Кровавая схватка (ЛП) - Прайор Линдси Дж.

— Правда? Только твоя реакция на то, что она сказала, доказывает, насколько сильно это гложет тебя последние две недели с тех пор, как исчез Кейн. Всё это сотрудничество между вами должно было быть направлено на предотвращение гражданской войны, а не на её разжигание. Так что, если он смягчился по отношению к Кейтлин Пэриш, тебе не стоит переходить эту черту. Если она рассказала ему, что ты угрожал ей за пределами зала суда, он, возможно, уже жаждет твоей крови.

— Тогда он может прийти и встретиться со мной лицом к лицу. Потому что то, с чем мы имеем дело сейчас, не меняет того факта, что он позволил виновным предстать перед судом вместо того, чтобы убить их, как мы договаривались. Это заставляет нас выглядеть так, будто у нас есть брешь в броне. Это выглядит так, будто я не могу защитить стаю. Достаточно плохо, что я обязан Тайлеру и Малахи четырнадцатью годами их жизни, ожидая и веря, что Кейн доведёт наш план до конца, но то, что он подвёл нас в последнюю минуту, подвергло нас серьёзному риску.

— Если он и подвёл нас, то мы до сих пор этого не знаем.

— Но мы знаем, что наше выживание зависит от того, чтобы нас не считали лёгкой добычей в этом районе, Корбин, и этот вампир уничтожил всё, над чем мы работали, чтобы сохранить нашу стаю в безопасности. Я потратил впустую четырнадцать лет, не осуществляя свою собственную месть, только потому, что доверился Кейну, когда он сказал, что у него есть лучший способ. Так что между мной и Кейном ещё далеко не всё кончено. Но если тебе от этого станет легче, могу заверить тебя, что я разберусь с Кейном только тогда, когда у меня будет время разобраться с Кейном. На данный момент он наименьшая из моих забот, если я не смогу заставить эту серрин сделать то, что нам нужно.

Потому что, несмотря на то, что перспектива послать серрин за Кейном пришла ему в голову, когда он увидел её, речь шла о гораздо большем, особенно когда его внимание вернулось к тому, что он чуть не упустил… к чему-то, что парадоксальным образом было либо лучом света, либо надвигающейся катастрофой.

— Ты видел эти слёзы, верно? — спросил Джаск.

— И?

— Они не были фальшивыми.

— И что?

Он упёр руки в бока.

— Серрин не плачет, Корбин. Вот почему эти маленькие капельки даже более ценны, чем её кровь. Если бы это было подстроено ведьмами, они бы прислали лучших из лучших. Эти слёзы доказывают, что она определённо не такая.

— Значит, ты считаешь, что нам повезло?

— Или нет.

— Но если она умеет плакать, значит, у неё есть уязвимая сторона. Это, конечно, делает её более покладистой?

— Или она недостаточно вынослива, чтобы сделать это.

Что ему было нужно, так это закалённая серрин, которую он мог бы слить. Усложнение уязвимостью, каким бы выгодным это ни было, нет. Особенно после того, как он почувствовал что-то, что не было правильным чувством, когда увидел эти слёзы в её глазах.

— Так что же? — спросил Корбин

Джаск оглянулся на двери.

— Мне придётся поднапрячься, чтобы выяснить это, не так ли?

— Я знаю этот взгляд, — сказал Корбин. — Не принимай это близко к сердцу. Серрин или нет, физически она всё ещё просто девушка. Если ты снова потеряешь себя, стая тоже будет потеряна. На этот раз навсегда. Не забывай об этом.

ГЛАВА 6

Шестью днями ранее.

Агент из Подразделения по Контролю Ликанов сидел по другую сторону стола от Джаска. Двое других охраняли выход из внешней комнаты комплекса, держа пистолеты по диагонали поперёк груди. Они смотрели исключительно вперёд, отведя глаза.

— Где Кинли? — спросил Джаск, когда незнакомый агент щелчком открыл свою подборку металлических портфелей.

— Агент Кинли заболел.

Агент заявил об этом слишком резко, на взгляд Джаска, не говоря уже о том, что он по-прежнему был сосредоточен на доставании различных флаконов и листов фольги с лекарствами, вместо того чтобы ещё раз посмотреть в глаза.

