Виктор Телегин - Весь Виктор Телегин

– По-твоему, я здоровяк? Ты нашего комбата не видела.

– Ладно, буду вылезать, – сообщила Аня.

– Вылезай.

– Ты отплыви вон к той иве.

– Это зачем?

– Так я же голая.

При слове «голая» Аня почувствовала, как что-то изменилось. Глаза Толяна сверкнули, и от него по воде Ане передалось нечто, заставившее увлажниться пизду. Похоть.

Толян приблизился к девушке, обнял ее, их губы слились в поцелуе.

Руки Ани скользнули вниз и нащупали твердую корягу.

Гвардеец охнул, и девушка поняла, что это не коряга.

– Толян, Толик, – проговорила она, чувствуя, как в вагину проникает нечто огромное и горячее.

Аня застонала.

Толян схватил руками ее ноги, приподнял девушку, хорошенько насаживая на член. Начал равномерные движения жопой. Волосы Ани разметались по его плечам. Она вскрикивала при каждом толчке.

Когда они расцепились, на поверхность реки всплыли их выделения – сперма и вагинальный секрет и поплыли по течению.

Пункт 8

Вечером восьмого дня Ведута заявила, что они почти дошли до Берлоги.

– Толик, – трещала Аня. – Ты понравишься всем. И Гельману, и Чириковой, и Венедиктову. Всем-всем.

Гвардеец был насторожен и поминутно озирался.

Когда преодолели негустой лесок и вышли в поле за которым виднелось кладбище самолетов, Аня побежала.

– Скорее, Толик. Мне не терпится увидеть их.

Толян трусцой направился за ней.

Ему было не по себе. Сейчас он увидит Берлогу и берлогеров. Неужели, все они такие, как Анечка? В имперской газете их называют кровопийцами и отступниками, этих берлогеров.

Но Аня… Аня она хорошая. Она не кровопийца и не отступник.

Толян представил, что этот ублюдок-Андрюха мог тогда, у железки, убить ее. Ему стало плохо.

Впереди раздались рыдания Ани, и Толян ринулся вперед.

Девушка сидела на земле около бетонной таблетки, вошедшей глубоко в почву.

– Что это?

– Что? Дурак, это Берлога! – истерически закричала Аня. – Твой Путин убил их всех.

Толян обошел таблетку вокруг и все понял. Берлога – это бункер, подземное убежище. Там, в глубине, были люди и кто-то залил этих людей бетоном. Кто-то? Кто же? Путин?

Аня рыдала.

Толян подошел, дотронулся до хрупкого плеча. Девушка обхватила его за шею, сотрясаясь от рыданий.

Теперь у нее никого-никого не осталось. Чирикова, Навальный, Гельман, Венедиктов, Кичанова, Адагамов, Немцов, Понамарь, Гудок – все они, там, на дне, в своих постелях, под многотонным бетонным столбом. У нее остался только Толик. Ее Толик.

Девушка крепко прижалась к груди гвардейца.

Берлогу ликвидировали утром 3 июня 2017 года. Колонна БЕЛазов, бетономешалок и подъемный кран выдвинулась из городка Бутримовск, еще в сумерках, чтоб не дай бог, местные жители чего не заподозрили. Прямо на месте был изготовлен бетон и несколько грузовиков-исполинов одновременно залили в горло Берлоги жидкую массу.

– Теперь не вылезут, крысы, – сказал, смеясь, бригадир.

Эту фразу применительно к данной ситуации запомнил молодой водитель БЕЛаза Говоров, впоследствии, в 2024 году – президент новой России.

Пункт 9

Лейла Абдурахманова прибыла в аэропорт Столыпина ранним утром 28 августа 2016 года, за два часа до начала посадки на регулярный рейс Аэрофлота Столыпин-Владибург. Привезший ее Абдул Кизлярский передал женщине билет и деньги – четыре тысячи долларов – четыре аккуратные пачки, каждая перехвачена резинкой. Одну пачку Лейла уже успела всучить начальнику охраны аэропорта, чтобы беспрепятственно оказаться в зале ожидания.

Все прошло гладко, и теперь женщина сидела у витражного окна, разглядывая других пассажиров. На рейс 245, судя по всему, собиралась сесть группа детей с воспитательницей.

Что-то ткнулось в ногу Абдурахмановой.

Мячик.

Карапуз в шортах и матроске подбежал к Лейле, поднял мячик. Женщина уловила сладковатый запах детских волос.

Кроме детей посадки ждали несколько пожилых женщин, влюбленная парочка, два полицейских и китаянка, читающая книгу. Китаянка была красивая. Взгляд Абдурахмановой отметил васильковое платье открывающее стройные, загорелые ноги, высокую грудь, плавно поднимающуюся и так же плавно опускающуюся. Обута китаянка в легкие сандалии, демонстрирующие городу и миру аккуратные пальчики с ярко-красным педикюром. Такие пальчики приятно держать во рту, посасывать. А еще приятнее, когда они щекочут твой клитор… Лейла заерзала на стуле.

Китаянка захлопнула книжку, спрятала в сумочку.

Сердце Абдурахмановой почему-то забилось быстрее.

Китаянка подняла глаза, посмотрела на Лейлу. Долго, строго. Встала и проследовала мимо Лейлы к туалету.

Абдурахманова вспомнила суровые наставления Абдула Кизлярского, его несвежее лицо, запах изо рта… Мужик… Мерзкий, вонючий мужик.

Язык Лейлы жаждал клитора. Она поднялась и направилась за китаянкой.

Абдурахманова замерла перед рядом белых кабинок. В одной из них скрывается красивая китаянка. Уже пописала и ждет Лейлу. Какой приторно-сладкий вкус у только что пописавшей вагины!

Лейла пошла вдоль кабинок, прислушиваясь.

Белая дверь внезапно распахнулась перед женщиной и ударила ее в лицо. Абдурахманова охнула, падая на пол. Из кабинки вышла китаянка. Она улыбалась.

– Я… я, – залепетала Лейла, размазывая по лицу хлещущую из носа кровь. – Я просто пописать…

В глазах китаянки сидела смерть. Абдурахмановой стало так страшно, как никогда в жизни. Даже во время зачистки в лесах Урус-Мартановского района.

– Кто ты? – простонала она.

Си Унь приблизилась к Лейле и наступила ногой ей на живот. Взрывчатка вдавилась под ребра Абдурахмановой.

– Рожать собралась? – холодно спросила Си Унь.

– Да, я беременная, – соврала шахидка.

– Рада за тебя.

Си Унь вынула из сумочки небольшой пистолет с глушителем. Абдурахманова следила за ней, как кролик за выписывающим коленца удавом.

– Не подумай, что мне жалко самолет, – сказала Си Унь. – Просто мне нужно лететь.

Шахидка заплакала, глядя в дуло пистолета. Ей вдруг чертовски, до боли, до дрожи захотелось жить. Но жить было нельзя.

Си Унь спрятала пистолет, и, ухватив шахидку за ноги, втянула труп в одну из кабинок. Плотно закрыла дверь. Подошла к рукомойнику, вымыла и высушила руки. Посмотрела в зеркало. Вынула из сумочки красную помаду.

За иллюминатором кучерявились облака.

Дети просили стюардессу принести лимонаду. Одна старушка усердно молилась. Пожилой мужик сбоку разглядывал ноги китаянки.

А Си Унь читала книжку. Книжка называлась «Околоноля».