Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

— Не стой здесь. У тебя целая жизнь, чтобы догнать меня.

Ладно.

Она определенно не помнила последние пятнадцать лет и тот факт, что я вел себя как придурок каждый день.

Я занял место у ее бедра, жадно впиваясь в нее взглядом. Даже без макияжа, без прически, без модной одежды она все равно была прекрасней всех, кого я когда-либо видел.

Ее красота была повсюду. В пурпурных, голубых и золотых лучах ее диких, полных сострадания глаз. Такие большие, почти нарисованные, придающие невинную остроту ее хаотичной красоте. В ее розовом бутоне рта, полном остроумия и юмора. В созвездии веснушек, рассыпанных по носу и щекам, в мягком изгибе ее бровей. В том, как ее смех проникал в мои кости и согревал их.

Не было смысла искать недостатки. Я бы их не нашел. Я потратил более тридцати лет на поиски.

— Я помню, что была неуклюжей, но, кажется, на этот раз я перестаралась. — Брайар вздохнула, небрежно переплетая свои пальцы между моими.

Мой пульс участился до тысячи ударов, но я заставил себя сохранять спокойствие. Сегодняшняя Брайар скорее подожгла бы собственное лицо и потушила его ножом, чем была бы со мной мила. Но эта Брайар считала, что мы все еще друзья.

Она сжала мою руку.

— Ты можешь рассказать мне, что случилось?

Я мог бы, но это поставило бы ее в стрессовую ситуацию, а доктор Коэн велел мне этого не делать. Поэтому вместо этого я поступил так, как умел поступать каждый мужчина, проведший последние пятнадцать лет в роли безответственного трахальщика. Я солгал.

— Мы были в The Grand Regent. Ты хотела прогуляться. Мы пошли на поле для гольфа, которое сейчас ремонтируется, и ты случайно упала в воду.

Это была самая белая ложь, которую я произнес за последнее время. Даже почти не ложь. Субъективная правда, на самом деле.

Она моргнула.

— Что заставило меня войти в воду?

— Мы поссорились.

Она нахмурилась.

— Из-за чего?

Да, ублюдок, почему бы тебе не сказать ей?

Я уставился через ее плечо на картину с изображением вазы на стене.

— Из-за цветочных композиций.

— Что?

Хороший вопрос.

Какого хрена, фон Бисмарк?

Я мог бы выбрать любую другую тему в мире - еду, климат, политику, лучшие места для отдыха, худшую начинку для пиццы (впрочем, это был бы короткий спор. Ответ - ананасы, и все это знали). Не могли же они повесить на стену картину о гендерном равенстве?

— Мы поженимся? — Глаза Брайар загорелись, и впервые с момента нашего воссоединения ее губы расплылись в улыбке. — О Боже, Олли!

Прежде чем я понял, что происходит, она сжала мои щеки в своих маленьких ладошках, притягивая меня для поцелуя. Я был ублюдком, но, видимо, во мне еще оставалась пара моральных принципов, потому что я осторожно взял ее за запястья, наклонил подбородок и поцеловал в покрытый марлей лоб.

— Мы должны выбрать розы, Ол. Розы всех цветов. Красные. Белые. Розовые. Коралловые. Я люблю коралловые розы.

— У тебя будет столько роз, сколько ты захочешь, дорогая. — Я винил свой рот, который очень хотел умиротворить ее после того, как годами подводил ее. Мой рот и все остальные части моего тела, кроме мозга. — Все цветы Америки и Европы вместе взятые. Когда я закончу украшать нашу свадьбу, во всем мире будет не хватать роз. Количество разводов взлетит до небес. День святого Валентина будет отменен.

— Это... эм... психотропно романтично. Спасибо. — Брайар провела ладонью по моей ладони и поднесла костяшки пальцев к губам. — Медсестра сказала, что ты прыгнул в пруд, чтобы спасти меня.

Я серьезно кивнул.

Более достойный человек чувствовал бы себя виноватым за то, что сейчас происходит. Я не заслуживал обожания этой женщины, а тем более ее улыбки. Но мне было приятно. Снова быть героем в жизни Брайар. Пусть даже на несколько минут.

Ты попадешь в ад, Оливер. Нет. Ты отправишься в место похуже. В чистилище нового типа, созданное для тебя и твоих грехов.

