Вик (ЛП) - Аврора Белль
Кара нежно погладила его по щеке.
— Ты творишь чудеса с моим эго, дорогой.
Телефон Мины зазвонил, и она проверила дисплей.
— Он в нескольких минутах езды. — Она наклонилась ко мне и прошептала: — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Я не знала, но больше ничего не работало. Стоило попробовать еще что-нибудь.
Кара не спеша сняла подвязку, прежде чем положить ее обратно в сумку и вытащить крошечный лоскуток материала. Она выпрямилась, затем надела его поверх юбки.
Дэви и глазом не моргнул, но когда понял, что этот крошечный лоскуток шелка был узкими французскими трусиками, то приложил руку ко лбу и тихо простонал:
— Querido Deus (прим. — О Боже).
— А теперь, — сказала Кара, — представь это…
— Хорошо, — прохрипел Дэви.
— …но больше ничего. — Она указала на себя. — Ничего больше. Nada (прим. — ничего).
Я могла бы посмеяться над страдальческим выражением на великолепном лице Дэви. Я бы, наверное, так и сделала, если бы нас грубо не прервали.
— Какого черта?
Пылающая ярость, исходившая из открытого дверного проема, должна была встревожить меня. Но поскольку со мной явно что-то не так, удовлетворение, которое я испытала, придало мне энергии настолько, чтобы я почувствовала, будто могу выбить дверь ногой.
Придерживайтесь плана, девочки. Придерживайтесь плана.
Кара едва удостоила его взглядом.
— О привет.
Я произнесла с того места, где сидела, даже не отрывая глаз от своего телефона:
— Смотрите все. Это Оскар Ворчун.
— Привет. Мы только что вернулись из торгового центра. Я подумала, зайти в гости. — Мина с любовью улыбнулась своему брату, и это была самая большая форма манипуляции, которую я когда-либо видела. Как будто полураздетая Кара никого не смущала. Как будто ярость Алессио из-за этой сцены была неуместна. Я внутренне расхохоталась, когда его кулаки сжались, а челюсть щелкнула раз, два, затем три раза.
Ад. Как чайник на грани кипения, он был готов взорваться.
Тогда Кара сменила маленькие черные трусики на ярко-красные, с драгоценным камнем в форме сердца в центре пояса и черной лентой, свисающей по бокам. Она надела их поверх юбки и спросила Дэви:
— Какой цвет тебе больше нравится?
Дэви издал горловой звук. Это было нечто среднее между смехом и плачем.
Краем глаза я видела, как Алессио изо всех сил пытается сохранить спокойствие. Я не пропустила ни того, как раздулись его ноздри, ни вздувшейся вены на виске.
Ликование наполнило меня.
Да. Это работало.
— Надень их, — равнодушно предложила я. — Как он может сказать, если не видит их на модели?
Тело Алессио напряглось.
Кара задумалась, потом пожала плечами.
— Имеет смысл.
И когда она сунула руку под юбку, чтобы стянуть трусики, которые были на ней, Алессио шевельнулся.
Черт возьми, наконец-то.
Быстрее пули он пересек комнату, перекинув Кару через плечо. Она взвизгнула и прислонилась к нему, вцепившись в его футболку и держась изо всех сил, а затем возмущенно воскликнула:
— Эй! Опусти меня, придурок.
Но он не видел, как заблестели ее глаза.
Ее юбка сползла и перекосилась, пока она брыкалась. Он зарычал, задыхаясь от необузданной ярости. Алессио поднял руку и с силой опустил ее на задницу Кары. Плотный шлепок кожи о кожу почти эхом разнесся по комнате. То, как она стонала, было чистым сексом, и по тому, как расширились глаза Мины, я поняла, что она немного смущена этим.
Когда Алессио заговорил в следующий раз, он пророкотал:
— Отлично. Ты хочешь поиграть в игры? Ну же. Давай поиграем.
Он был так зол, что комната вокруг нас сжалась от его размеров. Гнев распространялся от каждого его шага. И когда уходил со своей добычей, он повернулся лицом к ее заднице и впился зубами в изгиб ее ягодицы, покусывая, а затем резко посасывая.
Мои глаза расширились. Я никогда не видела Алессио таким неуправляемым, таким растерянным или первобытным.
