Школа жён - Виткевич Магдалена
Когда-то давно у нее на холодильнике были прилеплены слова какого-то там Х. Джексона Брауна-младшего: «Никогда не отказывайся от цели только потому, что на ее достижение нужно время. Время все равно так или иначе пройдет». А что стало с этими словами потом? Сами оторвались? Она их сняла? Или место этой сентенции заняли детские рисунки?
Марте было очень стыдно. Разговор с Коджаком был на грани… на грани унижения… Но, может быть, именно так и надо? Может быть, наконец кто-то должен был показать ей, до какого состояния довела себя молодая женщина, едва разменявшая четвертый десяток.
Дети, завтрак, бутерброды для мужа, обед, песочница, полдник, пирог, ужин. Спят. Покой. Сэндвич, печенье, мороженое. И так каждый вечер. Одна беременность – тридцать кило, к счастью, часть сбросила. Вторая беременность – еще тридцать кило. На этот раз эти килограммы не хотели попрощаться с ней. А может, это она не хотела прощаться с ними?
Раньше Марта чувствовала себя сексуальной, красивой. Теперь, когда она случайно видела свое отражение в витрине, удивлялась: что это за ужасная толстая баба, которая тащит за собой, кроме двух детей, свою огромную задницу? Гнала от себя мысль, что она уже не та красавица-блондинка, которая танцевала на столе в закусочной, пела походные песни во время отпуска у моря, сексуально извивалась на танцполе в одной из варшавских дискотек.
Но это было сто лет назад.
Когда она последний раз танцевала?
На какой-нибудь свадьбе у кузины?
Да, но это тоже было три года назад. Малышу кузины уже два года.
Совсем недавно она танцевала и пела «Каравай». Вместе с детьми. А еще «Баба сеяла горох» в том же «творческом коллективе».
И когда в последний раз она чувствовала свою сексуальность? Как же давно это было! Теперь этот секс такой… такой скучный. Один раз в месяц, ну два… Удовлетворение естественных потребностей…
Она встала и еще раз посмотрела на свое отражение.
Даже трусики и те ужасные.
Ведь для нее что было важно: чтобы они хорошо утягивали живот и чтобы были телесного цвета. Остальное неважно.
Какое-то время ее тело ниже шеи для нее не существовало. Ну разве что еще зона декольте…
– Знаете, почему я ношу декольте? – смеялась она. – Чтобы отвлечь внимание от всего остального.
Такова была реальность. Совсем не смешная.
Марта встала, вздохнула и обернулась полотенцем. В тот день у нее уже не было сил ни на что. Она вернулась в комнату и сразу легла в постель, хотя было утро. Часы показывали двадцать минут двенадцатого, а она уже так устала, как будто уже полночь. Сил оставалось только на воспоминания.
И она вспомнила, как однажды, через несколько дней после помолвки, она поехала с будущим мужем на выходные в Сопот. Они не любили гомон толпы на пляже днем, предпочитали тихий шелест волн вечером и даже поздно ночью. Пляж пустел, и они носились по нему, как дети.
– Ты вся в песке!
– Да ладно, где?!
– Вон смотри, в пупке!
– В пупке?
– Ну и на груди! – Он провел пальцем. – Классно выглядит! Такая блестящая оливковая кожа и песок на ней… Можно потрогать?
– Псих! Конечно, можно потрогать… А песка мне не надо! Ну, хватит! Что ты делаешь?! Не снимай!
Яцек стянул с нее лифчик. Прямо посреди пустого пляжа.
Даже в сумерках было видно, что ее соски торчали, наверное, из-за вечерней прохлады.
Не скрыл полумрак и бесов в его глазах. Как же давно она их не видела. И вот, наконец, они снова заиграли.
– Пожалуйста! Верни вещь на место! Отдай! – крикнула она.
Как бы не так. Он стал страстно целовать ее, он почти лег на нее и осыпал поцелуями. Некоторое время они катались по пляжу, она пыталась отобрать у него ту самую «вещь», но вдруг почувствовала, как он связал ей руки.
– Яцек! Что ты делаешь?! Не смей связывать меня!
Связал. Причем ее собственным лифчиком.
– Я не могу пошевелиться! – не на шутку встревожилась Марта.
