Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen"
Информация о дальнейшей судьбе Бабочки отсутствует.
========== IV (Андрей) ==========
Это один из примеров того, как может начинаться приключение. Промах — внешне чистая случайность — открывает перед человеком неожиданный мир, и он соприкасается с силами, которые вряд ли способен сразу понять. Как показал Фрейд, ошибки не являются простой случайностью. Они — результат подавленных желаний и конфликтов. Они — волны на поверхности жизни, вызываемые подспудными родниками. Они могут быть очень глубокими — настолько глубокими, как и сама душа. Промах может привести к началу новой судьбы.
Дж. Кэмпбелл «Тысячеликий герой»
Всё началось с Варанаси.
— Город, построенный Шивой, — со значением подчеркнул гид. — Город, который и есть Шива.
Не люблю необоснованный пафос.
— Довели небожителя, — я демонстративно покосился на лепёшки свежего навоза, живописно разбросанные по запруженной людьми, транспортом и коровами улице. Стоявшая рядом со мной красивая брюнетка Анико прыснула, но тут же зажала нос и рот ладошкой: порыв ветра донёс до нашей группы непередаваемое амбре от знаменитой местной достопримечательности — крематория под открытым небом.
— Сначала мы с вами посмотрим на Золотой Храм, Каши Вишванатх, — гид сделал вид, что не расслышал мой комментарий, — а после отправимся к гхатам.
— Полюбуемся на кремацию, — снова вставил я.
— Там нас будет ожидать лодка для прогулки по Гангу, — гид повысил голос. — И, если повезёт, мы увидим пресноводных дельфинов. Теперь прошу идти за мной, и постарайтесь не отстать. Заблудиться здесь очень легко.
В последнем я ни капли не сомневался: хитросплетения узких, вонючих улочек способны сбить с толку даже человека со вшитым в мозг GPS. Так что я привычно встал неофициальным замыкающим; пускай пропущу большую часть болтовни гида, зато никто из группы не отобьётся.
Внутрь самого священного храма Варанаси нас не повели: иностранцы-с, белые обезьяны. Зато милостиво разрешили посмотреть на золотой купол с высоты третьего этажа магазинчика в доме по соседству. Я вместе со всеми поднялся наверх, для галочки бросил взгляд на узорчатые крыши храмового комплекса и спустился обратно на улицу. Памятники архитектуры мне преимущественно безразличны, а вот наблюдать за жизнью аборигенов интересно всегда.
Старик настолько хорошо мимикрировал под грязь обшарпанных стен, что заметил я его далеко не сразу. Зато потом минут пять неотрывно смотрел на высохшего до состояния скелета индуса, сидящего в позе лотоса. Длинные седые волосы этого наглядного пособия по анатомии были заплетены в тощую косу, лицо измазано красным и серым, глаза закрыты. Однако пялился я на него вовсе не из-за экзотичной внешности, а из-за отсутствия даже намёка на шевеление впалого живота или решётки рёбер.
— Помер он, что ли? — наконец пробормотал я себе под нос и осторожно приблизился к неподвижному аскету. — Эй, дедуль, ты живой?
Ноль внимания, фунт презрения. Я подошёл ещё ближе и присел перед предполагаемым мертвецом на корточки. Снова внимательно всмотрелся: точно, не дышит. Но моя натура экспериментатора требовала подтверждения — и я медленно потянулся, желая коснуться плеча старика кончиками пальцев.
Внезапно покойник ожил. Левая его рука, стремительная как кобра, поймала меня за предплечье, выворачивая его вверх, а правая с нажимом чиркнула поперёк запястья.
— Титибха! — гаркнул он, насквозь прожигая меня вулканическими жерлами антрацитовых глаз, и отпустил.
Я даже не понял, что случилось, и вид у меня наверняка был исключительно дебильный: сижу на заднице, рот приоткрыт, глаза растерянно перебегают от вновь превратившегося в мумию деда на собственное левое запястье, пересечённое жирной угольной линией. Любой нормальный человек после таких фокусов трёхэтажно обматерил бы сраного аборигена, а я вместо этого почему-то брякнул: — Спасибо.
