Джон Норман - Дикари Гора

— Да, после чего Ты стала бесполезна, — заметил я.

— Кроме, возможно, того что я могла бы понравиться мужчине как рабыня, — заметила она.

— Да, это точно, — улыбнулся я.

Самос лично издал приказ о её аресте и порабощении. В Аре я предъявил этот документ ей, и сразу после этого, поскольку она понравилось мне, осуществил задуманное. Когда-то она была мисс Элисией Невинс, землянкой, агентом Кюров на Горе. Тогда, в Аре, городе, из которого я был изгнан, я поймал её и сделал своей рабыней. В её собственном доме она была мною схвачена, раздета и закована в кандалы. В её же доме, пока было время, я выжег ей клеймо, и заключил её прекрасную шейку в блестящее, несгибаемое кольцо рабства. До наступления темноты, и моего бегства из города, я ещё успел, проткнуть её уши, что здесь является последней стадией унижения и рабства. В гореанском образе мышления, это ясно даёт понять, что перед тобой рабыня.

В глазах гореан проколотые уши, этот видимая рана, нанесённая, для одевания чувственных и варварских украшений, обычно расцениваются как эквивалент, используемый для наиболее практических целей — это приговор к безвозвратному рабству. Обычно уши прокалывают только самым дешёвым или наоборот наиболее чувственным рабыням. Большинством гореан это рассматривается, как более оскорбительная и унизительная метка, чем прокол носовой перегородки, использующийся для установки кольца и поводка. Действительно, ведь такое отверстие не заметно со стороны. Некоторые рабыни, конечно, имеют и те и другие проколы.

Их хозяева, таким образом, могут выбрать украшения их прекрасной собственности, по своему вкусу. Интересно, что прокол носа в некоторых местностях распространён больше чем в других, и некоторые народы используют его чаще, чем другие. В отношении кольца в носу, также, нужно упомянуть, что среди Народов Фургонов, даже свободные женщины носят такие кольца. Это, однако, редкость на Горе. Кольцо в носу, чаще всего, носится рабынями.

Эти кольца, и для ушей и для носа, к тому же служат не просто в качестве украшений. Они также играют свою роль в возбуждении женщины. Щекотание боков шеи под ушами девушки — чувствительной области её тела, свисающими серьгами, стимулирует пробуждение её плотских желаний. Эта область довольно чувствительна к лёгким прикосновениям. А если серьги сделаны более чем из одной детали, то тихие звуки, возникающие при движении, также, могут вызвать возбуждение. Соответственно, серьги при движении нежными касаниями, а иногда и звуками, настойчиво, коварно и сладострастно, заводят женщину, на сознательном и на подсознательном уровнях, что держат её в состоянии постоянной сексуальной готовности. Легко понять, почему свободные гореанские женщины не носят их, и почему они, обычно, одеваются только на самых неуважаемых рабынь. Всё выше сказанное, также, касается и проколотого носа, ведь кольцо слегка касается, очень чувствительной области верхней губы девушки. Проколотый нос, само собой, ещё и ясно дает понять невольнице, что она — домашнее животное. Многих домашних животных на Горе метят подобным образом.

И вот девушка, стоящая на коленях передо мной, когда-то Элисия Невинс, когда-то надменная, красивая и гордая агентесса Кюров, а теперь всего лишь моя очаровательная рабыня, потянулась к моим сандалиям.

Она прижалась к ним губам, целуя их, и затем, опустив голову вниз, начала завязывать их на моих ногах. Она была довольно привлекательна с тяжелым железным ошейником и цепью на шее, стоящая на коленях передо мной, выполняющая эту непритязательную работу. Я тем временем задавался вопросом, зачем прибыл эмиссар Самоса.

— Ваши сандалии завязаны, Господин, — сказала девушка, поднимая голову, и вновь становясь на колени.

Я пристально посмотрел на неё. Приятно всё-таки владеть женщиной.

— О чём Вы думаете, Хозяин? — спросила она.

— Я вспомнил, — ответил я, — первый раз, когда я использовал Тебя для своего удовольствия. — А Ты, помнишь, как это было?

— Да, Хозяин, — вздохнула она. — Я никогда этого не забуду. И это был не только первый раз, когда Вы взяли меня для своего удовольствия. Это был первый раз, когда вообще кто-либо использовал меня для своего удовлетворения.

— Насколько я помню, — сказал я, — Ты хорошо отдалась, для новообращённой рабыни.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила она. — И пока Вы ждали темноты, чтобы сбежать из города, коротания времени, Вы заставили меня отдаваться снова и снова.

— Да, — согласился я. А потом, когда стемнело, и я счёл побег достаточно безопасным, то привязал её голой, животом вверх, к седлу моего тарна, и, избегая патрулей, выскользнул из Ара. Я возвратился в Порт-Кар, где швырнул её, связанную рабыню, к ногам Самоса. Он бросил пленницу в одну из своих женских темниц, где мы и допросили её. Мы узнали тогда много нового.

После того, как мы выжали из неё всю информацию, что ей была известна, она стала ненужной, и могла быть брошена связанной и голой в каналы на съедение уртам, или, возможно, по нашему выбору, сохранена в качестве рабыни.

Она была миловидна. И я доставил её, в мой дом, обездвиженную и с завязанными глазами. Когда покровы сдёрнули, она оказалась у моих ног.

— Ты действительно благодарна, что тебя оставили в моём доме? — спросил я.

— Да, Господин, — ответила она, — и особенно благодарна, что Вы сочли меня достойной, чтобы держать какое-то время Вашей собственной рабыней.

Ничто так не удовлетворяет женщину, как её собственное рабство.

После того, как я использовал её, я поместил со своими другими женщинами. Большинство из них доступно моим мужчинам, так же как мне самому.

— Рабыня благодарна, — сказала она, — что этой ночью Вы приковали меня к Вашему рабскому кольцу.

— Кто благодарен? — спросил я.

— Элисия благодарна, — ответила она.

— Кто такая Элисия? — переспросил я.

— Я — Элисия, — сказала она. — Это — кличка, которую мой Господин счел подходящей для меня.

Я улыбнулся. Рабы, не более чем домашние животные, и не имеет прав на выбор имени. Их называет хозяин. По моему решению, она носила свое бывшее имя, но теперь это только рабское прозвище, кличка домашнего животного.

Я встал, и стянул одно из меховых покрывал с софы. Пересёк комнату, и поясом, закрепил мех на себе. Кроме того, с торчащего из стены крюка, я снял ножны с её вложенным в них коротким мечом. Я вытащил клинок из ножен, протёр его об мех, что был на мне, и вернул меч в ножны. Лезвие всегда следует протирать, чтобы удалить с него капли влаги. Большинство гореанских ножен не защищают от сырости, поскольку в этом случае меч будет сидеть в них слишком туго, что создаст сложности при выхватывании, и может стоить жизни в бою. Я перебросил ремень ножен через левое плечо, гореанским способом. Таким образом, чтобы ремень ножен, не мешал выхватывать клинок, в противном случае можно запутаться в снаряжении, а это также может привести к поражению в бою. На марше, кстати, и в некоторых других ситуациях, регулируемый ремень, обычно, помещается на правое плечо. Это уменьшает его скольжение при движении.