Роза для короля. Возмездие (СИ) - Надежда Сомерсет
Еще вчера она отправила в столицу казначея и сказала помочь разобраться с вопросом долга перед казной империи за перестройку дворца и проживанием дочери, а сегодня она должна без должной подготовки отправиться на бал, который решила устроить за ее деньги Теффана. И сейчас Накашима готова была стать врагом советника жизни, лишь бы спасти дочь от позора. Что значат деньги, когда на кону стоит власть… Ничего! Вот и она готова отдать все что имеет, но не отдать власть, которую ей вручили в такой спешке. Теффана ведь передумала, и Накашима чувствовала, что это именно так, потому и запланирован этот банкет, потому и прибыла она в столицу без предупреждения и с полным составом, даже казначея с собой забрала. И кого же она надумала поставить во главе империи? Неужели кто-то из ее дочерей так ее впечатлил? Или может Накао выплакалась у нее на плече? Вот это и предстояло выяснить, а пока сборы в спешке и желание лишь выпустить магию смерти и схлестнуться с Теффаной прямо в королевском замке.
ГЛАВА 16 Фейерверк …
Накашима входила в главный зал императорского дворца в тот момент, когда Теффана в своем золотом платье, хотя когда она выбирала другой цвет, расшитым розовым жемчугом, принимала клятву верности у стоящих перед ней фрейлин будущей королевы. Пять девушек, готовых уже сейчас приступить к своим обязанностям склонили головы, увенчанные золотыми цветами, перед советником и дружно поклялись в верности Гревин Итон. Ее дочь, Гревин стояла позади них со снисходительной улыбкой на губах. Правда улыбки у Накашима уже не было. Она была зла. На дочь, что растратила так много денег из казны империи и ей пришлось возвращать недостачу, на Теффану, которая решила посетить столицу с визитом, так некстати. Но делать нечего, придется изображать любящую мать, а с дочерью она разберется потом.
А в столице готовились к фейерверку. Везде стояла армия в парадных костюмах, она выгоняла ремесленников на улицы, заставляя собираться на площади, около храма посвященному богине Дои. Сопротивляться солдатам с мечами и пиками было неразумно, потому все выходили и выстраивались полукругом вокруг храма, на ступенях которого стоял служитель, сложив руки на груди и наблюдавший за всем происходящим со спокойствием мыши, уже готовой к смерти в лапах хищника.
— Эй, господин Якин, как думаешь когда следующими в фейерверке, погибнем мы?
Мужчина в черной рясе улыбнулся и посмотрел на медленно чернеющее небо: — Я помню девушку, которую интересовало, почему на фресках на окнах храма нарисована казнь женщины. Я помню девушку, которая пила шоколад и наслаждалась пирожным сидя прямо у кафетерия, и не боясь топоров кузнецов, входя в их дом. Я помню девушку, которая пришла в храм к богине одна, через весь город, и она не боялась своего народа. Так почему я сейчас вижу, как к храму богини сгоняют как скот тот народ, которому она дала клятву исправить положение и попробовать изменить ситуацию. Может то, что произошло наша вина? Вам не кажется? — и он опустил взгляд на стоящих у ступеней высоких сильных мужчин. Послышались шепотки, мужчины стоящие у стен храма переговаривались, искоса поглядывая на солдат, где-то уже сжимались кулаки, и становился ледяным взгляд. — Знаете, я думаю, это не последний фейерверк в моей жизни, я обязательно увижу, как вернется на эту землю новый рассвет, в виде светловолосой королевы с фиалковыми глазами и невинной улыбкой.
А в потемневшем небе расцветали огненные цветы, распускались желтые хризантемы и огромные лилии. Все стоящие сейчас на площади мужчины ахнули, когда в небе, прямо над их головами, раскрыл свои огненные крылья огромный дракон, поглощая черноту неба.
А в небольшом особняке на окраине столицы, прямо под звуки грома от фейерверков, двое слуг ввели в комнату черноволосого мужчину и заставили преклонить колени перед сидящей в кресле рыжеволосой женщине, которая от всего увиденного раскрыла широко свои карие глаза и засмеялась: — Кого я вижу! Как же я ждала этой встречи.
— Я пришел госпожа, — склонил голову черноволосый мужчина. Женщина отметила, что он так же красив и так же силен, и если бы он захотел, его бы не остановили ее двое слуг. Хорошая добротная рубашка, широкие брюки, удобная обувь. И не скажешь, что он пришел из изгнания?
— И я даже знаю, кто тебя послал. Рада тебя видеть господин Хенол Киа.
* * *
Немного предыстории нам не помешает. В тот момент, когда Мэл принимала ванну и готовилась выйти к своим мужчинам, Хенол уже выходил из портала в столице, прямо под носом будущей королевы. У него была совсем другая задача, которую мог выполнить только он. Ему предстояло навестить тех, кто когда-то был привязан к Мэлисенте и был ее мужьями, ее подругами, ее верными слугами, вернее так думал Хенол. А для этого придется вернуться в столицу и навестить сначала мадам Мерсил, потом отправиться в катакомбы, только с ее помощью можно будет спасти, если они еще живы, тех, кто когда-то жил с ним бок о бок и которых он сам отправил в изгнание. Придется поднапрячься, чтобы вернуть им веру в себя. Но это мог сделать лишь он. Киих слишком зол, его боль еще свежа, потому он останется ее защищать, а его работа подготовить для нее тех, кто будет хотя бы изображать верность, ради свободы и жизни.
Сейчас стоя перед Мерсил и рассматривая ее, Хенол отметил, что девушка, сидящая в кресле, сменила имидж. Теперь она носит простые прически, что ей очень идут, ее рыжие волосы теперь придают ей шарм, делаю ее лицо нежным и оттеняют молочную кожу. Одежда тоже стала менее броская, яркие цвета сменились на нежные, а горы украшений заменили нежные цепочки и браслеты.
— Мэлисента жива?
— И в добром здравии, передает вам привет и просит помощи, — склонил голову Хенол.
Мерсил отложила книгу и встала: — Для моей королевы и моей подруги я готова помочь. Но что мне нужно сделать?
— Мне нужен доступ в катакомбы, — быстро сказал Хенол, понимая, что он просит невозможное.
— В катакомбы? — и откуда в этой головке, которая до этого могла только носить золотые короны и быть увешанной золотыми украшениями вдруг появились здравые мысли. — Ты хочешь их вернуть? Думаешь, бывшие слуги, мужья, будут верными?
— Свобода дает много возможностей. А убить мы