— Кинли за двадцать лет не взял ни одного больничного.

— Тогда очевидно он этого заслуживает, — Агент пролистал электронный планшет, который держал в руке. — Но могу заверить вас, я знаю, что делаю.

Джаск был в нескольких секундах от того, чтобы выбить электронный планшет у него из рук, в нескольких секундах от того, чтобы схватить агента за горло и потащить его через стол к себе. Вся система была оскорбительной. Необходимость сотрудничать с властями, чтобы обеспечить себе ту малую свободу, которая у них оставалась, была достаточно унизительной. Но отношение агента усиливало нарастающее раздражение Джаска, не в последнюю очередь во время и без того плохой ночи.

— Вот почему вы ни разу не посмотрели мне в глаза за последние десять минут… элементарная вежливость, которой мы, ликаны, ожидаем.

Агент поднял на него глаза. Его глаза слегка вспыхнули, подтверждая Джаску, что его взгляд был правильно истолкован.

— Агент Харпер, — сказал он. — Приношу свои извинения.

Не совсем убежденный в искренности последнего, Джаск, тем не менее, последовал заведённому порядку. Он положил внутреннюю сторону своего предплечья между ними, хотя при этом его взгляд оставался прикованным к Харперу.

Каждый месяц было одно и то же. Сначала проводился анализ крови, который неизменно показывал, что Джаск отказался принимать выданные лекарства, и держался на собственном отваре стаи, чтобы контролировать своё состояние. Затем Джаска спрашивали сколько человек из его стаи приняли лекарства. Он подтверждал имена тех, кто согласился — тех, у кого, не сообщая ОКТВ, была редкая аллергия на их травы, но кто не хотел проходить через превращение, как другие в такой же ситуации.

Тайлер и Малахи были двумя из них. Они полагались на лекарства. Лекарства, которые, согласно утверждениям Всемирного Совета, останавливали их трансформацию. Но оба ликана, а также горстка других, которые согласились, всё ещё сохраняли свою враждебность, склонность к спорам и импульсивность во время лунной фазы — в отличие от собственной смеси ликанов, — что только усиливало беспокойство Джаска относительно того, что на самом деле содержалось в лекарствах.

Тот факт, что Тайлер и Малахи впоследствии стали мишенью ОКТВ, несмотря на их сотрудничество, и что ОТКВ использовали нестабильные преимущества, которые их лекарства не смогли подавить, в качестве улик против них на процессе Араны Мэллой, казался ещё более жестоким.

Потому что ни один ликан не хотел превращаться, так же как любой страдающий аллергией не хотел испытывать симптомы, независимо от того, насколько естественны их физические свойства.

Среди них были исторические воины, которые приняли это в прошлом, для которых пережить боль первоначальных изменений физически и эмоционально означало показать своё превосходство. Превосходство, потому что потребовались десятилетия, чтобы научиться справляться с болью, не говоря уже о десятилетиях, чтобы развить самоконтроль, когда низменные побуждения брали верх. Но это было в те времена, когда ликанам разрешалось свободно перемещаться, чтобы развивать эти навыки.

Теперь ими «управляли». Теперь их пристрелят на месте. Бежать было некуда. Негде было спрятаться. Негде было безопасно принять то, чем они были. Негде скрывать свои ошибки в процессе работы.

Харпер обернул жгут вокруг предплечья Джаска, прежде чем встроенное устройство прокололо крошечную ранку автоматической иглой.

Джаск не дрогнул.

Они с Кинли после стольких лет точно настроили систему. И Кинли понимал, что такое уважение.

Харпер прочитал показания, ввёл данные в своё портативное устройство.

Всегда следовали одни и те же вопросы.

— Сколько членов стаи? — спросил он, отстегивая устройство от руки Джаска.

— Двести семнадцать.

— Молодежи?

— Двадцать.

— Число изгнанных?

— Нет.

— Вся ваша стая на учёте?

— Да.

— Внутренние или внешние споры?

— Нет.

И всё это время Харпер продолжал вводить детали в планшет.