Миражи (СИ) - Вересов Иван
Виктор опустил жалюзи, вернулся за стол, выбил трубку в пепельницу и крутил в руках. Что тут разъяснять. Еще день, два и все закончится, не станет он этой девочке жизнь ломать, как ему Рита сломала. Или он сам? Дверь без стука распахнулась, на пороге Ангелом Возмездия возник Штерн. Вяземский был рад, появление Питера положило конец его бесконечной рефлексии.
— Вик! Даже не предупредил, что заедешь, сказал что не будет тебя до начала следующей недели.
— Не будет.
— А это значит призрак Вяземского.
— Вроде того.
— Хорошо, господин Призрак, давай посмотрим отчет, что-то у меня не сошлось.
— Да когда оно сходилось с первого раза. Давай, сегодня я в полном твоем распоряжении. А еще мне надо насчет рабочих, у тебя контакты остались?
— Чьи?
— Бригады той, что мне конюшню и пристройку за три дня собрали. Дом есть один, аварийный, надо бы в порядок привести на первый случай.
— А на второй? — Штерн сел напротив, сцепил руки в замок, уложил их на столе и воззрился на Вяземского, — Вик, что за дом? Валяй, выкладывай. Исторический что ли?
— Да нет, — рассмеялся Виктор, — не напрягайся, обычный деревянный дом. Я там, некоторым образом живу, а крыша течет, прямо над кроватью.
Питер покрутил головой, сделал картинный фейспалм.
— А в мотеле не срослось?
— Нет. — Вяземский снова сложил листы стопкой, убрал трубку в ящик стола и взялся за пепельницу, — пойду вытряхну, а ты давай отчет, поглядим.
— Темнишь ты что-то, — буркнул ему вслед Штерн и начал набирать код сейфа, — дом, рабочие, пропал на неделю, мотель не зашел — металлическая дверца открылась со щелчком, — вот и поглядим…
Вяземский очень редко ходил в гости.
То есть он не мог припомнить, когда это было в последний раз. Наверно еще с Ниной.
Конечно, ему случалось заходить к коллегам, но это были рабочие деловые визиты. Официальные встречи и корпоративные вечера тоже не в счет.
Сегодня ему предстояло другое и, безусловно, более приятное. Он был в доме Татьяны всего несколько минут, но этого хватило, чтобы понять, какой это хороший дом. И там он встретится с Никой.
Они не виделись целый день — вчера Вероника с Таней ездили в Старую Ладогу.
Зато сегодня снова пробудут вместе долго, причем не на прогулке, не в музее, а дома. На вечер Виктор взял билеты на балет. Были сомнения — не лучше ли пойти на драматический спектакль, но так хотелось показать Веронике Мариинский театр и «Лебединое озеро»! По счастливой случайности и старым театральным связям с билетами вышло все как нельзя лучше.
Если бы не театр, Виктору не пришлось бы заходить домой. Но вся его одежда для официальных приемов была там. Наталья Андреевна не поняла бы, если бы Виктор начал перетаскивать свой гардероб в деревянную хибару. Ничего, будет у Андреевны новый дом, а там может и Николай объявится, она столько раз говорила, что сердцем чует — жив. Верила, молилась о нем. Хорошая она, глядя на свою квартирную хозяйку Виктор вспоминал о матери, тоже ведь не девочка, восьмой десяток пошел. Когда он позвонил ей второй раз за день, она встревожилась, не привыкла. Даже отругала его, что мешает сериал смотреть, потом пересказала содержание пятнадцати предыдущих серий. Виктор слушал, улыбался и думал — раз ругается, значит, все хорошо.
Он предупредил Наталью Андреевну, что вернется поздно, чтобы не пугалась, если разбудит и пошел домой.
Как ни странно, на этот раз дом не вызвал у Виктора никаких ностальгических переживаний. Вяземский поговорил с Игорем, забрал у него бумажную почту, зашел на конюшню к Джо, но долго там не задержался — времени оставалось не так много, а он хотел спокойно привести себя в порядок.
Конечно, являться к Татьяне на обед в костюме для театра — просто смешно, но и в театр по-домашнему не пойдешь, переодеваться в гостях неприлично — они с Татьяной не настолько близко знакомы. Виктор, по обыкновению, придавал большое значение условностям. Можно было идти в театр в чем угодно, но он оставался консерватором.