Брайар наклонилась вперед и чмокнула меня в щеку.

— Спасибо, что всегда спасаешь меня.

Я неловко похлопал ее по бедру в ответ. Мой член, не получивший уведомления о том, что это кризис гигантских масштабов, тут же напрягся. Пора сменить тему.

— Итак... — Я прочистил горло. — Расскажи мне, что ты помнишь.

Она села прямо, став серьезной.

— Я помню практически все, вплоть до того, как мне исполнилось четырнадцать или пятнадцать. Я помню наши летние каникулы на озере. Я помню свои увлечения. — Ее глаза заблестели. — Я помню тот день, когда ты застал меня за разглядыванием облаков на озере, и мы целовались несколько часов, пока наши губы не окрасились кровью.

— А. Мой первый вкус кровавой игры.

— Тебе это нравится?

— Не особенно.

Сегодня - да.

За эти годы я перепробовал все возможные варианты, чтобы завести свою лучшую половину. Потребовалось десять лет, чтобы наконец признать, что мой единственный типаж, моя единственная - это Брайар Роуз Ауэр.

— Хм... — Она наклонила голову и провела большим пальцем по костяшке моего пальца, не задумываясь об этом. — Я также помню переломы того, что, я уверена, является моим настоящим.

— Например?

— Я помню, что больше не общаюсь с родителями. — Она вскинула свои огромные глаза на мое лицо. — Это правда?

Я кивнул. Это совпадало с тем фактом, что в больнице с ними не могли связаться. И тот факт, что она приписала меня к своим родителям и биологическому отцу во время нашей ссоры. Оливер = плохой. Следовательно, все трое ее родителей тоже должны были быть плохими.

Брайар поджала нижнюю губу, размышляя над этим.

— Я помню, что сменила имя на Брайар с Брайар Роуз, но не помню почему. Я знаю, что живу в США. Знаю, что работаю и что люблю свою работу. Чем я занимаюсь?

— Ты - координатор по интимным вопросам.

Она моргнула.

— Это что, настоящая работа?

— Ты следишь за тем, чтобы актеры чувствовали себя комфортно во время сексуальных сцен. Ты очень хороша в этом. Ты заставляешь людей чувствовать себя комфортно в своей шкуре.

— Это мило. — Она кивнула, делая паузу, чтобы дать ему осмыслить сказанное. — А чем ты занимаешься?

— Я помогаю людям чувствовать себя комфортно в чужой шкуре, — отмахнулся я. — На самом деле я в бегах по обвинению в нескольких убийствах...

Она рассмеялась, и розовый цвет вернулся на ее щеки. Я не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так... тепло. Ее смех. Ее счастье. Ее существование рядом со мной. Все это противоречило обещанию, которое я дал пятнадцать лет назад.

Брайар усмехнулась.

— Думаю, координатор интимных отношений имеет смысл. Должно быть, это все те тренировки, которые я получаю с тобой, да?

Мой член приветствовал мою молнию с непревзойденным энтузиазмом. Не могу его винить. У него была голова, но не было глаз. Как еще он мог понять ситуацию?

— Практика приводит к совершентсву. — Я прочистил горло, вспомнив, как доктор Коэн сжимал в кулаке мои яйца, чтобы не лопнул ее пузырь. — А мы с тобой перфекционисты, Обнимашка.

— Когда мы поедем домой?

— Они хотели бы оставить тебя здесь для наблюдения в течение сорока восьми часов.

Она застенчиво улыбнулась.

— Странно, что я скучаю по нашему дому и даже ничего не помню о нем?

Одно можно было сказать с уверенностью - Брайар не помнила моего королевского промаха.

Я провел большим пальцем по ее щеке, используя каждую унцию самоконтроля, чтобы не наклониться и не поцеловать ее. Это было бы неправильно. Безнравственно. Обычно я не задумывался об этих досадных вещах, называемых моралью. Ценности накапливались опытом, а не разумом, а мой жизненный опыт был дерьмовым.

Но я хотел поступить правильно по отношению к Брайар.

Я уже достаточно раз ее обижал.

— Это совсем не странно. — Я сжал ее руку в ответ, понимая, что начал рыть еще более глубокую яму перед девушкой, которая всегда хотела иметь только дом. — Наш дом потрясающий.