Альтер Эго. Московские Звезды (СИ) - Вересов Иван
— Ничего, остынет. Не в первый раз…
Это был четвертый день Конкурса, накануне Катя приходила в себя. Она танцевала первый тур и свои вариации, и номера с Сергеем, потому что он вытащил на жеребьевке тот же день, что и Катя. И свалилось на нее две вариации, а еще и Диана, и Актеон, и Флорина, и Голубая птица.
Сергей только за голову схватился, он не представлял, как Кэтрин такое выдержит. А она успокаивала.
— Подумаешь, а как мы «Жизель» танцевать будем? Там больше и также в один день, через антракт. Тут вон перерыв даже больше.
— Да ты сломаешься! В первый же день. И как меня угораздило вытащить так неудачно очередность! Давай попросим поменять?
— И не подумаю, — хорохорилась она, — пускай сразу меня увидят, со всех сторон. А потом зато два дня перерыв. В первый отдохну, потом отрепетируем все как следует. Уклон на новой сцене, говорят, не очень, да нам-то что, мы и на понтоне Лебединое адажио танцевали. Сережа, перестань ты дергаться!
Катя говорила это, а сама не знала, что такое настоящий страх сцены, когда ноги не держат, их сводит судорогой, а в голове весь порядок перепутывается и упасть можно на ровном месте. Но, один раз преодолев, она уже не боялась, а лишь загоралась ярче, волнение перерождалось в восторг, наслаждение, хотелось испытывать это снова и снова.
Программу первого тура старших Катя станцевала с Сергеем блестяще. Его запредельные прыжки, пируэты и вращения привели в восторг и публику, и Катю. Она не ожидала, что на сцене с Сергеем все будет вот так. Когда внутри все дрожит от возбуждения и желания быть в его руках на глазах всех этих людей, под слепящими софитами. И танцевать, танцевать, танцевать! С ним, для него, еще и еще…
По результатам Катя и Сергей вышли вперед с хорошим отрывом, каждый в своей группе дуэтов.
Теперь им предстояли «Корсар» и «Весенние воды». Второй тур переломный, если Сергей подтвердит успех, то на третьем останется только удержать. В «Жизели» он был уверен, Поль Шарден выстраивал программу по восходящей. «Пламя Парижа» у Кэтрин и гранд па-де-де из второго акта «Жизели» должны были добить комиссию.
А вот «Корсар»? Как же правильно и правдиво показать любовь раба? В том, что Солор любит Медору, Сергей не сомневался, но вместе с тем он сознает всю несбыточность этой любви.
В первый поклон перед ней, прекрасной недосягаемой не Медорой, а его Катей, вложил Сергей собственные сомнения, а она, поняв, стала разрешать их одно за другим. Она освобождала его, позволяла любить. Свободу воли — вот что давала она его чувствам. И, приняв это, Сергей, а с ним и Солор, обретал крылья.
— Сережа!!! Как хорошо, ты не делал такого раньше, не просто прыгнуть и скрутить. — Катя обняла его прямо в первой кулисе. — Прыгал тоже здорово! Летал. Но он же… — Она не могла говорить, потому что надо было дышать после коды.
— На поклон, на поклон, — торопил их помощник режиссера по сцене, и Катя не досказала, только взглядом. Сергей кивнул согласно.
— Да, все ты верно поняла. Идем кланяться.
— А потом скорей переодеваться! «Весенние воды» так хочу!
И желание ее вырвалось в стремительной отчаянной смелости, неудержимой страсти. Через три номера, когда Катя влюбленной вакханкой выбежала на сцену, Николай Григоров отложил в сторону листы с пометками и неотрывно следил за ней со своего председательского места. В глазах его было удивление и радость, подобная той, что отражается во взгляде астрофизика при рождении новой звезды.
После бессмертных «Весенних вод» Мессерера зал поднялся и аплодировал стоя. Это уже была победа. На поклоны Кэтрин и Сергей выходили пять раз вместо одного! Они вывели и Стасика, который, на удивление, хорошо держался на авансцене и кланялся с олимпийским достоинством. Хотя чему было удивляться — играл он как Бог. Ни один оркестр не смог бы добиться того живого звука, какой он извлекал из рояля, той легкости, блеска, полета. И это уже был не дуэт, а трио — танцовщики и пианист-виртуоз на равных.
