Ты будешь моей (СИ) - Победа Виктория

— Не чушь это, после того, что было ты вообще не должен...не можешь меня хотеть, а уж тем более…это же противно. Если бы все было иначе, если бы ты был моим первым, я…

— Ой дууррааа, — протянул он, закатив глаза. — А теперь слушай сюда и запоминай, — взяв меня за подбородок, заставил смотреть в глаза, — я и буду твоим первым мужчиной, Лара, — сделал ударение на последнем слове, — не сейчас, позже, когда ты будешь готова. Лара, выброси из головы всю эту дурь, да у меня, млин, от одного лишь твоего голоса стоит. Ты о чем вообще говоришь?

Последние сказанные им слова заставили меня в очередной раз покраснеть, щеки горели от смущения, а его пристальный взгляд только усугублял ситуацию. Ну не может это быть правдой, не может просто.

— Так, с этим разобрались, а теперь дай мне закончить начатое, хочу посмотреть, как ты кончаешь, — я только открыла рот, как мне заткнули его самым действенным способом. Руки Матвея вновь заскользили по телу, поглаживая, сжимая. Он покрывал поцелуями каждый миллиметр моего тела, целовал каждую впадинку, подводя меня к грани и не давая переступить черту. Я только открывала и закрывала рот словно рыба, выброшенная на сушу во время сильнейшего шторма, было так хорошо, что хотелось рыдать от нахлынувших чувств. Поцелуи становились все откровеннее, он ласкал мою грудь, то покусывая ее до легкой боли, то обводя языком сосок, одновременно сжимая в ладони вторую и нашептывая нежности. — Господи, какая же ты красивая, идеальная, — услышала прежде, чем теплые губы коснулись самого чувствительного местечка на теле.

— Матвей, я…— я не знала, что собиралась сказать или сделать, просто все это было слишком остро, слишком ярко и до безобразия откровенно. Застонала, когда он развел нижние губы и прошелся языком по сердцевине, выводил какие-то замысловатые узоры, вырывая из моих уст один за одним стоны ярчайшего наслаждения. Сминая в ладонях простыню, я кусала губы и скулила словно брошенный во дворе щенок. Разве может быть так хорошо? Он продолжал подводить меня к грани и, когда я уже была готова шагнуть в пропасть, останавливался и начинал пытку сначала. Его язык творил какое-то абсолютное безобразие у меня между ног и это было божественно, все также сдерживая крики, я мысленно умоляла Матвея не останавливаться ни на секунду.

— Громче, Лара, иначе я так долго могу, — усмехнулся он, услышав мой очередной разочарованный стон, и снова принялся терзать мою плоть, сводя меня с ума, покусывая набухший бугорок и проникая кончиком пальца внурь, осторожно, бережно, но так невыносимо приятно и я не выдержала, вскрикнула, заелозив на кровати. — Громче, — повторил, и снова принялся пытать меня, пока я не закричала так, что все обитатели дома наверняка поняли, что происходило в этой спальне. А после меня окончательно накрыло, первый в жизни оргазм пронесся по телу мощнейшей волной, давя любое сопротивление, уничтожая любые преграды на своем пути. Я уже не сдерживалась, кричала срывая голос, сотрясаясь в конвульсиях и не веря в то, что так вообще бывает, пока не затихли последние отголоски моего оргазма и только тогда я поняла, что все-таки разрыдалась, от свалившегося на меня внезапного счастья, от тех ощущений, что дарил мне этот мужчина.

— Лара, малышка, ну что опять, — Матвей лег рядом, притянул меня к себе.

— Ты…я…только не уходи, не бросай меня пожалуйста, — выпалила неожиданно для самой себя. Я прижималась к нему все сильнее, впитывая его тепло, его запах, комкала в руках тонкую футболку, словно боясь, что все это сон, мираж и он вот-вот может исчезнуть, испариться.

— Мышонок, ты что такое несешь вообще, от переизбытка чувств что ли? — он рассмеялся, чмокнув меня в нос, а я окончательно поняла, что без него я больше не смогу и это осознание пугало меня до глубины души, потому что, если однажды он уйдет, меня это просто убьет.