Встал, отряхнулся, бросил рассеянный взгляд на выход из магазинчика — и вовремя, потому что наша группа, закончив любоваться Каши Вишванатхом, спустилась вниз. Пока предусмотрительный гид устраивал перекличку, я успел несколько прийти в себя. Переместился поближе к Анико: мне срочно требовалась консультация.
— Анют, — я тронул девушку за локоток, — ты ж йогиня, ты по-индийски понимаешь?
— По-индийски? Тут же нет общего языка, только разные наречия: хинди там, урду. Тебе для чего, вообще? С местными пообщаться захотел?
— Да не то чтобы захотел… Анют, может, ты всё-таки знаешь: «титибха» — это меня на хрен послали?
— «Титибха» — это бабочка. На санскрите. А кто тебе такое сказал?
— Вон тот товарищ, — я повернулся в сторону сидящего у стены аскета, но там больше никого не было.
— Какой? — нахмурила лоб Анико.
— Походу, свалил, ну да и хрен с ним. Лучше пошли наших догонять, пока не потерялись.
Я привёз этот эпизод под ворохом многих других — куда более приятных — впечатлений от отпуска. А утром первого рабочего понедельника Вася Щёлок осчастливил меня известием, что к нам в команду взяли джуниора.
Инструктаж всегда был моей прерогативой.
— Тебе ведь объяснили причину расширения штата? У нас новый проект, поэтому нужен кто-то, кто будет на саппорте старых.
— Да, Михаил Анатольевич мне говорил.
— А шеф упоминал, что работа эта далека от креатива и полёта мысли?
— Нет, но я и сам догадываюсь.
Полуулыбка новичка оказалась такой же блеклой, как и он сам: высокий нескладный блондин с отсутствующим взглядом светлых глаз. Впрочем, нам здесь нужны профессионалы, а не фотомодели.
— С автоматическими системами контроля версий, тестирования и прочей ерунды раньше работал? — Васе надоели мои рассусоливания, и он перешёл к сути.
— Нет. Но теорию знаю.
— Ясненько. Оль, введёшь товарища в курс дела?
— Как будто у меня есть варианты, — вздохнула аналитик, вставая из-за стола. — Тим, ты готов приступить к учёбе?
— Конечно.
— Тогда заводи машину. Логин и пассворд на листочке под клавиатурой.
Совпадение, везение или эйчары действительно не зря получают свои зарплаты, однако проблем с новичком у нас не возникло. Он быстро освоился с административными системами и занялся мелкими багами в релизах, до исправления которых у нас с Васей всё никак не могли дойти руки. Пару недель полёт шёл нормально, а потом шефу пришла гениальная идея кое-что усовершенствовать в выпущенной лет шесть назад бухгалтерской программе.
— Кто-нибудь в курсе, что за вопли слышны из кабинета начальства? — поинтересовался я, входя в нашу комнату. Звукоизоляция в офисе сродни гостиничной: любые эмоциональные выбросы прекрасно слышны в коридоре, даже при благоразумно закрытой двери.
— Джуниора воспитывают, — объяснил Вася.
— Тимыча, что ли?
— У нас есть другие джуниоры?
— И по какому поводу воспитательная работа?
— Вернётся — узнаем.
Новичок вернулся спустя десять минут.
— Что там у вас шефом за тёрки были? — небрежно поинтересовался я, а Вася с Ольгой разом навострили уши.
— Так, — Тимыч помолчал, подбирая слова. Вот ведь человек: сначала подумает, потом скажет. — Не сошлись в мнении о сроках доработки «БухУчёта». Я пытался объяснить, что не успел достаточно вникнуть в структуру и концепцию программы, что нужно больше времени, но, видимо, был недостаточно убедителен.
— Не принимай всерьёз, — с нетипичной доброжелательностью посоветовал Вася. — Шеф у нас громкий, признавать свои просчёты не любит, однако при всём этом далеко не дурак. Остынет, поразмыслит без предвзятости — и примет верное решение.
— Хорошо бы, — вздохнул пессимист Тимыч, явно не веря в шефову будущую адекватность. Разговор на повышенных тонах вообще серьёзно выбил его из колеи: заторможенность движений, прежде почти незаметная, вдруг проявила себя в полный рост. Складывалось впечатление, что теперь Тим старался сознательно контролировать не только слова, но и самые мельчайшие жесты. У странного поведения имелась логичная причина, и несколько позже я случайно узнал, какая именно.
