Недотрога для Сурового (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна
Сергей Дмитрич с лёгкостью взбегает по лестнице на третий этаж и открывает одну из дверей, бережно прижимая меня к себе чуть сильнее.
По обстановке понимаю, что мы в его спальне. Довольно простая, выдержанная в серых тонах, она мне скорее нравится. Внушает спокойствие, приносит умиротворение.
Суровин приземляет меня на огромную кровать и велит:
– Забирайся, Юлька, под одеяло и грейся. Сейчас я с тачкой решу и принесу тебе что-нибудь.
Я лишь часто киваю и кутаюсь в одеяло. Я ничего не хочу, но ещё больше не хочу сейчас с ним спорить. Мне приятно, что он по-своему заботится обо мне. Даже несмотря на то, что Суровин не влюблён, а лишьжелает, я радуюсь крупицам его тепла, пока могу. Пока не уехала. Пока моя сказка не превратилась в одно невероятное воспоминание о том, чего и случиться было не должно.
Вместо причитаний о зыбком и нестабильном будущем, я взбиваю подушку и устраиваюсь удобнее у изголовья кровати. Ждать мужчину мне скучно. В спальне нет телевизора, но на тумбочке лежит книга, и я беру её в руки, начиная листать. Какой-то современный триллер зарубежного автора. Он не вызывает у меня интереса, поэтому, отложив книгу, я просто сижу, безотрывно глядя на дверь.
Когда она наконец открывается, я натягиваю одеяло чуть выше, до самого подбородка, и нервно улыбаюсь при виде Сергей Дмитрича в одном полотенце с подносом, полным всякой всячины, в руках. Он окидывает меня взглядом, от которого поджимаются кончики пальцев на ногах, и, быстро пересекая комнату, плюхается на кровать, отчего одеяло сползает, оголяя меня практически по пояс. Суровин жадно разглядывает обнажённую грудь и тяжело сглатывает, пока я медленно возвращаю на место край одеяла. Мужчина не скрывает своего откровенного интереса, и это нравится мне. Мне хочется вызывать у него интерес.
С любопытством заглядываю в поднос, и Сергей Дмитрич ставит его мне на ноги.
– Куриный бульон, бутерброды, птичье молоко и горячий чай с горными травами. Что успел на скорую руку. Вот такой у нас будет совсем не романтичный ужин в постели.
– Мне кажется, сам факт, что мы будем ужинать в постели вместе, делает ужин очень романтичным, – перебарывая смущение, говорю я.
Мужчина подносит руку к моему лицу и гладит по щеке.
– Хорошо, коли так. Я не большой умелец по части романтики, Юль. А тебе надо поесть горячего, чтобы не разболеться. Так что бери ложку и приступай к бульону.
Сам он тоже приступает к еде. Вприкуску с бутербродом шустро работает ложкой, проглатывая содержимое глубокой тарелки, пока я дую на каждую порцию, боясь обжечься.
Закончив с бульоном, Сергей Дмитрич садится к изголовью, подложив под спину подушку. Плечом к моему плечу. Он находится поверх одеяла, а полотенце натягивается на бёдрах, и мне отчётливо видно внушительную выпуклость в паховой области. Заметив мой взгляд, Суровин прикрывается краем одеяла.
– Не переживай об этом. Сегодня лучше не беспокоить тебятам.
– А завтра? – слегка подаюсь вперёд.
Он отслеживает глазами поползшее вниз одеяло и говорит:
– Ты очень соблазнительная, Юль. Видит бог, как тяжело мне сейчас чинно сидеть рядом, но нельзя сегодня… и завтра нельзя. Кровотечения нет?
Я качаю головой, смущаясь резкого перехода. А чего хотела? Он взрослый и задается взрослыми вопросами, чувствуя ответственность за то, что случилось.
– Не болит? – спрашивает он. – Я могу принести что-то из обезболивающих…
– Не нужно, – торопливо перебиваю его. – Мне совсем не больно. Чуть-чуть только было в самом начале, когда… А потом всё прошло. И сейчас тоже ничего не беспокоит.
Сергей Дмитрич слегка качает головой.
– Поверить не могу, что ты отдала мне свою девственность!
– Нам обязательно обсуждать всякое такое..?
– Ты считаешь, что мы не должны обсуждатьвсякие такиевещи? – удивлённо смотрит на меня Суровин.
– А зачем? – пожимаю я плечами. – Уже ничего не исправишь.
– Ты это сделала кому-то назло, да? – вспышка озарения вызывает хмурость на его лице.
