Шахразада - Грехи царя Омара
– С начала, о благородный Мансур. Ты увидишь таинство соединения и сам поймешь, как должен вести себя, если жаждешь женщину, если жаждешь наслаждения с ней.
Говоря это, Фатима поднялась с подушек и, пройдя легким шагом по опочивальне, потушила половину светильников. Теперь остались гореть лишь те, что окружали пышное ложе. Царевич почувствовал удивительное волнение – сейчас только для него одного будет разыграно изумительное представление.
«О нет, прекрасные гостьи, вы ошибаетесь, если думаете, что я останусь лишь зрителем! Я, царевич, наследник, непременно получу свой урок. И вы обе будете счастливы в тот час, когда сумеете мне его дать!» Грудь царевича сжало сладкое предчувствие. Но пока, он понимал, было еще не время требовать.
И потому Мансур откинулся на подушки и приготовился взирать.
То, что разворачивалось перед ним, заставило бы кипеть даже самую холодную кровь. Девушки помогали друг другу избавиться от одеяний. Их руки касались друг друга все чаще и нежнее. А поцелуи из игривых становились все более жаркими. Наконец перед царевичем предстала изумительная картина – две прекрасные одалиски на пурпурных шелках его огромного ложа.
Царевич смотрел, стараясь не упустить ни мгновения этой неподдельной страсти. Вот Халима поднялась, нежно провела рукой по роскошным волосам подруги и приникла к ней в долгом жарком поцелуе. Обе они словно забыли, что в опочивальне есть и еще кто-то. Поцелуй становился все требовательнее. Прежде чем Фатима успела сделать движение, язык подруги оказался у нее во рту…
…Когда Халима наконец отпустила ее, Фатима словно потеряла дар речи.
– Приятно, правда? – улыбнулась Халима. – И щетина не колется. Ну, иди сюда.
Девушка снова поцеловала подругу, на этот раз долго и медленно, обнимая одной рукой за голову, а другой удивительно нежно и вместе с тем настойчиво лаская тело Фатимы.
Фатима сначала робко, а потом все смелее стала обнимать Халиму и ласкать ее, повторяя все движения своей опытной подруги. Когда Халима коснулась ее груди, она тоже положила ладонь ей на грудь.
– Халима, я не… – выдохнула было Фатима, но подруга положила палец ей на губы. Мансур залюбовался ее великолепным телом, таким сильным и страстным в озаряющем его свете десятка светильников. Ее возлюбленная была совсем другой. Узкие бедра, длинные худые ноги… Фатима обладала прелестью мальчика. Халима – нет. Она казалась воплощением женского начала.
Без единого слова предупреждения Халима нырнула к обнаженному животу подруги и мягко, словно о шелк, потерлась о него. Пока Фатима гладила ее золотистую гриву, та скользнула своими длинными тонкими пальцами вниз и начала ласкать девушку. Та, вздохнув, подалась навстречу этим движениям. Мансур же, словно пригвожденный к месту, следил за всем, что показывали ему эти девушки. О Аллах, это был не просто урок любви. Это была настоящая страсть!
Халима, в отличие от любого мужчины, вела себя мягко, но настойчиво, – она, словно на скрипке, играла с телом Фатимы, зная наперед, какого ответа на какую ласку ждать. Фатима, быть может, сама того не желая, давала возлюбленной понять, как приятно ощущать прикосновения к своему телу, нежные и осторожные, будто ты вся из тончайшего фарфора. Ей пришлась по душе мысль о том, что она похожа на прекрасную вазу. Изящную. Хрупкую. Восхитительно тонкую.
Но Халима уже убыстряла темп. Фатима лишь удовлетворенно вздохнула, когда Халима сменила движения на более требовательные и резкие. Фатима не могла сдержаться, отзываясь на этот безумный танец страсти.
Не помня себя, она схватила простыню и скомкала ткань в судорожно сжатом кулаке. Все было как во сне, вплоть до сладкого запаха возбужденной плоти, заполняющего комнату, раскаленную от жара разгоряченных тел.
Фатима лежала на кровати, широко раскрыв глаза, тяжело дыша, и все ее существо жаждало лишь одного, – чтобы Халима продолжала. Казалось, она не может преодолеть себя и попросить ее об этом. К счастью, Халима не нуждалась в словах – ей вполне было достаточно взгляда.
С удивительной жаждущей улыбкой на губах Халима проскользнула рядом с Фатимой так, что ее лицо оказалось напротив живота Фатимы. Она осторожно развела ее ноги, и, о Аллах, вход в заветную пещеру маняще заблестел, открытый и зовущий.
Мансура сжигали желания. Теперь он понимал, что же показывают ему эти двое. О да, именно так должен мужчина ласкать женщину! Он должен, словно эта светловолосая ведьма, довести женщину до изнеможения, заставляя взглядом просить о еще большей страсти…
Халима высунула кончик языка и начала облизывать подругу. Она ласкала Фатиму сначала долгими, намеренно медленными движениями, не оставляя без внимания самые потаенные уголки тела девушки.
Нежные, но настойчивые прикосновения приводили ту в неистовство. Несколько долгих мгновений Фатима боролась сама с собой. Что ей делать? Ответить на ласки? Или отдаться буре чувств? Что ей делать со своими руками? В конце концов, она опустила ладони на грудь и начала пощипывать свои напряженные от возбуждения соски, пока Халима доводила ее до экстаза.
Фатима уже поняла, что ей сейчас предстоит пережить удивительно мощную волну наслаждения, по сравнению с которой все предыдущие померкнут. Ее тело дрожало, как осенний лист на ветру. Ей казалось, что вся ее кровь прилила к крошечному месту, терзаемому подругой, так что каждое касание отзывалось сладкой болью. Фатима чувствовала себя так, как будто она тает изнутри.
Взгляда Мансура она почти не замечала. Это поразительное действо – сплав истинной страсти и представления, которое давалось для новичка, – словно лишало ее последних сил.
Халима даже внимания не обратила на жалкие мольбы подруги остановиться. Фатима же ощущала, что теряет над собой контроль. Ее тело тоже было готово к погружению в бездну наслаждения. Она ухватила подругу за плечо так, что на нежной коже остались белые отметины, которые тут же превратились в красные пятна. Чувства захлестывали ее с такой силой, что она не могла даже вскрикнуть.
Ей казалось, что она, словно крошечная рыбка, подхвачена гигантской волной. Бесполезно плыть против течения. Единственное, что ей оставалось сделать, – расслабиться и отдаться на волю стихии, которая, достигнув пика своей силы, швырнет ее на берег. Однако за одной волной последовала другая, еще большего напора, еще большей силы, так что Фатима лишь охнула в ответ. И снова те же переживания, захлестывавшие ее без перерыва… ей чудилось, что эта огненная страсть будет длиться вечность. Потихоньку буря улеглась, и тело девушки перестали сотрясать конвульсии наслаждения. Она была похожа на существо, выброшенное на берег прибоем. Халима возвышалась над телом подруги. На ее лице застыло выражение триумфа.
