Эммануэль Арсан - Эммануэль
– Би!!!
Молодая женщина обернулась и радостно всплеснула руками.
– Я вас искала, – сказала Эммануэль и в ту же минуту поняла, что это правда.
– Да? Значит, вам повезло, если вы нашли меня здесь, – рассмеялась Би. – Я сюда очень редко хожу.
Эммануэль опечалилась на секунду: «Конечно, она мне не поверила». Но надо было не терять времени.
– Не хотите ли позавтракать вместе? – в ее голосе слышалась такая мольба, что Би в первую минуту растерялась, но Эммануэль не дала ей ответить.
– Я придумала! Поедем сейчас ко мне, у меня много всякой всячины приготовлено, и вы посмотрите, как я живу!
– А может быть, я покажу вам местные достопримечательности? – предложила Би. – Здесь совсем рядом есть маленький сиамский ресторанчик. Это что-то особенное, я вас туда приглашаю.
– Нет, нет, – Эммануэль энергично замотала головой. – В другой раз. А сейчас я вас нашла и утащу к себе.
– Ну, как вам будет угодно, – и, открыв дверцу, Би села в машину. Эммануэль была на седьмом небе. Она снова обрела себя. Она была уверена в своих желаниях и гордилась своей любовью, которой не надо прятаться и томиться ожиданием. Она чуть не кричала от радости, закладывая виражи на узких улочках. Она так и лучилась от счастья, и песня звучала в ее сердце.
«Земля, Земля! О, Земля моя, обетованный край! О, милая моя, прилетевшая на зов! О, Земля моя, прилетевшая на зов! О, милая моя, милая моя! Мой залив обетованный, который я нашла. О, мой залив, прилетевший на зов! О, моя земля, моя бухта, мои крылья!» И она вытягивала руки, словно счастливый пловец, добравшийся, наконец, до берега и целующий эту землю-спасительницу Наконец! Наконец! О, как сладостно целовать этот берег, и эти груди, и эти ноги. Все забыто, что было в том, другом мире, все беды, все тревоги, все горести! О, Земля моя! О, милая моя!
Би искоса поглядывала на нее с восхищением и недоумением.
Убранство комнат очаровало гостью. Она хвалила искусство, с которым Эммануэль, учившаяся икебане, расставила повсюду цветы, ей нравилась мебель, разбросанные повсюду украшения из кораллов и морских ракушек.
Позавтракали они быстро и молча. Эммануэль просто-таки потеряла дар речи. Она молча, с нескрываемым восхищением любовалась Би.
Потом, несмотря на жаркое полуденное солнце, они вышли в сад. Эммануэль вела свою гостью под руку и слушала ее восторги теперь уже по поводу цветов и деревьев сада. Эммануэль сорвала розу и протянула ее Би. Та приложила ее к своей щеке. Эммануэль поцеловала розу.
Когда они вернулись в дом, пот покрывал их лица и шеи.
– Не принять ли нам душ? – спросила Эммануэль.
Би нашла эту мысль превосходной.
Как только они вошли в комнаты, Эммануэль так стремительно сбросила свои одежды, будто они вспыхнули на ней. Би стала раздеваться лишь тогда, когда Эммануэль кинула на пол последнюю деталь своего костюма. Но сначала она сказала:
– Какое у вас красивое тело!
Затем она медленно развязала ленточку воротника. Под блузкой у нее тоже не было лифчика. Эммануэль ахнула от изумления: у Би была совершенно мальчишеская грудь.
– Видите, какая я плоская, – сказала молодая американка.
Но смущенной она не казалась. Наоборот, она явно наслаждалась удивлением Эммануэль. А та не могла оторвать взгляда от розовых точек, таких маленьких, бледных, казавшихся совсем незрелыми. Би забеспокоилась:
– Вам это кажется уродливым?
– О нет, наоборот! Это прекрасно! – воскликнула Эммануэль с такой горячностью, что Би даже умилилась.
– Но у вас самой такая прелестная грудь, – заметила она. – Мы с вами удивительно контрастируем. Но Эммануэль нельзя было переубедить.
– Что хорошего иметь большие груди? Их можно сколько угодно видеть на журнальных обложках. А вы совсем не похожи на других женщин. Это-то и великолепно.
Голос ее стал немного глуше:
– Я никогда не видела ничего более волнующего. Честное слово, я не шучу.
– Знаете, признаюсь вам, – поведала Би, медленно снимая юбку, – мне это даже забавно. Мне, конечно, не хотелось бы, чтобы у меня были маленькие груди, но вообще не иметь грудей – в этом есть даже что-то юмористическое, какой-то изыск. И я долгое время боялась – вдруг моя грудь начнет увеличиваться, и тогда я потеряю всю свою самобытность. И знаете, с какой молитвой обращалась я к Богу? «Боже Всемогущий, сделай так, чтобы у меня никогда не было настоящих грудей!» И я, наверное, была пай-девочкой, потому что добрый Бог меня услышал.
– Какое счастье! – откликнулась Эммануэль. – Это было бы ужасно, если бы ваша грудь выросла. Я вас люблю именно такой!
Да и ноги Би были замечательны: длинные, с такой чистотой линий, словно их писал какой-то великий художник. Узкие бедра дополняли впечатление рафинированности и породы. Но окончательно поразило Эммануэль зрелище, открывшееся перед нею, когда Би сняла трусики. Лобок был начисто выбрит. Эммануэль никогда не видела, чтобы эта часть тела так отчетливо выделялась внизу живота и чтобы в ней было столько кричащей женственности; ничто на свете не могло быть более красивым и более зовущим к любви. Отсутствие волос лишало таинственности расселину, ведущую в глубины тела. Она была открыта взору и влекла погрузиться в темную влажную глубину. Контраст этой вызывающей женственности с бюстом Феба был потрясающ. Эммануэль не могла оторвать взгляда от наготы своей новой знакомой, и ей показалось, что кто-то трогает рукой и ее самое. «Надо, – сказала она себе, – чтобы Би сделала это сейчас же, чтобы она раскрыла створки чудесной раковины, эту расщелину, эту трещину. О, эта расщелина, посмотришь на нее – и дрожь охватывает тебя». Она уже приоткрыла губы, чтобы попросить Би о такой милости, но Би опередила ее. Повернувшись к двери спальни, она спросила: «Это душ?»
Эммануэль вздрогнула и, не в силах уже владеть собою, выдохнула:
– Пошли!
Гостья замерла перед распахнутой дверью и… рассмеялась:
– Но мне хотелось освежиться, а не выспаться, – сказала она.
Неужели она вправду решила, что ее пригласили вздремнуть часок, или она притворяется невинной, подумала Эммануэль. Она посмотрела прямо в глаза своей обнаженной подруги и – увы – не увидела в них никакого намека.
Она приблизилась к Би.
– Ладно, мы займемся любовью под душем, – сказала она твердо и решительно.
Любовь Би
Разные души были в этой комнате, подлинном храме омовений. Один укреплен в потолке, другой – в стене, а третий, на конце длинной коленчатой трубки, можно было взять в руки и направлять куда захочешь. Стоя рядом под перекрестными струями всех трех душей, обе женщины повизгивали от удовольствия. Эммануэль, чтобы не намочить волосы, собрала их на голове в колоссальное сооружение и сравнялась ростом с Би.
