Лимб (СИ) - "Ремаркова дочь"

Его рука скользнула от шеи к ключицам, и большим пальцем Малфой прочертил по коже условную линию. Гермиона была слишком увлечена прикосновениями, чтобы думать об этой методике, да или вообще о чем угодно. Когда его рука скользнула вниз по футболке, Гермиона затаила дыхание: так далеко они еще не заходили.

Позволить ему? Она вообще хочет этого?

Мерлин, конечно, хочет.

Когда, в конце концов, у нее был стоящий секс? Она не могла вспомнить вообще ни один свой секс. Вряд ли «переход на вторую базу», как называли это девочки в гриффиндорской спальне, был таким уж серьезным нарушением. Откровенно говоря, руки Малфоя творили что-то такое невероятное в ложбинке ее грудей, что она отдала бы ему и третью базу. Она бы сдалась без боя, что уж там.

Подняла бы белый флаг на всех базах.

Его правая рука обвела контур груди, и Гермиона закрыла в удовольствии глаза. Где-то над ухом она услышала прерывистый вдох, и в ту же секунду Драко коснулся кончиком пальца ее соска.

Все еще взбудораженная нервная система отреагировала остро, и Гермиона выгнулась навстречу его пальцам, заставляя его сделать это снова. Она ощутила, как вторая его рука тронула волосы и скользнула по скуле.

Все для себя решив еще в самом начале, — признавая однако, что выбор у нее был весьма относительный, — Гермиона просто наслаждалась волнами ощущений. Скользнув по ее скуле, Малфой опустил левую руку на шею, не переставая правой едва уловимо касаться груди и затвердевших от возбуждения сосков через ткань. Гермиона чувствовала, как его рука касается ребер, проводит по ним, словно пересчитывая, не спеша.

Тело заполнил разгорающийся жар, эпицентр которого явно был внизу живота. Слегка сжав левой рукой ее горло, Малфой закинул её голову себе на плечо, не позволяя открыть глаза, поцелуями запечатывая ее впечатления от его мягких губ. Она почувствовала, как его правая рука двинулась вниз по животу. Ощущение его голых пальцев на коже должно было бы отрезвить сознание, однако она лишь задрожала от восторга и закусила губу, не имея ни малейшего желания прерывать столь долгожданное удовольствие.

Его рука двинулась еще ниже, к поясу шорт, и Гермиона замерла, хотя дрожь восторга вперемешку со страхом все еще не отпускала её: ей не хотелось показаться доступной, но, признаваясь самой себе, она хотела продолжения. Словно прочтя её мысли, рука Малфоя скользнула под ткань шорт. Пульс участился, а тело покрылось мурашками. Драко не торопился: его рука замерла, а Гермиона прикусила губу, чтобы не податься навстречу его пальцам.

Внезапно его хриплый шепот ворвался в затуманенное сознание:

— Будь хорошей девочкой, Гермиона, не позволяй воде выплеснуться. Будешь послушной — получишь имя и информацию.

Она совсем забыла и про стакан, и про информацию, все ее мысли сосредоточились на его руках, и — о боже — губах, которые только что коснулись мочки уха, опаляя его сладким и манящим дыханием. Малфой словно знал, что ей нравится, выверяя каждое движение, добиваясь её максимального восторга. Его губы оторвались от нее, и она открыла глаза, столкнувшись с его потемневшими и расширенными зрачками.

Он был возбужден не меньше, чем она.

Совершенно не представляя, откуда у нее такая смелость, Гермиона вильнула бедрами, приподнимаясь выше навстречу его пальцам и его паху, позволяя себе ощутить его желание…

У неё вырывается стон желания, когда пальцы Малфоя наконец касаются средоточия всего её возбуждения.

Драко спускается к шее, покусывая, затем облизывая, Гермиона сильнее наклоняет голову, чтобы дать ему место для действий. Его пальцы вытворяют что-то невероятное, вырывая у неё хриплые стоны.

Она старается помнить о стакане, старается не забыть о том, что это важно, но с каждым движением пальцев Малфоя она сильнее сжимает холодное стекло подрагивающими пальцами.

Гермиона извивается, когда большой палец Малфоя надавливает сильнее, а другой проходится по ее входу и толкается внутрь. Она слышит, как шипит Малфой, когда, извиваясь, она трется о его возбуждение слишком ощутимо.

