Кристина Денисенко - Созвездие он-лайн неверности
Мы долго шли, обнявшись по узкому и длинному мосту любви. Люсьен немного рассказал мне о своей семье. О том, что рос до девяти лет во Франции. Его родной город Страсбург – столица северо-восточного региона Эльзас. Оттуда родом его отец Пьер Дюжесиль. А его мама родом из Житомира. После ранней смерти мужа в результате осложнений гриппа, Ольга Дюжесиль вернулась на родину вместе с сыном, распродав всё имущество во Франции. Это позволило ей жить безбедно и выучить сына в киевском национальном университете имени Т.Шевченко. А вскоре Люсьен Дюжесиль стал деканом географического факультета того же университета.
На другой стороне моста Любви, Люсьен показал мне древний колодец и маленький горбатый мостик. Ничего сверх естественного этот мостик собой не представлял, если не считать романтического названия. Под мостом тянулась железная дорога, напоминая о том, что я здесь всего лишь гостья.
Шумело море, и лунный свет отражался в его колышущихся волнах. Люсьен шептал мне на ушко комплименты, а над мостом горела полная луна. Мы были одни. Отдаленные голоса ночных прогуливающихся стихли, и только прибрежный ветер неутомимо продолжал петь нам симфонию запретной любви.
Холодные ладони Люсьена робко проскользнули под тонкую ткань блузки, и сразу мурашки пробежались по всему телу, в то время как жар поцелуя согревал меня, как никогда. В его объятиях мне было и холодно, и жарко одновременно. От переизбытка эмоций кружилась голова, хотелось остановиться и отдышаться, но губы сами искали тепла и страсти. Мой кожаный пиджачок вместе с блузкой неумолимо спускался вниз, и Люсьен, не жалея брюк, опустился на колени, осторожно расстегивая последние пуговички. Он, как застенчивый студент медленно убрал бретельки бюстгальтера, не прекращая ни на мгновения поглаживать согревшимися ладошками бледную кожу. Его влажные губы покрывали поцелуями открытые плечи, грудь и изгибы талии. Я была в восторге. Мои руки тоже не просто грелись на широкой спине Люсьена. В порыве страсти, я резким движением коснулась его горячего тела. Необузданное влечение лишило нас рассудка, и лишь когда мост оказался над нами и от луны остался только приглушенный свет, я поняла что лежу на сырой земле, а вместо звезд надо мной горят глаза желанного мужчины.
И не было никаких фальшивых признаний в любви, я и не ждала этих слов. Но было нечто большее – неподдельные чувства, заставляющие разум отключиться и довериться сердцу. Тишина апрельской ночи, нарушаемая срывающимся дыханием, нежность пальцев и трепет в груди стали лучшим подарком для души, истосковавшейся по настоящей мужской ласке. Я не думала ни о расставании, ни о продолжении нашего романа. Я жила теми прекрасными мгновениями, той одесской сказкой, прекрасным сном, лишь предполагая, что наступит то время, когда мне нужно будет проснуться, возвращаясь домой – в серый скучный мир, лишенный долгих поцелуев, нежных объятий, комплиментов и похвал. Хотя, я точно знала, что никогда не забуду Люсьена Дюжесиль, разве что в результате старческого склероза.
Отпусти, не мучай Мелодией печально сердце в тишине стонет нелегально в черной пустоте, Кандалы запрета тяжестью цепей приковали к лету стужу зимних дней Я белыми снегами, ты языком огня запреты нарушали, любовь свою храня. Отпусти, не мучай, оковы разорви… Какой тяжелый случай сохнуть от любви. Я не имею права требовать забыть спокойствием удава чувства истребить. Отпусти рабыней неземной любви, солнечной богиней с инеем в груди. Снежною метелью я еще вернусь, вопреки забвенью снегом улыбнусь, и под ноги лягу белым полотном, строчкой на бумагу в творчестве твоем.
Дорога в гостиницу оказалась утомительной. Была уже глубокая ночь, Одесса спала, и мне тоже хотелось как можно скорее улечься под теплым одеялом. Я без особого воодушевления рассматривала архитектуру города, Люсьен же (как мне казалось) был еще полон сил и энергии. Он постоянно что-то рассказывал: то о пушке фрегата «Тигр», то о памятнике Пушкину, то о здании городской думы.
— Завтра сходим сюда полюбоваться светомузыкальным представлением? – нежным завораживающим голосом спросил Люсьен.
Мы приближались к Городскому саду, блистающему отремонтированными фасадами. В ярком освещении фонарей было видно, что не так давно были заменены все коммуникации. Чаша фонтана, облицованная мрамором, красовалась за живописными металлическими решетками, за которыми шумно поднимались и падали струи воды, а их я насчитала 13. Но вода не светилась разноцветными красками, так как было уже поздно.
— Да, конечно, давай завтра посмотрим и на этот фонтан. Ты здесь меня ждал сегодня?
— Да, моя муза! И я готов ждать тебя снова и снова! – Люсьен был очень милым, и я понимала, что любая женщина хотела бы хоть раз почувствовать себя предметом его обожания, как я этой ночью.
— Ну что вы, Люсьен… – что я могла ему ответить? Что у наших отношений не будет продолжения? Что я им играю от скуки? Что я считаю, что изменять некрасиво? Или сказать, что он лучший мужчина во всем мире, и я бы и сама хотела верить, что мы еще обязательно увидимся?
— Валенсия, вы настолько загадочная девушка, – мы остановились и смотрели друг другу в глаза. – Порой мне кажется, что вы никогда не впадаете в панику и не делаете ничего наспех, настолько вы спокойны и невозмутимы, но в тоже время вы способны и на смелые подвиги. Ваша сдержанность граничит с безрассудством и бурным темпераментом. Мне остается только восхищаться вами и надеяться, что вы…
— Давай окончательно перейдем на «ты»! Извини, что перебила, продолжай, мне интересно, какой ты меня видишь, зная меня совсем недолго.
— Валенсия, я вижу в тебе и уверенную женщину, прочно стоящую на ногах и не желающую тратить время на строительство воздушных замков, и романтическую леди, еще способную мечтать и видеть мир в розовых красках. Я почувствовал, насколько велика твоя потребность в нежности и ласке, как важны для тебя внешние проявления любви. А главное, я понял, что у меня есть шанс завоевать твое сердце окончательно – навсегда!
— Что? – я была удивлена. Оказывается, Люсьен верит в продолжение нашего романа.
— Я не хочу расставаться с тобой. Я знаю, ты замужем и переживаешь из-за своих внутренних убеждений о супружеской неверности. Но, по-моему, ты несчастлива в браке. Я прав? (Люсьен был как никогда очень серьезен, может, даже расстроен, и мне не хотелось, чтобы он грустил из-за меня.)