Глава 17

Матвей

Пару недель после того, как стены, выстроенные Ларой, наконец пали, и она позволила мне большее, подпустила к себе, доверилась, я витал в облаках, а с лица не сходила идиотская улыбка. Казалось, ничего не может испортить мне настроение, ведь я медленно, но верно приближался к цели. Я хотел вытащить ее из этого кокона, показать, насколько желанной она может быть, черт возьми. Она продолжала смущаться и только лишь на пике наслаждения позволяла себе забыться, отпустить себя, срывая голос, с моим именем на губах. А я с ума сходил от того, какой она может быть. Хотел ее до скрежета в зубах, но не позволял себе переступать черту, она еще не была готова, сама должна захотеть, сама пойти на встречу, проявить инициативу, только тогда можно будет делать следующий шаг.

Я доводил ее до грани, наслаждаясь ее стонами и получал удовольствие лишь от того, как красиво и громка она кончала, как извивалась на простынях. Чертовски красивая, такая, что глаз не оторвать. А после снимал напряжение в душе, стоя под ледяной водой. И готов был и дальше стоять, лишь бы ей было хорошо, комфортно. Остальное успеется.

Я позабыл обо всех и обо всем, для меня существовала только она и каждую минуту я проводил с ней, понимая, что вот так хочу прожить эту жизнь, с ней, рядом. Чтобы улыбалась смущенно, взгляд отводила и выкрикивала мое имя по ночам, царапая в порыве страсти мою спину, зарываясь тонкими пальчиками в волосы.

С каждым днем ее успехи становились все заметнее, к ногам постепенно возвращалась способность двигаться. Нет, пока еще не встала, все это было впереди, но я точно был уверен в том, что на ноги она встанет. Ее упорству можно было только позавидовать.

Все было хорошо ровно до тогда дня, когда я наконец поднял трубку. Брат обрывал телефон несколько дней подряд, а мне совсем не хотелось выслушивать порцию обвинений в свой адрес.

Я знал, что от меня требуется подпись и мне нужно лететь в Питер, потому что Кир чертов параноик и курьерская служба его не устраивала. Приехать сам он, конечно, не мог. Вечно занятой, всегда в делах. На кой хрен было хвататься за все подряд, чтобы потом не вылазить с работы.

Сколько раз я просил его остановиться, но он, казалось, решил заработать все деньги мира. Куда столько, мне было не понять. Я откладывал поездку сколько мог, но обеспокоенный голос Кира при разговоре вынудил меня взять билеты на самолет в тот же день.

По телефону брат говорить отказался. С тяжелой душой, скрипя зубами, я оставил Лару на попечение Анны и Натальи, пообещав вернуться, как можно скорее. Душа рвалась наружу, когда на глазах моей девочки выступили слезы. Нет, она не просила остаться, не строила из себя жертву, просто не сумела сдержать эмоции.

 Питер встретил меня привычной погодой, промозглый ветер пробирался под рубашку, небо затянулось тучами, а на землю уже падали мелкие капли дождя, еще чуть-чуть и разойдется не на шутку. Лето на дворе, мать вашу. Сев в ожидавшую меня машину, выругался вслух. Меня раздражало абсолютно все: город этот, погода, даже запах в салоне машины, а больше все бесило то, что рядом не было ее. Что вынужден был ее оставить.

Срал я на все эти подписи, я готов был отдать брат свою долю, лишь бы он меня не дергал. Ну не до бизнеса мне сейчас, блядь. Если бы не его обеспокоенный тон, ноги бы моей здесь не было. И не дай бог Кир мне сейчас заливать про подписи и документы начнет, я его убью, четвертую к чертовой матери.

У меня сейчас только одна забота — Лара и ее комфорт, все остальное побоку.

Когда мы наконец добрались до дома брата, я был вне себя от злости и негодования. Хотелось рвать и метать. Рвать в первую очередь Кира. Вошел в подъезд, проигнорировав лифт поднялся на нужный мне этаж и зашел в квартиру, открыв дверь своим ключом. Громкий женский смех и тоненький голосочек его обладательницы, заставил меня улыбнуться. Лизка.

Разулся наскоро и прошел в кухню, из которой доносились голоса.

— Матвей, — запищала сестренка так, что у меня чуть перепонки не лопнули. Сестру я обожал, но был бы рад, если бы она хоть иногда убавляла громкость. Это же ходячая сирена. — Привет, сладкий, — обезьянкой повисла у меня на шее, надавать бы по заднице, достала меня этим дебильным прозвищем, зараза мелкая.