты считаешь, клюнуло?

— Похоже.

— В таком случае, где твой доклад?

— Сеньор не дослушал. Мы еще не дошли до доклада.

— Эх ты, Гонсалес, — сказал Филипп почти сочувственно. — Ты рыбной ловлей не балуешься?

— ¿

А что? — насторожился Алонсо.

— Когда рыбка клюет — ¿

почему одни вытаскивают, а у других срывается?

Алонсо пожал плечами.

— Я не специалист по сопротивлению материалов…

Зашли инженеры.

— ¿

Покурили? — осведомился Филипп.

У них был дебильный вид ругаемых второгодников.

— По умолчанию вижу, что да, — заключил Филипп удовлетворенно. — Значит, так: Пепе и Аурелио-Мария-де-Кастельбланко курят еще по одной, а Цыпленок Манолито останется с нами.

За дверью возник и приблизился шум группы людей: топот, ропот, отдельные возгласы. Пепе и Аурелио-Мария-де-Кастельбланко без слов развернулись и открыли дверь, но тут же попятились, смятые встречной толпой. Толпу — человек десять, не меньше — возглавлял Понятовский.

— Партнер! — протянул он с радостной укоризной и картинно развел руками. — Что ж ты тут застрял? Я тебя заждался!.. Мы все тебя заждались…

Он вальяжно повернул голову в одну сторону, в другую, как бы призывая свой эскорт в свидетели. И Филипп заметил, что некоторые (женщины в основном), сохраняя свои приклеенные улыбки, подтверждающе закивали: да, мол, правду говорит начальник, все заждались, все как один. Густо, отвратительно запахло совком. Филиппа замутило от этого запаха, от этого дурацкого шоу.

Тем не менее он достиг свой цели, то есть заставил Вальда подергаться и даже выступить клоуном. Вальд позволил ему уехать одному туда, куда нужно было ехать вдвоем; Вальд неприлично изнасиловал его утром, и за все это он заслуживал экзекуции. И Вальд это тоже знал и потому должен был принять экзекуцию безропотно.

— Я рад, — сказал Филипп, встал за столом, не выходя, однако, навстречу, и протянул руку своему компаньону. Вальд подошел к столу и залихватски шлепнул его по руке. Только для них двоих это была процедура прощения. Для людей вокруг это была классически неформальная встреча двух отцов-основателей, за которой они наблюдали со штатным почтительным любопытством.

— У нас совещание по рекламе, — сообщил Вальд, — в маленькой переговорке… Тебя ждать?

Филипп покачал головой.

— Вряд ли. Лучше разберусь… с одним проектом…

— Увидимся, — сказал Вальд.

Толпа пропустила Вальда и вслед за ним вывалилась в коридор. В кабинете стало неожиданно просторно. Пепе и Аурелио-Мария-де-Кастельбланко нерешительно потянулись вслед за толпой.

— Эй, — позвал Филипп, — а вы куда?

— ¿

Как куда? Курить.

— Так часто нельзя.

— Но вы же сами…

— Я передумал, — объявил Филипп, — решил беречь ваше здоровье. Гонсалес и Манолито — вместе со мной ко мне в кабинет. Остальные напряженно думают над основной задачей.

Два парня, окончательно сбитые с толку, посмотрели друг на друга и изобразили одинаковое недоумение.

— Над какой конкретно? — спросил Пепе.

Филипп сощурился и жестко сказал:

— Как получить…

Он хотел сказать обычное, столько раз говоренное — но не успел. Страшный удар обрушился на него сзади, сверху, со всех сторон; свет померк в его глазах, и он не успел закончить фразу.

Вчера я занимался хождением в народ. Я самоудовлетворялся как все — лежа навзничь на диване, потея и сопя, с трусами, позабыто болтающимися на одной ноге; я был одинок во Вселенной. Вас не было рядом, моя любимая. Не было Ваших милых, сладких, таинственно мерцающих на экране посланий. Уродливый их суррогат, порнографический журнальчик, валялся рядом со мной и дергался, слабо подскакивал на пружинящей ткани в такт моим конвульсиям. Бессмысленный взгляд мой блуждал по потолку; мыслям в голове было как никогда просторно, а словам… да слов-то и не было.