Посоветуй мне… (СИ) - Атомный Владимир
— Так необычно всё, — сообщила белокурая нимфа уже после, когда они сели пить чай. — Все эти тазики, ковшики… да и бочка с водой.
— Это у меня ещё дед был рукастый и придумывал удобства. В иной традиционной бане и мойки не бывает.
— Что, правда? — удивилась она.
— Ну, для справедливости скажу, что это уже редко.
— А почему просто не сделать как у нас? Ну чтобы кран с горячей и холодной водой.
Василий усмехнулся и склонил голову, разглядывая Ангелину.
— А здесь, по-твоему, водопровод есть?
— Это такая штука под землей, откуда вода берётся? — озадачилась она.
Умилившись, Василий кивнул.
— А разве нету?
— Нету.
— А где тогда люди воду берут?
— С водокачки, тут недалеко.
— Носят? — распахнулись её глаза.
— Питьевую — да, а на полив есть дождевая и общая поливная труба. Но воду по ней дают пару дней в неделю и кратковременно.
— Я не знала, Basil.
— Дачный быт — он такой.
— Трудно, наверное.
— Быстро привыкаешь, а потом ещё скучать начинаешь в городе.
— Ну-у… тут миленько, — решила она.
Второй заход уже горячее прежнего. Василий предусмотрительно обновил содержимое печки, так что стрелочка не долго дрожала возле восьмидесяти и стала ползти дальше. Мужчина поддал на камни и чуть замедлил это движение. Ароматный с маслами пар охватил жаркой, но терпимой волной, оседая капельками и смешиваясь с потом отзывчивого тела. Всё это действо расслабило, и Василий пуще прежнего отстроился от влечения, словно и не было.
Ирония жизни в том, что как только это происходит, Ангелина что-нибудь делает и возбуждение снова возвращается. Мужчина предпочёл лечь на полки, блаженно прикрыв глаза, а девушка же принимала процедуру сидя и быстро ощутила, что больше не может, даже с учётом шапочки из войлока. Нечленораздельно отозвавшись на её реплику, Василий машинально приоткрыл глаза и под неожиданно распахнувшейся простынёй увидел чудный животик, переходящий в гладенький лобок. Ангелина спешила выйти и даже не заметила столь удачной для него случайности.
Дверь захлопнулась. В пылкой и влажной парилке мужчина остался наедине с вожделением. Юный бутончик крутит мысли только в одну сторону. Пятясь и сдавая шажок за шажком, Василий уступается шальному напору мыслей. Рука словно сама собой нашла член и сжала. По телу прокатилась сладкая волна. Сегодня точно должно что-то произойти. Желание и обстоятельства победили. Может быть в бане, а может и дома, но Василий даст выход страстям.
* * *Полдень. Клубничные каникулы. Часть третья
* * *Горячий пар, душистый чай и тёплое общение — это стоит многого. Настолько многого, что менять такое удовольствие на рискованные домогательства не захотелось. Василий ещё пару раз чувствовал колебания возбуждения, но вытерпел и оставил сладкое на потом. Ведь последний заварник был с мятой, ромашкой и липой. Успокаивающий, а для Ангелины усыпляющий.
Что говорит совесть при этом? Она крайне недовольна, она осуждает и стегает. Её власть велика. Но Ангелина принюхалась, угадала две составляющих букет травы и с удовольствием принялась пить.
Пить, зная, что уснёт. Василий не мог сказаться точно, как она это воспринимает. Очень может быть, что он пользуется наивностью и беспечностью. И наверняка бы сдался под давлением совести, если бы не тонкий, едва-едва различимый флирт с её стороны. В итоге, когда они уже вышли из бани и по ночной дорожке двигались к дому, Ангелина пошатнулась и попросилась на руки, ибо «ноги уже не держат». Уснула буквально сразу же. Ему пришлось пару раз ещё сбегать в баню прибраться и принести вещи. За это время её сон только углубился.
И вот свет выключен с автомата. Тот сухо щёлкнул, словно дав старт балу. Балу похоти и разврата. Василий с удивлением ощутил, что дрожит. Его реально трясёт — ни глубокое дыхание, ни попытки отвлечься не снимают поразительного синдрома.
