Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна
Соболев опять посмеивался в трубку, похоже.
— В общем, убедил меня Слава. Или я его в том, что непричастен к нападению. Но, вообще, шутки с ним лучше не шутить. Ему и моя-то помощь тогда была нужна только номинально, чтоб тыл прикрыть. А так… — Валентин не вмешивался во время пауз, которые случались в рассказе, стараясь получить как можно больше информации о своем непростом клиенте. — Заручившись моей поддержкой больше в финансовых и юридических, скажем так, вопросах. Он в одиночку (или, как я подозреваю, вдвоем все с тем же Федотом), взял под контроль весь наш местный криминал, устранив тех, кого сам после себя и оставлял. Переиграл все, вывел на главные позиции тех, на кого никто и не ставил среди братвы, шум такой устроил, что никто в стороне не остался, а потом заявил, что не собирается возвращаться и ничего, кроме того, что его было, ему и не надо. Гудели все, но он, черт знает, чем их прижал, волей, что ли, все свои старые объекты вернул. Так что шутить с ним точно не стоит, — подвел итог Соболев.
Валентин и не собирался, вроде бы. Да и после этих недель, когда чета Боруцких ходила к нему ежедневно, был целиком и полностью согласен с таким мнением Константина. Потому и радовался, что они оба прислушивались к его советам, что не всегда отличало подобных людей, и Агния шла на поправку.
Агнии не снились кошмары о том, что происходило с ней за последний год. Валентин Петрович несколько раз интересовался этим, и она всегда искренне отвечала — нет.
Вернее, бывало, конечно, но редко и обрывочно, смутно. Так что об этом и вспоминать не стоило. Может быть потому, что Шамалко почти сразу стал давать ей наркотики, но Агнии чаще снилось что-то хорошее о ее прошлом. И тем мучительнее было для нее пробуждение по утрам.
Однако сейчас она рывком села в кровати, ощущая, что задыхается. Сердце колотилось в груди, а на лбу выступила испарина.
— Что случилось, Бусинка? — Вячеслав подорвался следом за ней, спасибо, пистолет с тумбочки не схватил, но тут же через прищур начал всматриваться в лицо Агнии. — Приснилось что-то? Плохо?
Было видно, что муж еще сам не до конца проснулся, тем не менее, он тут же осмотрелся и постарался сориентироваться в обстановке и состоянии Агнии. Это заставило ее улыбнуться.
— Нормально. И правда, приснилось, просто… — ее голос затих, потому как она сама не знала, как описать то, что привиделось.
— Что приснилось? Кошмар?
Был ли этот сон кошмаром? Нет, вероятно, никто бы не назвал его так. Но с другой стороны, он причинил ей такую боль, что никаким другим определением и язык не повернулся бы этот сон назвать.
Ей снился дом. Тот. Старый дом. Она сидела в кресле на веранде, наблюдая за тем, как носится во дворе Плюх, оглашая окрестности басистым лаем. Вячеслав находился рядом с ней, сидел на покрывале, расстеленном на полу прямо у кресла. И с улыбкой внимательно следил за тем, как то и дело оглядываясь на них, заливаясь веселым смехом, ползком подбирался к ступеням толстощекий малыш с темными карими глазами. Словно проверял: видят ли родители, какую каверзу он задумал? Удастся ли ему сползти, добраться до веселящегося пса? Или родители перехватят его на первой же ступени, как и случилось предыдущие два раза…
Агния знала этого мальчугана. Их сына, которого так и не родила. И вроде бы смирилась. И даже приняла все, осознавая, что и так ей вернули немало. Но этот сон всколыхнул внутри столько всего, что дыхание и чувства никак не желали приходить в норму. Обернувшись так, чтоб видеть глаза Вячека, игнорируя темноту спальни, Агния заставила себя опуститься назад на матрас. Устроилась на своем прежнем месте в крепком кольце рук мужа. Протянула руку и провела пальцами по его щеке, обвела контур рта. Губы Вячеслава были напряжены и поджаты.
Они не обсуждали с ним вопрос детей после того, как он забрал ее из лап Шамалко. Но и не предохранялись. Ни разу. А будучи прекрасно осведомленной о том, как относится ее муж к этому вопросу — она и представить не могла, что Вячеслав надеялся на «авось». И, как казалось Агнии, она имела право предположить, что он совсем не против ее вероятной беременности и появления у них ребенка.