– А зачем тебе шевелиться… Сиди спокойно…
– Ну-ка быстро развяжи меня! – Она уж и не знала, как к этому относиться, нравится ей это или, наоборот, следует бить во все колокола и звать на помощь. Видно, она на самом деле испытывала одно из тех редких состояний, когда и хочется, и… И она спросила тихо, то ли со страхом, то ли с надеждой в голосе: – Так ты меня не развяжешь?
– Нет, это только начало, – ответил он с улыбкой. – У тебя красивая грудь, понимаешь? Как будто специально создана, чтобы целовать и ласкать ее.
И он начал целовать и ласкать ее. Она закрыла глаза и чуть не взмыла в небо, как те чайки, которые днем летали над пляжем.
– Что ты делаешь? – шептала Марта, когда Яцек стал развязывать тесемки ее трусиков. – Не снимай!
Уговоры на него не действовали: Марта уже сидела на песке совершенно голая и вдобавок со связанными руками.
– Ты красивая, понимаешь? – Яцек нежно гладил ее. – Раздвинь ноги, – попросил он. – Покажи мне всю себя. Пожалуйста…
Марта послушно сделала, что он просил.
– О, вот так… еще…
– А ты развяжешь меня? – спросила Марта.
– Нет, дорогая. – Он лизнул ее живот. – Не развяжу! Ты связана, и я буду делать с тобой все, что захочу…
Он погрузил в нее язык, а она почувствовала его тепло между бедрами, его вибрацию и закрыла глаза.
– Еще, еще… – просила она, не обращая внимания на то, что они посреди пляжа, где в любой момент могут появиться люди.
Но пляж был по-прежнему пуст, как будто сама судьба дарила им эту прекрасную любовь под звездами. Они пролежали там голые полночи. Да, были времена…
Марта открыла глаза. Она лежала на постели, широко раскинув ноги, а атласное белье нежно ласкало ее грудь. И ни тебе пляжа, ни страстного секса. Так что же это было?
Это была «Школа Жён» и нахлынувшие на нее воспоминания после недавней встречи с Коджаком, который открыл ей глаза на некоторые вещи. Она снова встала перед зеркалом, посмотрела на себя и улыбнулась.
– Но ведь мы справимся вместе, не так ли? – спросила она вслух.
– Справимся, – ответила она себе. – Все зависит только от нас. – Взглянула на часы. Время обеда. Время разрешения гамлетовского вопроса – есть или не есть? Сначала она решила не ходить на обед. Лучше бы, конечно, воздержаться, чтобы потом… Чтобы потом, как обычно, навернуть за троих… Поэтому она передумала. Взяла ручку и написала себе на запястье: The time is now[4].
Она положила на тарелку горку овощей и кусок курицы. Потом пошла за кофе и инстинктивно протянула руку к шоколадному десерту. Задравшийся манжет открыл английскую надпись на запястье.
Наблюдавшая за ней издалека Эвелина улыбнулась. Она верила, что все получится.
Обычно, когда Ядвига уезжала куда-то одна – а в последнее время это случалось с ней довольно часто, – она, к своему удивлению, очень быстро начинала скучать по мужу.
То ли потому, что человек он, в общем-то, хороший, то ли потому, что так была устроена ее память: если и подкидывала воспоминания, то только хорошие… Его смеющиеся глаза, когда в день свадьбы он обнял ее за талию так крепко, что у нее перехватило дыхание… Их совместный отпуск у моря, еще с маленькой Анечкой, когда они вместе строили замки из песка… Те жаркие дни, и как они не могли дождаться, когда малышка заснет, чтобы просто побыть друг с другом… А вот все то неприятное, на что она часто натыкалась в Варшаве, почему-то не вспоминалось. Вдали от мужа она легче мирилась с запахом женских духов на его теле, с поздними возвращениями домой или серьгами, которые она так и не получила на свой день рождения. Поэтому она даже обрадовалась, когда зазвонил телефон.
Это был Ромек.
После обмена обычными фразами – как там на отдыхе, о да, чудесно, массаж, сауна и бассейн, кормят… кормят так, что глаза бы съели всё, – он прямо спросил, где его штаны, в которых он ездит на рыбалку, потому что именно на нее, на рыбалку, он собрался с Юреком, соседом.