Удивительные ощущения продолжаются. Пока он, объятый похотью, поднимается на второй этаж под скрип бывалых ступеней, отмечает странную эрекцию у себя — член не топорщится на всю, а слегка вытянулся и уплотнился до некой тянущей то ли боли, то ли истомы.
Комната гостевая — вернее, стала ей после того, как бывшие жильцы, родственники Василия, разъехались или умерли. Бабушка спит на первом, а тут, под крышей, просторное и уютное гнёздышко, в равной степени подходящее и для романтических вечеров, и для страстных. Таких, как сейчас.
Совесть поправила Василия, что совершенно неправильно называть свою похоть страстью. Хотя бы добавлять «приступной». Это распустившая лепестки роза, набравшая шарм, объём и аромат готова к самому навязчивому вниманию, готова удовлетворить многие алчущие сердца и души, но розовый бутон, лишь только начинающий являть миру исключительную красоту и аромат — это удивительно ранимое создание.
«А я её флорист», — едва не проговорил Василий, остановившись перед широкой двухместной кроватью. Свет боковой, от ночника, он хорошо освещает тёплым тоном тело, но не заходит на лицо. Ангелина спит на боку. Всего лишь в платье, длинном, до колен, из мягкого хлопка с цветным узором. Душистый аромат полнит комнату. Окна открыты, и он безумно свеж, а весенний ночной оркестр с улицы создаёт приятный фон.
Василий стоит, а мысли уверенно возражают совести. Что в вопросе с соседской нимфой нет полумер — либо они сближаются, либо полный разрыв. Мог бы он сделать последнее? До ситуации с деньгами мог. Очень даже вполне. Сейчас понятно, почему Ангелине удалось поселиться в его сердце — он позволял, пусть с ворчанием и скрипом, но позволял приходить. Юная красота сразу понравилась мужчине, с первой встречи на лестнице, когда знакомился с семьёй Триптих. Всем людям что-то да нравится, и мы окружаем себя этим. Бо́льшая часть мужчин любуется на женскую красоту, а её юная часть оказалась по нраву Василию. А потом количество проведённого вместе времени сыграло свою роль.
Сейчас же он совершенно не готов к разрыву. Да и сама Ангелина как может показывает симпатию, доверяет и нуждается в нём. Что же до роковой страсти — риск обуславливает наслаждение. Если нет риска потерять всё, то и не будет остроты ощущений, не будет сумасшедшего магнетизма.
Василий шагнул к девушке. Осторожно, словно боясь потревожить, коснулся бедра. Сначала ткани, а уже потом опустил всю ладонь. Погладил. Ткань платья сбилась и довольно легко убежала вверх, оголив ноги и вдруг оказавшимися без ничего ягодицы. Ангелина трусики не надела. Сердце на миг замерло в немом впечатлении, а затем шумно и мощно погнало кровь, стараясь наполнить ею всё, что нужно.
Василия пробрала сначала дрожь, а потом свело живот. Член перестал быть полуэрегированным. Взмыл, терзаемый жаждой коснуться Ангелины, пусть даже не в укромном уголке паха, а просто кожи. Потереться, ощутить бархат и тепло. Особой истомой отзывается мысль измарать первой жидкостью, что вытекает одной-двумя каплями ещё вначале, словно слюна, когда ты только видишь или чуешь вкусную пищу.
Рукой Василий продолжает гладить бедро. Спустился к колену и подогнул его больше, чтобы отрыть вид на прекрасные прелести девушки. Пришлось пересесть на пол, чтобы свет попадал на них.
Конечно, Ангелина прекрасна не только тут. Эстетически она близка к совершенству, в ней бьётся священный кристалл юности, но сейчас другой подтекст, иное желание владеет её пылким соседом. Василий жаждет прямого, откровенного и грубого контакта. Девственная нежность дырочек опьяняет, сдерживаемое желание стремительно и пышно растёт, овладевает умом мужчины, отметая робкие возгласы рассудка.
Он взялся за верхнюю ягодицу и оттянул вверх. Обе сладкие дырочки предстали ненасытному взгляду. Розовый кружочек анала, так бесстыдно вытянувшийся, и слегка раскрывшаяся щёлка вагины, тоже розовая, но с уклоном в красный. На фоне матово-сухих внешних губок, внутри всё поблескивает от влаги.