Вяземский открыл гардеробную, выбор одежды его не слишком сильно беспокоил. Он не стремился произвести какое-то особое впечатление на Веронику, хотел только выглядеть в соответствии с обстоятельствами и еще, чтобы одежда не тянула за собой никаких воспоминаний о недавнем прошлом.
Последнее оказалось легко исполнимо — в театр он с Ритой не ходил, а потому один из его новых костюмов так и висел невостребованный.
Он был официально черным, вернее не совсем черным — из тускло блестящей шелковистой материи в тонкую темно-серую полоску на черном фоне. Это не соответствовало строгому деловому этикету, но чисто черное, кроме смокинга, Виктор не носил, оно напоминало ему о бюро ритуальных услуг. Кроме того он любил рисунок в полоску. Так…с этим просто, белая рубашка с золотыми запонками, строгий галстук тоже в полоску, но серебристо-серую на темно-сером фоне — вроде все.
Виктор положил вещи на диван и принялся раздеваться. Он собирался принять душ и сбрить усы. Или нет? Или да? Да… Двадцать лет берег и лелеял их, всех приучил к этому облику и вдруг… Желание перемен? Да просто хочется и все тут. Может он позволить себе чего-то захотеть и сделать это?
Стоя под струями теплой воды Виктор чувствовал, как ожидание встречи наполняет его волнением. Еще один день с Никой. Мысленно он называл ее так еще с прогулки по Летнему Саду, но вслух ни разу. Оставлял отстраненное «Вероника».
За то время, что они не виделись, он все отчетливее чувствовал, как сильно привязался к ней и скучает. По ее глазам, улыбке, голосу, смеху, по очаровательной простоте, затаенной нежности и волнению, с которыми она говорила с ним.
Виктор хотел позвонить накануне вечером, но не стал, они с Никой договорились обо всем заранее и предлога звонить не нашлось.
Со дня ее приезда они были и были вместе. Виктор старался не думать, что в понедельник утром, то есть завтра, должен будет проводить Нику на вокзал. Значит это их последний день.
Он нервничал из-за театра. Может, не стоило?
До этого Вероника понимала его с полуслова. Но театр? Примет ли она это, как приняла Павловск? Виктору хотелось верить, но это было бы слишком хорошо, лучше не надеяться, чтобы потом не разочароваться. Он выключил воду, накинул махровый халат, вытер голову и взялся за пену для бритья. Вот Штерн удивится, Вяземский придирчиво посмотрел на себя в зеркало. Да, будет определенно лучше. Он в два счета расправился с усами. А вдруг…запоздалое сомнение все же пришло — вдруг Нике не понравится? Вот же, нашел о чем думать, да она и не заметит. Или заметит? Что он нервничает так по-глупому, встретятся через час — все станет ясно. Пора уже одеваться и ехать. Он вернулся в кабинет. Еще раз критически взглянул на приготовленную одежду. Все-таки являться в деловом костюме на обед к Тане — курам на смех. Может не будет такой уж большой бестактностью переодеться у нее? Виктор еще подумал и убрал костюм и рубашку в дорожный кофр, в отделение для обуви сунул ботинки. Другое дело! Вяземский с удовольствием натянул свои любимые повседневные серые брюки, надел вельветовую рубашку асфальтового цвета и сверху пиджак еще светлее брюк. Так-то лучше.
Не разобранную почту он оставил на столе рядом с ноутбуком. Все дела отложил на завтра. Сегодня надо еще успеть купить цветы и торт.
По дороге, в фирменном магазине «Север» на Невском, он купил большой торт со взбитыми сливками и фруктами, в уже на Васильевском — букет. Но не розы, а орхидеи. Мелкие нежно-голубые звездочки цветов густо усыпали длинные стебли, а изогнутые тычинки торчали из каждого цветка белыми усиками.
Виктору очень хотелось подарить что-нибудь Нике, вернее не что-нибудь, а украшение. Да, именно украшение, которое она могла бы надеть сегодня в театр. Но такой подарок выглядел бы неприличным. Они не настолько знакомы. Черт бы побрал эти условности…
