Альянс бунта (ЛП) - Харт Калли
Сглатываю комок в горле размером с мячик для гольфа, но это не избавляет меня от жгучей боли, которую я там чувствую.
— Не все в порядке, не так ли, Пресли? — говорю я, и мой голос звучит хрипло.
Ее глаза блестят, в них наворачиваются слезы, когда она протягивает руку, пытаясь взять меня за руки.
— Пакс, пожалуйста. Не надо. Не сходи с ума… — Она прерывает себя, когда я отступаю назад, за пределы ее досягаемости.
Между нами начинает образовываться невидимая стена. Та самая стена, которая раньше стояла между мной и внешним миром — стена, которую я слишком хорошо знаю. Она, как знакомый, давно потерянный друг, обнимает меня, когда все возвращается на место.
— Мне нужно подышать воздухом, — хриплю я.
— Пакс, нет! Давай просто поговорим об этом! — умоляет Пресли.
— Кто-нибудь может объяснить, что, блядь, происходит? — требует Рэн. — Вы все ведете себя как ненормальные. Я не понимаю, в чем проблема.
Конечно, не понимает. С чего бы это? Рэн смотрит только на свою Малышку Эль. Он видит, что Чейз стоит там целая и невредимая, и не удосужился присмотреться повнимательнее. А вот Элоди — да. И я тоже. Если бы Рэн потрудился по-настоящему взглянуть на Чейз, то сразу бы заметил причину, по которой Элоди поправила рубашку Чейз, когда та отстранилась от нее. Он бы увидел небольшую, но заметную выпуклость ее обычно плоского живота. Увидел бы, что она, черт возьми, беременна.
ГЛАВА 10
РЭН
Современная медицина — удивительная вещь. Менее ста лет назад женщины прибегали к всевозможным ненадежным способам предохранения от беременности, а когда они неизменно оказывались безуспешными, рисковали выпить безумный отвар ядовитых растений, чтобы избавиться от нежеланного ребенка. Но даже это не было надежным средством. Подпольные аборты убивали столько же женщин, скольким и помогали, и даже зная о такой возможности, они все равно умоляли сделать им эту варварскую процедуру, лишь бы не приносить ребенка в мир, где его невозможно было содержать.
Сегодня ситуация, к счастью, изменилась. Начнем с того, что существуют высокоэффективные средства контроля рождаемости. Презервативы. Вот почему моя кровь кипит, обжигая вены, когда я спешу за Паксом в кафе, куда он только что забежал. Я следую за ним, мгновенно вспотев в своей безразмерной куртке, когда жар из кухни ударяет мне в лицо, и шиплю, как ошпаренная кошка, когда бросаюсь в кабинку напротив своего друга.
— Ты долбанный идиот, — заявляю я.
Пакс окидывает меня взглядом, таким жестоким и кровавым, что волосы на затылке встают дыбом.
— Будь очень осторожен с тем, что скажешь дальше, — шипит он.
С трудом выбравшись из пальто, Пакс бросает его на скамейку рядом с собой, под которым оказывается толстовка с вампирскими зубами и надписью «Повелитель зла». Дизайн довольно прикольный. Я хочу спросить, где он ее взял, но сейчас не время. Затем тоже раздеваюсь, обдумывая все язвительные слова, которые хочу ему сказать. Оцениваю ситуацию. Если не буду осторожен, Пакс заедет мне кулаком в лицо; он не сможет удержаться.
— Добрый день, ребята. Что вам принести? — Рядом с кабинкой материализовалась жизнерадостная женщина с копной вьющихся рыжих волос. Она не в униформе. Никакого блокнота для заказов в руках. На самом деле, у меня нет никаких оснований полагать, что она вообще здесь работает, кроме того факта, что она только что спросила нас, что бы мы хотели.
— Кофе. Черный. Ирландский, — хрипит Пакс.
Женщина смеется.
— Это кафе, красавчик. У нас нет лицензии на продажу спиртного.
Я воздерживаюсь смотреть на женщину; мое внимание приковано исключительно к Паксу, который дрожит так, словно малейшая мелочь может взорвать его в любую секунду, как вулкан Святой Елены.
— Уверен, что вы сможете найти что-нибудь, чтобы добавить ему в кофе.
— Даже если бы нашла, я не могу подавать алкоголь несовершеннолетним. Мне жаль…
Теперь я смотрю на нее.
— Мэм?
— Хм? — Она тепло улыбается мне.