Рояль, выдвинутый из кулисы на сцену, смотрелся органично, он стал неотъемлемой частью номера, а сам номер из исторического наследия превратился в современный хореографический performance. Это было необычно, поднималось на новую ступень среди похожих блестящих классических па-де-де.
Все это вместе — смелость и горячность Кати, сила и страсть Сергея, струящиеся костюмы, невероятная беглость пальцев и гибкость мелодий Стасика, — слилось в единый радостный чувственный поток, он сверкал и стремился вперед, сметая преграды.
Так «Весенние воды» Катя и Сергей еще не танцевали. Одно дело — в классе или на репетиции, другое — перед публикой. Когда зал на каждую «рыбку» замирает, а потом плещет аплодисментами. Они соединяются с чудесной музыкой Рахманинова, подхватывают и несут. Пенистые брызги вышедшего из берегов ручья, разливы половодья, игра солнечного света в прозрачных каплях. Зелень леса, синева неба, белизна облаков. Лебеди! «Весна идет… Весна идет…» Финальная поддержка на одной руке, бег Сергея, полет Кати, она парила над любимым, как волшебная Птица. И так они скрылись в кулисе. Весь номер от начала до конца — движение, ни одной остановки. Вспышка и сияние…
Григоров задумчиво и отчего-то печально смотрел им вслед, потом отделил один лист из стопки и стал писать на нем, не глядя на новую пару из Москвы. Дальше конкурсный день пошел своим чередом.
После триумфальных поклонов Звягинцевой и Залесского взгляды следующих участников, пары из Большого театра, казалось, прожгут насквозь творение Жана Клода Бертье — легкозеленые одежды «Весенних вод».
Действия Председателя жюри, оживление и шушуканье остальных членов комиссии не остались незамеченными. Закулисье и конкурсные кулуары загудели, как разворошенный улей, репортеры заметались, выхватывая горячие предположения. Но результаты второго тура должны были объявить только на следующий день. Кате предстояло выступление в своей возрастной группе, теперь его с нетерпением ожидала пресса и весь балетный мир.
— Выпей кефир и ложись спать! Завтра в одиннадцать начало, а до этого надо разогреться хорошенько, без репетиции сразу на сцену. Может, и со Стасиком пройти не получится, классов не будет.
Сергей пытался урезонить Катю, но безуспешно, она не могла усидеть на месте, возбуждение после выступления не проходило.
— Зачем нам еще проходить, мы и так все выдолбили, и «Шопениану», и «Фестиваль цветов», ночью разбуди — станцуем. Завтра самый легкий день. Да не хочу я спать! Давай телевизор включим, новости, там обязательно будет про Конкурс!
— Нет, не будем мы ничего смотреть.
— Ну, Сереженька, почему? — Катя присела рядом на диван и тормошила Сергея. — А ты улегся.
— Час ночи, ты тоже сейчас ляжешь.
— Диктатор, я не хочу-у-у-у-у! Если нельзя телевизор, давай на сайте Конкурса, там точно видео выложили. Мы же никого не видели — ни москвичей, ни испанцев, ни японцев. Посмотрим немножко, полчасика, Сережа-а-а-а-а!
— Нет, после конкурса посмотришь все, что захочешь. Макс снимает все дни, у него в зале два оператора.
— Но я должна результаты знать, критику, что говорят.
— Зачем? — Сергей перехватил ее руки, сжал осторожно. — Ты первая, лучше всех, я и без критиков знаю. Ложись, пожалуйста, а то я без тебя не усну.
— Почему?
— Обнимать некого
— У-у-у-у-у-у… Ну ладно, я послушаю. Если тебе надо кого-то обнимать. Хотя мог бы и подушку.
— Нет, — Сергей притянул ее к себе, — мне надо Катю… Выпей кефир и ложись. Я тебе сказку расскажу.
— Про кого?
— Про Флорину и Голубую птицу, ты знаешь про них?
— Не очень, они приехали в гости к Авроре на свадьбу. А почему он птица?
— Вот ляжешь, тогда расскажу.
— Хорошо, — Катя зевнула, — правда надо лечь, я, наверно, устала. Давай про Флорину…
Она полезла Сергею под бок.
— А кефир?
— Не хочу. Мы что, без одеяла спать будем? А будильник ты поставил, вдруг проспим? — Катя снова зевнула.
