Януш Вишневский - Постель
Вторник, 26 ноября Я послала тебе сегодня фотографии. Я пока еще не в состоянии обо всем этом рассказать. Поэтому найдешь их в конверте без каких бы то ни было комментариев.
И хоть все время со мной были мама и папа, мне не хватало тебя, Агнешка. И больше всего, когда перед выездом в церковь настал тот самый момент, когда все было готово и я должна была выйти из
комнаты в подвенечном платье. Я знала, что за дверью ждет он. Мне хотелось, чтобы именно ты поправила мне прическу, расправила фату, чтобы твои глаза были полны слез от волнения и чтобы ты, сжав кулак, подняла большой палец и потрясла им в воздухе, показывая, что все в порядке. Только тогда я знала бы точно, что все обстоит именно так, как мне мечталось, что я могу выйти и начать новую жизнь…
Увидимся в праздники! Уже скоро.
Моя виза кончается пятнадцатого декабря. Я должна (и очень хочу) провести наш первый сочельник в Кракове. В Кракове я продлю визу, а по возвращении в Кембридж подам заявление на статус резидента. Энрике очень хотел, чтобы мы какое-то время оставались на ПМЖ в Штатах. По крайней мере, до рождения нашего ребенка…
Воскресенье, 4 января
Пока я безуспешно пытаюсь справиться с грустью расставания. Не могу поверить, что в Польше больше нет такого места, которое я могла бы назвать своим домом. В Польшу и в Краков я теперь буду только «наезжать». Как, например, в Барселону или в Нью-Йорк. Никак не могу смириться с этим. Меня это угнетает. И хоть я об этом ничего не говорю Энрике, он и так все знает. Он может угадать, что мне грустно, даже по тому, как я чищу зубы утром в ванной…
Я хочу как можно скорее начать работать. Лучше всего завтра! Не представляю себя праздно сидящей дома и ждущей его прихода. Энрике тоже не хочет этого. Он уже присматривает для меня вакансию германиста в местных университетах и средних школах. Без этой пресловутой грин-карты, которую кое-кто может выиграть в лотерее, ни о какой работе нечего и думать. Завтра утром мы едем в иммиграционное бюро (USCIS) в Кембридж. Я прекрасно знаю, что меня там ожидает.
Десятки каверзных вопросов, как будто речь идет о пропуске в рай, отпечатки пальцев, как у потенциальных преступников, специальные медицинские обследования, как у прокаженных туберкулезников с желтухой. Ужас! Но без этого я не смогу и шагу ступить в моей жизни здесь…
Суббота, 4 февраля
Я знаю, что ты звонишь мне, знаю и то, что ты чуть ли не каждый день звонишь моим родителям. Я прочла все твои мейлы и ответила тоже на все. Вот только не стала отсылать. Ты не исключение.
Я не смогла бы прочесть никакого спама даже от Бога и не стала бы отвечать даже на Его телефонные звонки…
Пишу тебе сегодня (и отошлю!) только потому, что я сейчас после четырех виски (без колы и без соды), на трех таблетках ксанакса и на пригоршне анестетиков. Мне просто стало грустно. Прекрасная грусть. Какое чувство! Наконец я дышу. Наконец плачу. Наконец я в отчаянии. Двадцать семь дней и ночей я мечтала испытать хоть какое-нибудь чувство, хотя бы грусть. И вот она пришла, обволокла серостью, залила слезами, размывшими очертания мира. Мне так прекрасно грустно. Как когда-то…
Это, наверное, все виски. Последние три стакана я приняла в ванне. Горячая вода, ледяной бурбон. При таком перепаде температур ксанакс растворяется в крови, словно шипучий аспирин в воде.
Быстрее приходят в голову мысли. Самые разные мысли…
Бритвенный станок на краю ванны.
Круто! Тянешься за ним. Можно начать брить голени, можно быть сладострастной, постепенно ведя станок вверх, и, когда он окажется над pirineum, в сантиметре за вагиной, посильнее прижать лезвие к коже. Прекрасное место. Все пронизано сосудами. Три или четыре миллиона нервных окончаний. А может, тринадцать или четырнадцать миллионов? Иногда мне кажется, что я помню прикосновение его губ на каждом из них в отдельности.
Можно надавить на лезвие еще сильнее.
Кровь заструится из надреза, растворится в прозрачной воде, и возникнет миниатюрный, опрокинутый верхушкой вниз, вращающийся и выгибающийся во все стороны конус из красной вуали. Как эпицентр циклона в фильмах по каналу «National Geographic». Ну а если надрезать посильнее? А если изо всех сил? Я бы тогда истекла кровью. И избавилась бы не только от крови, но и от вируса…
Белый листок с распечаткой плавает по поверхности воды. Бумага, должно быть, отличная. Влагу не впитывает, тонуть не хочет. Я гоню его от себя движением руки под водой, но он каждый раз приплывает, каждый раз отталкивается от живота, замирает на мгновение у меня под грудью и вопиет каждой буквой.
Результат: отклонение от нормы
ВИЧ-1,2: ПОЛОЖИТЕЛЬНО
ВИЧ-1,Western Blot: ПОЛОЖИТЕЛЬНО
Антитела к вирусу иммунодефицита человека: (ELISA)
1. тест 2. тест (первый повтор): ПОЛОЖИТЕЛЬНО
3. тест (второй повтор): ПОЛОЖИТЕЛЬНО
Дата и время взятия пробы 08.01.2004, 05.30. Возраст: 27. Пол: Ж.
Агнешка, у меня СПИД…
Четверг, 18 марта
Энрике надевает резиновые перчатки и специальным средством для мытья посуды перемывает всю и без того чистую посуду, которую достает с кухонной полки. Принимает душ в ванной, что при комнате для гостей. Поставил там патентованный замок для полной уверенности, что я не войду туда, пока его нет дома.
Он работает в Бостоне и приезжает домой только спать и принять душ. Старательно избегает контакта со мной. Если же мы случайно сталкиваемся, например на кухне, он делает все, чтобы показать, как ненавидит меня. Мы не разговариваем. Мне не удается пробить стену его молчания. Когда я начинаю сходить с ума от страха и одиночества, я звоню ему, даже пишу мейлы. Я всего лишь хочу сказать, как мне горько, как я страдаю и как бы мне хотелось умереть.
Если я сама над собой ничего не сотворю, то быстро умереть не получится. Мириам, медсестра из больничной кассы «Boston Charity Саге», которая «ведет меня», сказала мне, что я здоровая (ха-ха!), сильная и что с вирусом можно жить долгие годы. Я пока еще не все знаю о СПИДе и ВИЧ. Если набрать эти два елова в «Гугле», поисковик найдет больше миллиона интернет-страниц. Я просмотрела лишь небольшую их часть. Всего несколько тысяч. Если я не читаю о вирусе и не в клинике у Мириам, я плачу или сплю. В клинике я бываю часто. Практически ежедневно. Встречи с Мириам у меня только раз в неделю, но я езжу туда каждый день. В воскресенье тоже. Мириам — единственный человек, если не считать Энрике, которому известны результаты тестов, но она единственная, кто подает мне руку и не боится обнять меня. Я еду в клинику, пью кофе в кафетерии и жду в коридоре, пока Мириам выйдет из кабинета. Она подходит ко мне, прикасается и иногда на несколько минут приглашает в свой кабинет. Там много цветов, семейные фотографии на стене и упаковка носовых платков на столе.