– Что?! Нет, конечно. Разве нельзя поддаться страсти, охватившим эмоциям? И потом, это же не я всё начала. Вы тоже хотели этого.
– Чёрт, ну, конечно, хотел, ягода. Ты сладкая, как сливочная помадка, я был бы трижды кретином, если бы не желал тебя. Но ты, молодая, яркая, красивая девушка, должна была остановить меня.
– Я никогда не чувствовала такого, – глухо признаюсь ему. – Никогда не хотела ни с кем зайти так далеко, никогда ни в кого не была так сильно влюблена…
Упс! Кажется, не стоило признавать это вслух! Я думаю, что Суровин сейчас взбесится, но его лицо вдруг смягчается.
– Знай я наверняка, не стал бы набрасываться так… Всё могло быть более безболезненно. Наверное…
– Я ни о чём не собираюсь жалеть, Сергей Дмитрич. И вы не жалейте.
– Смешная ты, Юлька! – улыбается он. – Вручила мне свою невинность, лежишь голая в моей постели, но продолжаешь выкать и называть по имени-отчеству. Завязывай с этим, ладно?
– Да неудобно как-то, – краснею я.
– А мне удобно будет продолжать вожделеть и соблазнять тебя, если продолжишь в том же духе? – с усмешкой спрашивает он. – Потому что останавливаться я не планирую, а твоё выканье лишь вызывает дискомфорт.
– Ладно, – соглашаюсь я. И тороплюсь свернуть беседу, которая вызывает дискомфорт у меня: – Давай пить чай?
– Давай.
Суровин разливает по чашкам жидкость из заварочного чайничка и кормит меня птичьим молоком. И наш самый обычный ужин всё-таки превращается в самый романтичный.
Особенно, когда мужчина отставляет на тумбочку поднос и сладко целует меня, кутая в свои крепкие объятия. Рядом с ним под одеялом я окончательно согреваюсь и расслабляюсь. Засыпая у его груди, я прислушиваюсь к размеренному ритму его сердца и всё-таки самую малость мечтаю о том, что всё в этой истории будет хорошо.
Глава 9. Сергей Дмитрич
Утром, едва задребезжал рассвет, я просыпаюсь и больше не могу сомкнуть глаз. Изучаю трогательное нежное личико Юльки с пухлыми губами, прислушиваюсь к её тихому дыханию и жалею, что втянул девчонку в это.
Наваждение, какое же сладкое наваждение свалилось на меня нежданно-негаданно. Я всегда отличался сдержанностью и рассудительностью, а тут в мозгу словно перемкнуло и желание сделать её своей стало преобладать над здравым смыслом.
Вот и сейчас, стоит ей только перевернуться на спину, скинув с себя одеяло, член наливается кровью, а взгляд ощупывает каждый миллиметр сочного, сладкого, такого манящего тела.
Дожил! Докатился! Старый болван, дорвавшийся до десерта. Чёртов извращенец, наслаждающийся этими секундами легкомысленного счастья, незнамо за какие заслуги подаренными судьбой.
Чтобы не искушать волю, накидываю одеяло обратно поверх женского тела. Тянет зацеловать всю, начиная от губ и заканчивая… губами. Да только сам же и не сдержусь, вопреки здравому смыслу и рекомендациям врачей в сети. Мозг упрямо подкидываетдругиерешения деликатной проблемы, но я отмахиваюсь от этих мыслей и иду в холодный душ.
Ледяные струи немного отрезвляют рассудок, и я размышляю о том, чего теперь делать. Бросить Юльку вот так, после того, как она вручила мне свою девственность, у меня, конечно, и в мыслях нет. Да и, если честно признаться самому себе, настолько далеко в своих фантазиях я не заходил. Но вот они воплотились в жизнь, совершенно неожиданно для меня, и теперь надо как-то всё это разрулить. Желательно, максимально безобидно для Юльки.
И тут во всей красе передо мной встают две проблемы: моя дочь Лена, подруга Юльки, и изживший себя давным давно брак с её матерью. И если Лена, я уверен, примет любое моё решение, то Света может подкинуть проблем мне и… моей любовнице.
От этого нелицеприятного слова, применённого в отношении нежнейшего создания, я морщусь, но додумать до конца и принять какое-либо решение мне не даёт тихий скрип двери.
Сквозь мутное стекло кабины я различаю худенькую фигурку девушки, занявшей все мои мысли. Она нерешительно мнётся за тонкой преградой, но всё же ныряет внутрь, и я переключаю на горячую воду.
