Собственность Шерхана (СИ) - Шайлина Ирина

— Кто послал, сука? Кто?!

А вот третьего я из виду упустил.

До заточки он первый добрался, острая боль обожгла многострадальный бок. Я только успел подумать — бляха, опять туда же, а говорят, снаряд два раза в одно место не падает, брехня все это.

Ослабил захват, ощущая, как льется кровь по бочине, горячая, липкая. Загрохотали замки на железной двери, под потолком вспыхнул свет, а я скатился по стене вниз, пытаясь рану зажать.

— Вы чё устроили? — крикнул кто-то, но я уже не реагировал. Подумал только, права была Белоснежка, и вправду — дурак…

Глава 28

Лика, несколько дней назад

Шампанское было кислым. Никогда не понимала прелести сухих вин, но все вокруг твердили, что именно такое пить и нужно. Если понимаешь толк. Если у тебя есть вкус. А сладенькое так, для плебеев.

Видимо, в глубине души я была плебейкой. Мне нравилось то, что слаще. И сейчас глоток делаю, на языке кислинка, внутри разливается горечь. И обидно так вдруг стало, глазами захлопала, прогоняя слезы.

— Детка, — спросил мужчина, который привёл меня в этот пафосный ресторан. — С тобой все хорошо?

— Всё отлично, мне так здесь нравится, — широко улыбнулась я. — Спасибо, что привёл. Детка сходит попудрить носик.

Он кивнул, я, проходя мимо, чуть коснулась пальцами его плеча. Это жест-обещание. Я не хотела в туалет, мой носик был напудрен идеально, уж чем я владела в совершенстве, так это искусством нанесения мейка. Мне просто было чертовски обидно, а реветь на публике я не хотела. Да и мой спутник…никто не любит ревущих истеричек. Их не хочется баловать. Их не хочется трахать.

В туалете нет никого, чему я безмерно рада. Смотрю на себя в зеркало — блестят уже глаза слезами, блестят. А пара слезинок могут нанести непоправимый ущерб и моему макияжу, и моему имиджу.

— Ты не будешь плакать, тряпка, — зло сказала себе. — Было бы из-за чего…

Дело в том, что было. Всё Шерхан. Иногда казалось, я так зла на него, что все чувства прошли уже давно. А копнешь чуть глубже, на месте, зараза.

Я не могла понять, что делаю не так. Я…старалась. И в свою постель пустила далеко не сразу, я не хотела, чтобы он считал меня шлюхой. А мне с ним так хорошо было… Иногда, раньше, до появления этой гребаной куклы, он брал меня к себе домой. Я так этому всегда радовалась. Там, в его кровати, всегда просыпалась вперёд него и долго любовалась им спящим. А потом он тянулся ко мне, такой сонный, тёплый, обнимал, подминал под себя, накрывал жадным ртом и такими же жадным руками…

Я до него не знала, что такое бабочки в животе. Думала, выдумки для бабских книжек. А с ним поняла, что и правда, бывает. Что только представишь, как обнимает жарко, шепчет что-то на ухо, и внизу живота горячим огнём все трепещет…

Теперь это все не моё. Полотерка, как ненавижу её. Как обрадовалась, когда эта дура сбежала. Супчики Шерхану в больницу таскала, готовить я всегда умела, нищее детство научило.

А он смотрел на меня мутным взглядом, температура под сорок, заражение его сильно мучило, сам улыбается, сам уснёт и имя её шепчет.

Как вспомню — зубами скриплю от злости. Ненавижу, ненавижу! Ещё ребёнка ему родила, об этом невозможно не думать. Я бы тоже родила. Мальчика. Темненького, глазастенького, на папу похожего. Когда приехала в город этот из глубинки, я залетела. Аборт сделала, обливаясь слезами, девятнадцать мне было, как дуре этой. И тогда решила, что в следующий раз забеременею только от лучшего в мире мужчины. И что? Вот он, лучший, да только спит с другой бабой, а ты ему нахер не сдалась.

— Что же ты аборт не сделала, — прошептала я. — Он бы тебя не простил, он бы снова вернулся ко мне…

Время шло. Злые, непрошенные слезы высохли. Бросила взгляд на телефон — тот, кто меня сюда привел, наверное, уже заждался. Его я тоже ненавижу. Но правда в том, что без мужчины в этом мире не выжить.

