Лучший друг мужа

Да, Кирилл такой. Любит казаться проще и бесхитроснее, чем есть. Даже слабее. До поры до времени. А Вадим — это мужской монолит. Кусок гранита.

Я все-таки их сравниваю. И ловлю себя на странном и нереальном ощущении, словно две мои параллельные жизни вдруг нашли точку соприкосновения. Прошлое и настоящее. Дикое и родное. Они не могут находиться в одной комнате, но это происходит на моих глазах, и я начинаю путаться в ощущениях. Когда я была с Кириллом, мне казалось, что больше ничего невозможно, что мир на нем кончился и перестал иметь значение. А с Вадимом я забыла, что когда-то жила другой жизнью.

— Мира, — зовет муж, поворачивая ко мне голову, — Кириллу нужно показать город. Придумаешь программу?

— Я сама приезжая, — я изображаю самый мягкий тон, на который только способна сейчас и смотрю поверх плеча Вадима, потому что взглядом я точно “хамлю”. — Но что-нибудь придумаю.

— Я хотел бы увидеть твою студию, — тут же отзывается Кирилл. — Она же лучшая в городе.

— Да, отличная идея, — кивает Вадим. — Кирилл в отличие от меня любит искусство… Понимает в нем.

— Я знаток, — Кирилл вновь щурит взгляд в мою сторону. — И ценитель. Проверишь меня?

— Верю на слово.

— Ой, зря, — добродушно усмехается Вадим на мою реплику и достает из кармана сотовый, который завибрировал. — Это такой пройдоха… Так, я на минутку, извините.

Муж выходит из комнаты, по пути отвечаю кому-то строгим официальным голосом. А Кирилл тут же плавно разворачивается на стуле.

— Сиди, где сидишь.

Моя просьба уходит в песок, потому что он все равно поднимается на ноги.

— Чашка? — он взмахивает ею в воздухе. — Не хочу доставлять лишних хлопот.

И он идет ко мне, чтобы поставить чашку в раковину.

— Или сразу в посудомойку? — спрашивает Кирилл с дурацким участием, будто в этой проклятой чашке весь наш спор и конфликт. — Мне несложно.

— Не приезжай к нам больше.

— Хочешь спалиться? Будет странно, если я впервые окажусь в родном городе друга и начну игнорировать его дом.

— Спалиться, — я с нервом повторяю слово, которое он выбрал, и делаю шаг прочь.

Но Кирилл ловит меня за локоть и заставляет остаться на месте.

— Что я делаю не так? — произносит он совсем другим тоном, тем самым, которым наговорил режущих откровений в коридоре клуба. — Тебя же тянет ко мне, я вижу…

— Нет, это ты тянешь меня к себе, — и я смотрю на его пальцы, которые не дают мне сдвинуться с места. — Я выпила вчера в зале, и только из-за этого…

— Вздор, — шипит он со злостью. — Ты же ничего не говоришь Вадиму. Задумайся, наконец, почему? Сказать за тебя, малышка? Ты не хочешь ломать игру, тебе нравится, что происходит.

— Нет.

— Хватит, Мира. Или ты хочешь больше? Созрела?

И он силой подтягивает меня под себя. Я не так давно стояла в той же позе с Вадимом, только он держал с нежностью и щемящей осторожностью, будто я хрустальная, а Кирилл вдавливает мою поясницу в толстый край столешницы собственным весом и связывает ладонями мои руки, заведя их за спину. Я безвольно прогибаюсь под его мощью и чувствую, что наши бедра впиваются друг в друга.

— Так? — Кирилл переводит горящий взгляд на мои губы. — Теперь правильно?

— Я закричу.

— Хочешь я увезу его? А потом вернусь, — Кирилл ведет подбородком вверх, подсказывая мне правильный ответ. — Трахнуть тебя здесь? Или в вашей постели? Там, наверное, шелковые простыни, я возьму тебя прямо на них. Выебу. Так, Мира? Тебя заводит такое дерьмо…

— Вадим!

По взгляду Кирилла я вижу, что он не ожидал, что я позову мужа. Он выпускает меня из рук и делает шаг назад, не отрывая воспаленного взгляда от моего лица. Он тяжело дышит, пытаясь найти ровный ритм, и проводит ладонями по лицу, успокаивая кожу. И я замечаю, что рукава его телесного тонкого джемпера сбились вверх, оголив накаченные руки. Я вижу черную татуировку, которую он набил после нашего расставания, и которая для меня как чужая деталь.

Кирилл видит мой внимательный взгляд и его направление, и вздрагивает всем телом. Он резким взмахом опускает рукав на место, но я успеваю заметить то, что он хотел скрыть. Ведь он набил тату не для красоты, он перекрыл ею другой след. Длинный застарелый шрам тянется от запястья и рваной линией суицидника уходит выше, к локтю…

— Что это? — спрашиваю я его, позабыв обо всем остальном и о том, что вот-вот должен вернуться Вадим.

— Так модно.

— Что, Кирилл?!

Он резко качает головой и делает глазами беспокойную дугу от пола обратно к моему бледному лицу.

— У меня не получилось, как видишь.

Кирилл смотрит как безумец и вдруг смеется нервным смехом, который жестоко бьет все его тело.

— Господи, Мира. Не надо так на меня смотреть, я жив.