— Если хотите, чтобы ваш день прошел относительно спокойно, вы сейчас уйдете и вернетесь, с черным кофе с порцией виски для моего друга. Подождите, я тоже, пожалуй, выпью.
Ее улыбка меркнет.
— А если нет?
— Тогда советую вам вызвать стекольщика.
— Стекольщика?
— Чтобы заменить окна, которые он разобьет, если не добьется своего. Но только после того, как вам придется вызывать «скорую». И полицию. — Я улыбаюсь блаженной улыбкой. — Дайте ему то, что он хочет, и я попробую его успокоить. Даю слово.
Пакс на это фыркает. Его челюсти сжаты, глаза — как сталь и кремень, тело жесткое, мышцы напряжены и готовы взорваться. В таком состоянии я даже не знаю, смогу ли сдержать обещание, которое только что дал этой женщине, если его что-то выведет из себя.
Рыжеволосая смотрит на нас обоих, отмечая напряжение, исходящее от Дэвиса, и, хмыкнув, поспешно отходит от стола.
— Пакс…
— Не говори ни единого гребаного слова.
Черт. Это хуже, чем когда тот парень поцарапал его машину на стоянке «Косгроува». Хуже, чем когда Мередит, его мать, сожгла годовой запас его непроявленной пленки. Еще одно мое замечание, и мы оба окажемся в тюремной камере на Аляске, и к черту последствия. Он разорвет меня на части.
Возвращается женщина с кофе. Ставит чашки на стол. Когда подношу ко рту дымящуюся смолянисто-черную жидкость, в лицо мне ударяет запах виски.
— Закажите что-нибудь поесть, — требует официантка. — Вы накачаетесь здесь кофеином и напьетесь одновременно, если ничего не положите в желудок.
Разумная просьба.
— Два двойных чизбургера. И картофель фри, — говорю я.
Пакс бросает на меня злобный взгляд, рыча, как собака. Впрочем, он может ворчать сколько угодно. Возможно, еда сейчас последнее, о чем он думает, но эта женщина найдет способ выгнать нас, если мы не пойдем ей навстречу. И это ужасная идея для Пакса — пить кофе и алкоголь на голодный желудок, после того, что только что узнал.
Как только официантка уходит, Пакс показывает мне свои зубы.
— Убирайся отсюда, Джейкоби. Иди и найди свою Эль.
— Нет.
— Что значит «нет»? Я не хочу, чтобы ты был здесь. Просто уходи, блядь.
Этот парень — сплошной оголенный нерв. Он взбешен, напуган и реагирует единственным известным ему способом: угрозами насилия.
— Я никуда не уйду, — говорю я ровным голосом, надеясь, что мой тон послужит бальзамом для его гнева, но, кажется, это только еще больше распаляет его.
— Это не имеет к тебе никакого отношения, Рэн. Не лезь не в свое дело. Ты должен уйти, пока я…
— Ты только что узнал, что станешь отцом…
— Я, блядь, не шучу! — Он прерывает меня, его голос повышается с каждым напряженным словом. — Если не уйдешь…
— …и ты это плохо воспринял, — продолжаю я. — Этот город — дерьмовая дыра. Я ненавижу его больше, чем могу выразить словами, но несчастным людям, которые здесь живут, и так тяжело. Им не нужно, чтобы в их единственном кафе появлялся психованный мудак и устраивал беспорядки. Пей свой кофе.
— Пошел ты, чувак.
— Пей. Свой. Чертов. Кофе. — Пакс не единственный, кто может быть пугающим. Он знает, что означает жесткое, нечитаемое выражение моего лица; оно заставляет его на секунду задуматься. Этой секунды достаточно, чтобы немного унять ветер в его парусах. Я с облегчением наблюдаю за тем, как борьба утихает, как поражение побеждает его ярость.
Пакс откидывается на спинку дивана, кадык дергается, когда он сглатывает снова, и снова, и снова. Закрывает глаза.
Я позволяю ему сидеть так долгое время, пока он переваривает то, что только что произошло. И не произношу ни слова.
Возвращается официантка с нашей едой — двумя самыми большими гамбургерами, которые я когда-либо видел, тарелками, переполненными картофелем фри. Она удивленно смотрит на нас, видя, что никто из нас так и не притронулся к кофе. Наверное, думала, что мы попросим добавки.
— Ну вот, ребята. У нас скоро будет послеполуденный ажиотаж, поэтому я принесла вам чек сейчас, чтобы ускорить процесс…