Я должна была признать. Это было приятно.
Кара громко ахнула, закатив глаза от явного удовольствия. Как только они скрылись из виду, Алессио усмехнулся, но мрачно и невесело сказал:
— Я предупреждал тебя, сладенькая, но ты не послушала. А теперь ты узнаешь, что во мне нет ничего мягкого.
Боже. Это было горячо.
Была бы я уродом, если бы признала, что любопытная часть меня хотела посмотреть?
Наш забытый Дэви оглянулся сначала на Мину, потом на меня.
— Что?
Я пожала плечами.
— Извини, приятель. Думаю, он хотел ее больше.
Он поднялся со своего места, все еще глядя на коридор, по которому Алессио унес Кару, потом он стал идти в противоположном направлении, торопливо бормоча что-то по-португальски и выглядя чуть-чуть обиженным. Мне показалось, что он немного разозлился из-за того, что его использовали.
— Пока, Дэви, — покаянно крикнула Мина ему вслед, а затем оглянулась на меня, грустно нахмурившись.
— Я знаю. — Бедный парень. Я как-нибудь заглажу вину перед ним.
После нескольких минут сидения в неловком молчании Мина тихо сказала:
— Итак, мы просто подождем или?.. — В этот самый момент из-за закрытой двери, где-то дальше по коридору, Кара застонала так громко, что это граничило с криком.
Губы Мины скривились в отвращении, и это было справедливо. В конце концов, Алессио был ее братом.
Мои собственные брови приподнялись, и мы с Миной быстро встали.
— Пора идти.
— Ага. — Она выплюнула это слово, как вчерашний жевательный табак.
И мы пошли прочь.
Шесть часов спустя, сидя перед телевизором, я услышала, как подъехала машина, а выглянув в окно, узнала черный BMW M2 Алессио. Кара вышла из машины, держа туфли в руках, сумочку под мышкой. Она вышла из машины, не оглянувшись.
Он уехал, а я встала. Прошла минута, и, слегка нахмурившись, я открыла дверь еще до того, как Кара постучала. Она была в полном беспорядке. Растрепанная до неузнаваемости. Мне стало интересно, помнит ли Кара вообще, как стучать?
Мои брови приподнялись.
Один взгляд сказал мне, что у нее был за день.
Ее волосы были растрепаны и спутаны. Тушь размазалась по щекам. Вокруг рта размазана губная помада, губы розовые и опухшие. И она выглядела ошеломленной.
Кара, пошатываясь, вошла внутрь, и мои губы скривились. Она машинально прошла весь путь до моего дивана, а когда медленно заползла на него, со вздохом опустившись на живот, потянулась к подушке и крепко ее обняла. Ее губы прижались к ней, когда все, что она продолжала делать, это моргать в никуда. Ожидание заставило меня нервничать.
Я стояла прямо перед ней и ждала. Когда она ничего не сказала, я подсказала:
— Ну?
Кара моргнула, взгляд ее был туманным. Ее ответ прозвучал наполовину приглушенно из-под подушки, в которую она сейчас пускала слюни.
— Я ничего не чувствую.
Мои брови нахмурились.
— Это хорошо или?.. — Она утвердительно хмыкнула, и когда я посмотрела на ее жалкое тело, тихонько рассмеялась. — Проклятие, девочка. Финал. Разве я не говорила тебе, что мы справимся? Тебя отымели.
Смех покинул ее. Все еще с туманом в глазах, она ошеломленно произнесла:
— В этом-то и дело. Он даже никуда не входил. Мы просто, — ее голос звучал отстраненно, — играли. — Она облизнула губы, затем повернулась, чтобы хмуро посмотреть на меня. Именно тогда она прошептала: — Со мной никогда раньше так не играли.
Ну, черт. Теперь мне стало любопытно.
— Как?
— Как будто он хотел доставить мне удовольствие так сильно, чтобы я умерла от этого. — Ее тон был задумчивым.
Хорошо. Это было очень конкретно.
Я села на свой деревянный журнальный столик, терпеливая и настороженная, когда на ее лице промелькнула целая гамма эмоций. И когда она, наконец, остановилась на меланхолии, я не ожидала того, что она сказала медленно и решительно.
— Я собираюсь сделать этого человека своим мужем.
