Эдуард Снежин - Оторва
Он был психологически и криминально образован, да и, вообще, по отношению ко мне, душевный человек, хотя со многими задирался по бывшей милицейской привычке.
Он понял всё.
- Не лишены, не лишены оснований твои гуманные порывы. Но выбирай, как жить: или принуждать, слышишь - принуждать себя стремиться к высоким материям, или жить полнокровной жизнью, удовлетворять свои естественные желания. Что тебе надо? У тебя всё есть: девчонка с роскошным телом, денег хватает на выпивку.
- Так просто? Что я животное с рефлексами?
- А сущность человека на 50% наследуется этологически от животных, его дальних предков. И ещё на 30% закладывается в возрасте, когда ты ходил под стол и мечтал о сладкой конфетке.
- Так у меня отец был умный, главный бухгалтер крупного предприятия. И мама – педагог. Откуда дурная наследственность?
- Э, от родителей мало, что передаётся по наследству. Главная составляющая сущности закрепляется повторением во многих поколениях, кто твои предки, знаешь?
- Прадед и дальше из яицких казаков.
- Думаешь, они смотрели картины Леонардо да Винчи? Казаки – люди вольные, разгульные, так что не перечь своему наследству. Собственно, ради чего ещё жить на этом свете, кроме секса и пьянки?
- Ладно! – как бы согласился я с Фаукатом, и мы чокнулись.
Однако, не очень-то доверял я рассуждениям бывшего капитана милиции, сам он вёл бездумно разгульный образ жизни.
Один раз спасали уже Фауката в реанимации, когда, вдрызг пьяный, задрался он с мужиками в автобусе, а те выбросили его на улицу, на тридцатиградусный мороз.
Друг сбежал из больницы на второй день, как только забилось сердце, и позвонил мне.
У него были синие, отмороженные уши и щёки. Не знаю, следовало ли пить с ним в это время, с опасностью для его здоровья, но, он всё равно совершил бы это с другими или один. По крайней мере, после выпивки, которую я постарался ограничить, наложил ему компресс с цинковой мазью на больные места и не ушёл, пока он умиротворённо не уснул.
ХVII
Стоял жаркий душный вечер с терпким запахом скошенного сохнущего сена, проникающим через открытый балкон. Мой дом отделялся от проспекта широким газоном с зелёной травой, которую регулярно скашивали работники из службы благоустройства.
Лариса, как обычно, вежливо попросила гостей закончить вечеринку, а мне отдала обычную команду в скабрезном тоне, так не сочетающимся с её юным прекрасным лицом и, потому, обворожительную:
- Е..ться и спать!
Я накрутил на УКВ любимую радиостанцию «Апрель», и мы занялись любовью.
Сначала моя богиня встала на колени и уперлась руками в матрац, а я сзади, тоже на коленях, чуть не разрывая руками смачные ягодицы, проник глубоко в рубиновую щель. Породистая тёлка замычала от желания.
Манящий завиток сфинктера вызывающе торчал перед глазами, и я не мог преодолеть его притяжение, зная, что это оконце в сладостную тесную пещерку.
За несанкционированное вторжение в неё Лариса наградила меня парой крепких матюков, ещё более возбудивших меня, я знал, что её возмущение лишь элемент любовной игры, наивысшее наслаждение приходило к ней через боль вторгшегося в тесную юдоль насильника.
Она рухнула на живот, увлекая меня за собой плотно сжимающей кольцевой мышцей, и подставила кулак под свою промежность. Теперь её вульва оказалась плотно прижатой внутри тела к анусу. Ей непременно хотелось, чтобы задняя стенка влагалища ощущала мой прибор через оболочку торпедируемой задней щели. Юная нимфоманка призналась мне, что ещё в двенадцать лет нашла при мастурбации эрогенную точку на слизистой оболочке, которая успешно раздражалась давлением с обратной стороны.
Она распласталась на тахте задницей вверх, сомкнула ноги и расслабилась. Теперь я полностью возлежал на её теле, как на туго надутом резиновом матраце. Мой живот щекотал шёлковую кожу её спины, мой передок вжимался в сладостно мягкие подушки ягодиц, мой поршень восхищённо продирался по тугим кольцам ануса, моя мошонка купалась средь ягодиц, мои колени тёрлись о горячую кожу внутренней поверхности её бёдер.
Я испытывал невыразимое блаженство от плотного соприкосновения со всей задней поверхностью тела красавицы.
Она повернула на бок зардевшееся юное лицо, необыкновенно красивое, из огромных глаз скатывались капли слёз от боли и наслаждения сразу, она искала ещё большего слияния со мной, и я впился губами в её припухший зацелованный ротик в ожидании улёта в другое измерение пространства и времени.
Но неожиданно она вздыбилась и сбросила меня на тахту, вскочила на неё и прижалась спиной к стене.
Я понял – хочет меня спереди, тоже вскочил и вжал её распятое тело в стену со всей силой.
Она закрыла глаза, обняла меня за плечи, оторвала ноги от тахты и повисла своей плотью на моём напряжённом мускуле, я ощущал его основанием напряжение горошинки клитора, а щёлка устья матки плотно прижалась к щёлке моей головки.
Лариса демонстрировала затяжной поцелуй слияния двух половых начал.
Тёплый липкий коктейль наших смешавшихся соков оросил мои колени.
Моя любовь рухнула на тахту совершенно без сил, а я, перегретый изнурительными упражнениями в душном воздухе комнаты, включил, стоявший в ногах вентилятор и тоже свалился на постель.
«Однако, наверно, у женщины целых два половых начала, а, может быть ещё и больше, это у нас только одно», - была моя последняя мысль.
Мы заснули обнажённые и ничем не прикрытые.
Проснулся я от ощущения, что в комнате что-то происходит, и раскрыл широко глаза.
Тихо овевал место нашего отдохновения от плотских страстей вентилятор, медленно вращаясь вокруг вертикальной оси.
На тахте, перед обнажённой Ларисой, между распахнутых во сне ног, сидел на коленях мужчина, в рубашке и спортивных штанах.
Правой ладонью он пытался прихватить листы настенного календаря-ежемесячника, шуршащие под дуновением вентилятора, а левой осторожно трогал налитые груди Ларисы.
Сумасшедший балдел, и, похоже, был готов спустить в штаны без сексуального контакта с обнажённой красавицей.
Но тут от прикосновения Лариса проснулась и закричала.
Увидев, что все жители комнаты пришли в себя, мужчина молниеносно выскочил через балкон, откуда, по всей видимости, и появился.
Я выбежал вслед на площадку, непрошенный гость убегал, прихрамывая.
И тогда, наконец, я опознал этого «графа Монте Кристо».
После того, как Анка раскрыла мне под пыткой сладкого изнасилования подробности измены моей жены, я, озлобленный до умопомрачения, прихватил топорик для рубки мяса и отправился к капитану, совратившему мою Татьяну.