— Блять… — хрипло шепчет ей на ухо Малфой.

Его темп увеличивается, и она почти хнычет от восторга, неосознанно двигая бедрами, насаживаясь на его пальцы, но Малфой словно издевается, то ускоряясь, то резко останавливаясь.

Гермиона уже слабо соображает, что делает. В ней словно просыпается что-то, что долго жило и не могло вырваться наружу, — жар внизу живота разгорается.

Левая рука Малфоя, обводившая до этого соски, ложится на подбородок и Гермиона чувствует его губы у себя на щеке. Слегка поворачивая голову, она подается ему навстречу, и его язык сразу же скользит к ней в рот — это становится последней каплей для её возбуждения. Еще пара движений, и Гермиона вскрикивает от нахлынувшего на нее оргазма. Все тело сотрясет дрожь, она слышит, как шумно выдыхает Малфой, и прижимается к нему — хватает нескольких ее движений, чтобы тело Малфоя напряглось, а голова откинулась назад. Он стонет сквозь зубы, продолжая крепко сжимать её в руках, и последняя судорога оргазма проходит через нее.

Стакан в руке трескается от выброса их магии, но вода по-прежнему не пролита.

Несколько мгновений они не говорят ни слова — вслушиваются в дыхание друг друга. Гермиона чувствует у себя на животе его ладонь, которая поглаживает кожу, словно успокаивая.

Малфой тянется к палочке и очищает их обоих от только что пережитых фееричных оргазмов. Она по-прежнему практически не шевелится. Мозг категорически не настроен на какую-либо работу, поэтому все, что она делает — дотягивается до столика у дивана и наконец ставит стакан.

Малфой ухмыляется.

Гермионе на секунду становится страшно увидеть в нем «старого Драко» с его злобными усмешками, всегда бьющими прямо в цель. Как-никак, она только что дала ему чудесный повод поиздеваться над ней. Гермиона не жалела о том, что произошло, конечно, нет. Это был лучший оргазм в её жизни, неизвестно, было дело в её перевозбужденном после приступа состоянии или все-таки в Малфое, но о пережитом она точно не пожалеет. Даже если сейчас Малфой решит втоптать этот чудесный момент в грязь, она просто заколдует его так, чтобы его чудесные пальцы еще долго не могли быть такими полезными, а потом затолкает в камин и — бывай.

В этот самый момент Малфой лишь лениво потянул её на себя, устраивая на своей груди и поглаживая предплечье.

— Так и осталась послушной девочкой, Грейнжер, — беззлобно усмехнулся Драко, и Гермиона наконец-то расслабилась. Кажется, она не дышала до его первых слов. — Хотя я догадывался, что ты та еще львица, признаться честно, ты меня приятно удивила.

Она слегка приподняла голову навстречу его теплому, такому непривычному взгляду.

— Тем, что смогла отключить свой огромный мозг хотя бы ненадолго, и тем, что ты не сбежала после случившегося и не стерла мне память, как позорное пятно на славном обществе гриффиндорцев, — Малфой, очевидно, посмеивался над ее вчерашним спешным уходом — она лишь промолчала.

В чем-то он прав: она часто в отношениях с мужчинами вела себя как трусиха, любовный фронт — её мучительная целина. Её на нем всегда продувало. И с Малфоем она поступала как привыкла: закрывалась, огрызалась или сбегала. Кажется, её природная храбрость поистерлась за время войны. Но он прав, надо что-то делать. Может, достаточно бегать? Может, попробовать просто остаться и посмотреть, какой волной на этом фронте тебя накроет? Она вздохнула и блаженно расслабилась в руках Малфоя, когда он запустил руку в её кудри и стал массировать голову.

Она вновь падала в этот странный спокойный рай рядом с ним. Снова забывала обо всем. Она буквально услышала в голове щелчок, который напомнил ей, зачем именно она постоянно встречается с Драко. Артефакт Пожирателей.

Только вот так ли это было?

— Гарри спросил меня о новом имени, я не смогла ничего сказать.

— Ну да, ты ведь так стремительно покинула меня, я не успел и слова вымолвить, какие уж там Пожиратели с их планом по захвату мира, когда гриффиндорская принцесса смущена поцелуями в парке и бежит прочь, — Малфой усмехнулся где-то у нее над ухом.