Хочу тебя испортить

А может, ты сам из себя делаешь идиота?

© Варя Любомирова

– Да ты точно ракета, Центурион, – с ухмылкой встречает меня Кирилл, едва я поднимаюсь на второй этаж.

Сил на препирательства с ним нет, поэтому я намереваюсь как можно скорее добраться до своей комнаты.

– Ага, одна нога здесь, другая там, – поддерживаю на ходу его юмор.

– Я буду между.

Это странное заявление не позволяет мне пройти мимо. Останавливаюсь, будто передо мной вдруг выросла стена.

– Что, прости?

– Говорю, что сто дел провернул, пока тебя не было, – невозмутимо поясняет братец. И с каким-то странным упреком бросает: – Чего так долго?

– Так надо было, – шиплю в ответ.

Он злится. Я – не меньше.

Пару секунд по привычке сражаемся взглядами.

«Оградить себя от стрессов и различных эмоциональных перегрузок…», – доброжелательный, но серьезный голос Романа Константиновича звучит в моей голове, будто заезженная аудиозапись.

Как мне тогда жить? Это вообще реально? Может ли восемнадцатилетняя девушка существовать без эмоций? Как? И главное, зачем?

Вздыхаю и вынуждаю себя идти дальше. Только невыносимый сводный братец за каким-то чертом следует за мной. Не успеваю перед ним дверь закрыть. Он ловит ее и, как ни в чем не бывало, вваливается в мою комнату.

Второй раз здесь и второй раз без приглашения, а ведет себя, будто имеет полное право. Что ж… Я тоже не собираюсь церемониться.

– Что сказали? – спрашивает Кир с очередной долей раздражения и абсолютно необоснованной грубостью, в то время как я взглядом его выпинаю вон.

– Ничего особенного, – отмахиваюсь, упирая ладони в бедра. – Врачи поумнее тебя будут, сразу поняли, что я симулировала обморок, чтобы ты забрал меня из того проклятого аквариума.

– Да ну? – сердито отзывается Кир. И шагает ближе. Что за дурацкая привычка толкаться в мою переносицу лбом? – Ты была в отключке три минуты. Я тебя едва откачал.

– И?

– И, блядь?

– Да. И?

– Не делай из меня идиота!

– А может, ты сам из себя делаешь идиота? – выкрикиваю, не в силах сдержаться. Хочется, чтобы он ушел и оставил меня, наконец, в покое. – Ты решил меня проучить. Целенаправленно справки наводил. Узнал о моей фобии, – даже сейчас вспоминаю, как находилась с этой рептилией в одном помещении, и содрогаюсь так, что мышцы сводит. – Повеселился?!

– Повеселился бы, не окажись ты такой хилой!

Боже… Мне снова хочется его ударить! Ненавижу, когда кто-то потешается над моим здоровьем!

– Я не собираюсь на это реагировать, – спокойно сообщаю ему и заодно себе, с трудом контролируя дыхание.

– Больно надо! – выпаливает, но из комнаты моей никак не убирается.

Тогда я, неожиданно для самой себя, решаюсь поднять тему, которая не дает мне покоя едва ли не сильнее потери сознания.

– Там… Во время квеста… Кто-то поцеловал меня…

Между нами будто взрывается воздух.

Я это чувствую… Но реакцию Кирилла трудно понять. Сначала выражение его лица не меняется. Замечаю лишь то, как расширяются зрачки – резко и сразу на максимум. Там и раскручивается буря каких-то эмоций. И лишь пару секунд спустя Кир жестко сжимает челюсти и выразительно тянет носом воздух.

– И ты решила, что это я? – голос звучит как никогда ровно, будто он перестарался скрыть какие-либо эмоции.

– В какой-то момент, да… – решаю идти до конца.

Кирилл молчит. Молчит слишком долго. Рассматривает меня, словно впервые видит – чересчур внимательно и придирчиво.

– Совсем больная? – приглушенно выдыхает, наконец. – Извращенка! А еще братом меня зовешь, – тем же низким, слабовыразительным тембром говорит.

Такого позора, как в эти мгновения, я, наверное, никогда в своей жизни не испытывала. Даже там, в чертовых джунглях, стыд не был таким сильным.

Понимаю, что сердце вновь принимается за усиленную работу, но тормознуть этот процесс не могу. Смирно стою, заливаясь жаром смущения. Кирилл же окидывает меня каким-то странным взглядом. Без своей обычной презрительной ухмылки. Вместо этого… Я вижу, как его скулы алеют. Он отводит взгляд и быстро выходит.

Лишь после этого я могу вдохнуть.

Нет, мне в этом доме точно долго не протянуть… Не хотела маме говорить об обмороке. Но Бойко сам рассказал, едва мы приехали домой. Естественно, мама тут же подняла панику и потащила меня в больницу.

– Зачем ты вообще пошла на этот квест?

– Потому что Кир меня позвал, а я хочу с ним подружиться.

– Мы должны рассказать ему о перенесенной тобой операции и о том, что тебе ни в коем случае нельзя нервничать.

– Мне можно нервничать! – горячо протестую. – Просто… – сама себя обрываю. Не могу маме рассказать о змее. Уверена, если бы не эта божья тварь, ничего бы подобного со мной не произошло. Но если мама узнает, что Кир намеренно пытался меня испугать, точно выложит ему все о моем клапане. Еще и снимки покажет! С нее станется. Или, не дай Бог, привлечет к беседе Рената Ильдаровича. Тот, конечно, насчет моей особенности в курсе, но зная методы, которыми он привык решать проблемы с братцем, меньше всего мне хочется становиться новой причиной жесткого воспитательного процесса. – Это был первый обморок за тринадцать месяцев! Не думаешь же ты, что я весь год совсем не нервничала. Просто сегодня эмоций было чересчур много, – выкладываю часть правды. Поцелуй, змея… Не знаю, что меня поразило сильнее. Нет, все-таки змея, конечно, ее-то я не пережила. – Больше я ни на какие квесты не пойду. Но и ты не должна ничего говорить Кириллу. Хватит того, что Ренат Ильдарович смотрит на меня, как на калеку. В академии никто не должен знать!