Агния не боялась новой беременности. Об этом ее психолог так же интересовался, похоже, допуская подобную вероятность. Но у Агнии и в мыслях не было такого. Единственное, что ее немного пугало, возможно, иррациональное и не поддающееся объяснению — это то, чтобы ей не пришлось выбирать между возможным ребенком и жизнью Вячеслава. Но отец Игорь, когда Агния озвучила ему свои опасения, заверил ее в неразумности таких страхов. Она старалась этим заверениям верить.
Правда, была и другая проблема: они не предохранялись четыре месяца. Да, были периоды, когда она лечилась от зависимости и, вероятно, даже замечательно, что Агния не забеременела тогда. И просто, времени прошло еще не так много. И все-таки, ей было страшно от того, что внутри жило сомнение — сможет ли она вообще забеременеть после того, что с ней сделал Шамалко? К тому же, Виктор далеко не сразу позволил своим людям отвезти ее в больницу после выкидыша. Врача пригласили только тогда, когда поняли, что кровотечение, по всей вероятности, само не прекратится.
Не желая вспоминать все это, Агния заставила себя сосредоточиться на лице мужа. Вячеслав продолжал внимательно смотреть на нее и не думая забывать о своем вопросе — все ли с ней в порядке?
— Мне Леня приснился, маленький совсем. Глупости, конечно, — Агния моргнула. — Он же так и не родился.
Судя по тому, как напряглись мышцы Вячека под ее ладонью, он прекрасно помнил, что так она хотела назвать их сына.
— Бусинка, — Вячеслав обнял ее еще крепче и прижал к себе так, что ее нос буквально вжался в его шею. — Девочка моя…
— Ты же не против, если у нас будут еще дети, правда, Вячек? — вдруг спросила она, откуда-то взяв храбрость озвучить все свои тайные мечты и страхи этим вопросом. — Или после всего считаешь, что…
Вячеслав хмыкнул и коснулся губами ее лба, погладил по волосам:
— Ты же умная у меня, Бусинка. Сама знаешь — все будет, чего ты только не захочешь.
— А ты, Вячек? — нахмурилась она. — Ты хочешь ребенка?
Он ощутил, как малышка нахмурила свои бровки, как свела их к переносице. Ощущал, как затихала в ее теле дрожь, вызванная сном, о котором она ему так ничего толком и не сказала. Хотя, разве произнесенных слов мало?
— Че за вопросы, Бусинка? — хмыкнул Вячеслав, разглаживая пальцами ее лоб и переносицу. — Или ты все предыдущие разы не поняла, чего я хочу? Так мы сейчас предметно все обсудим, — весело «пригрозил» он, начав покрывать ее скулы и веки горячими поцелуями. Стараясь отвлечь. Вселить уверенность, забрать любые страхи.
А потом добрался до мочки уха и тихо прошептал, ненароком щекоча свою девочку дыханием:
— Хочу, малышка. Очень, — честно признал Вячеслав.
Многое изменилось в их жизнях за эти месяцы. Вячеслав на многое изменил точку зрения. Да и свыкся уже как-то с мыслью, что у него вполне может быть дитенок. Их ребенок, подаренный Вячеславу самой дорогой и бесценной для него девочкой. И потом, давно закончив безуспешные розыски возможной родни, он как-то подумал, что, не имея кому доверить свое сокровище тогда, когда его самого уже не будет рядом, он вполне может оставить Бусинке частичку себя. Их общее продолжение.
Однако принять это решение, озвучить его, несмотря на все страхи, оказалось куда проще, чем достигнуть желаемой цели. Возможно, если бы Агния знала, насколько оправданы ее опасения — то даже не вспоминала бы о новой беременности. Не заговаривала об этом с Вячеком и не стремилась бы так узнать, хочет ли и муж этого.
Первый же врач, к которому их направил Алексей, когда Агния озвучила доктору свои опасения, после осмотра тяжело вздохнул, покачал головой и задумчиво признал: «что беременность весьма сомнительна». И занялся перечислением всех обнаруженных проблем в ее здоровье…