Вышла из туалета. Иду по залу. Спина гордая, лицо надменное, так, чтобы никто не подумал, что внутри волки воют. Нашла глазами наш столик. Сидит. Вольготно раскинулся, ноги чуть в стороны развёл. Упругий животик натянул рубашку — ел он сегодня за троих. На лбу испарина, утомился, видимо. Но главное — взгляд. Соседний столик сервирует молоденькая официантка. Она вынуждена немного наклониться, расставляя блюда, и мой мужчина смотрит на её задницу, на губах блуждает ухмылка.

А мне с ним спать придётся. Сегодня. Я чётко это понимала, я и так долго тянула, не решаясь. Слишком велик контраст после Шерхана. ЭТО. Слишком. Но если я не дам ему сегодня, он просто бросит меня и найдёт другую. Да хоть эту официантку.

И так противно стало вдруг. До боли. Замерла. Потом развернулась и направилась в сторону гардеробов. Один раз, несколько лет назад, мне пришлось бежать из ночного клуба в одном лишь платье, зимой, с тех пор я с улыбкой забираю свой номерок, даже если его протягивают мужчине. Одно из правил.

Торопливо накинула шубку, выскочила на улицу незамеченной своим спутником. Теперь можно не притворяться. Теперь можно поплакать. И по своим сожалениям тоже — я знаю, что буду жалеть о том, что ушла сегодня. Потому что мне нужен сильный обеспеченный мужчина, а они на дороге не валяются.

— Ну и похер, — заключила я.

Утерла слезы, шагнула в вечернюю темноту. Дальше все получилось быстро. Машина, на которую я внимания не обращала, остановилась рядом, дверь открылась, и меня прямо внутрь кто-то сзади толкнул.

Закричала, мне грубо ладонью рот зажали. Ладонь пахла сигаретами и тяжёлой туалетной водой. Её я укусила, мне отвесили пощёчину и толкнули в сторону. Машина уже ехала, в голове моей гудело набатом — сильно ударил.

— Я обращусь в полицию, — бесполезно пригрозила я.

— Детка, мы и есть полиция, — усмехнулся тот, кто меня ударил.

Окинула его быстрым взглядом. Не полиция, нет. Из этих структур, но явно кто-то круче. Такие слои, о которых страшновато думать, и дел с которыми иметь не хочется. Только не спросили меня.

Привезли к какому старому дому, окна тёмные. Грубо вытащили по лестнице, втолкнули в комнату. Их трое, но в соседней комнате ещё есть, успела заметить. Всё трое сели, а я стою беззащитная, кажется — голая.

— Давай говори про любовника своего, — усмехнулся главный мучитель.

Я чётко и сразу поняла о ком речь.

— Он больше не мой любовник. Вам другая женщина нужна. Отпустите, ничего не скажу, потому, что не знаю.

Он встал. Я сжалась, ожидая удара, который не замедлил явиться. Шубу мою сдернули, её ещё Шерхан дарил, красивая. На пол бросили… Ударил ещё раз, в глазах потемнело. Рванул платье, оно беспомощно затрещало, пошло по швам, прижимаю его к себе, чтобы не упало.

— У него сделка на носу, — прошептал он. — А такие шлюшки, как ты, очень глазастые и приметливые. Ты не могла не слышать ничего, ты умная девочка, я уверен. Если будешь паинькой, уйдёшь целой и здоровой. Если нет… Нас тут много. Тебя когда-нибудь уже по кругу пускали? Хочешь попробовать?

Я заплакала. Он, этот мучитель, только подтверждал и так понятную мне истину — в этом мире не выжить без сильного мужчины. Никак. И я знала, он сделает, что грозится, и ничего ему за это не будет.

Прости, мысленно взмолилась я. Прости меня, Шерхан, пожалуйста.

— Большая Поповка, — сипло сказала я. — Заброшенная деревня. Там где-то…

Меня не отпустили сразу, проверять будут. Заперли в комнате. Там я вволю поплакала, думала о Шерхане, о том, что не стоило мне тогда подслушивать — тогда бы и предать не смогла.

А ночью он пришёл, мой мучитель. Но один, а это я переживу, я же и правда, умная девочка.

Глава 29

Шерхан

Во рту — как в Сахаре.

Сушняк жуткий. Я попытался облизать пересохшие губы, но ничего не вышло. Глаза открыть — ещё тяжелее, веки слиплись. Тело мое отказывалось слушаться.