Татьяна Недзвецкая - Raw поrно
Проблемы, что поджидали его в Москве, оказались серьезнее, чем он предполагал. И едва он из них выкарабкался, то с удивлением обнаружил, что не думает обо мне! Так, обрывочные и копеечные остались воспоминания о моих полудетских грудках и костлявой попке.
Он оттягивал свое возвращение. Ему казалось, что едва прибудет в Париж, как тут же очутится в липкой паутине моей надоевшей ему любви и вновь станет зависимым и уязвимым. Сейчас на расстоянии он видел все яснее и резче. Ему казалось, что он понял истоки моей зависимости и покорности: оторванная от дома, я боялась свалившегося на меня огромного и чужого мира. Потому, не желая взрослеть, искала в нем убежище. Он подготовил целую речь, которой решил осадить меня с порога. Но едва он увидел ту радость, с которой я набросилась на него, ему стало страшно. Он впервые подумал о том, что ответственен за мою судьбу. И ему было ясно, что к этому он совершенно не готов. «Слишком молода, слишком глупа. Пройдет немало лет, прежде чем она сумеет быть мне под стать. Да и сумеет ли? — думал он. — Куда пропала та отважность, с которой она при нашей первой встрече лавировала между машинами? Она такая пресная. Мне с ней неинтересно. Я ошибся».
По прибытии провел бессонную ночь. Нет, он и в мыслях не держал намерения, накрыв меня подушкой, задушить и таким вот немудреным способом от меня избавиться. Вот еще — какая глупость! Он много курил и, окутанный этим дымом, придумал то, что казалось ему лучшим решением.
Еще давно он заметил, что я очень нравлюсь одному его приятелю. Француз — он давно мечтал о русской жене. Он частенько наведывался к нам в гости и пытался со мной беседовать. Я, насколько мне хватало запаса французских слов, отвечала ему. Созвонившись с Фредериком (так звали того француза), объяснил проблему в нужных для него тонах. Мне же наврал с три короба. Он нес какую-то околесицу, дескать, с недавних пор у него появились большие и страшные проблемы, ужасные настолько, что они могут оказаться опасными для его жизни, и, соответственно, я, как его сожительница, также могу ни за что ни про что пострадать. Это была драматичная сцена. Я ревела и говорила, что готова на все. Готова быть со своим любимым рядом и готова умереть за него. Он в такт мне по-женски заламывал руки и увещевал в том, что не может допустить того, чтобы я погибла по его вине. Объяснение его показалось мне правдоподобным (похоже, что он сам поверил во все, что придумал).
Посадил меня в машину и повез к Фредерику. По дороге разглагольствовал о порядочности своего друга, я молчала и слушала. Он был искренне уверен в том, я, отойдя от бреда любви, пойму и оценю его заботу. Убедил себя в том, что придумал для меня гораздо лучшую долю, чем я могу получить непосредственно с ним, бесстыдным и беспутным. Его так и подмывало сказать вслух, что когда я повзрослею, то не раз и не два поблагодарю за то, что он нашел мне хорошего мужа и устроил судьбу.
Оставив меня у Фредерика, возвращался домой и каждой клеточкой кожи чувствовал, что для него начинается новая, свежая и свободная жизнь.
Но не все было так просто. Через три дня я сбежала от Фредерика и стала монотонно его преследовать. Возможно, разумом он, быть может, и был восхищен глубиной моих чувств, но эмоционально он меня ненавидел. Я являлась к нему в самый неподходящий момент, плакала и вопрошала, почему он не желает взять то, что я так щедро могу ему предложить. «Неужели девушки точно так же влюбляются в тебя, как и я?» — спрашивала я. «Нет, не влюбляются, — отвечал он. — Ты — это редкое исключение». «Так почему же? Почему?» — спрашивала я. «Ну не знаю!» — с раздражением отвечал он и старался скрыться от меня, находя раз от разу все более затейливые предлоги.
Чем кончилась эта история? Я подстерегла его и убила? Либо неудачно попыталась покончить с собой и, претерпев немалые физические муки, растеряла всю свою направленную к нему любовь? Увы, все было много проще: однажды я нашла в себе силы и перестала к нему приходить. Хотела бы я думать о том, что сначала он был обрадован, — еще бы такая помеха исчезла! Но после наступил период, когда он вдруг заволновался: куда же я пропала? Уж не случилось ли чего-нибудь со мной? Он безуспешно наводил обо мне справки, но я — растворилась. Осталась лишь воспоминанием, видением, крохотной песчинкой крохотной тоски. Хотела бы я так думать… Хотела бы я узнать именно о таком финале… Но — неведение, неведение, неведение…
ЖЕРТВА ВТОРАЯ
Я вошла на сайт знакомства в сороковой день кончины Виктора. В эти прошедшие сорок дней я не раз и не два была парализована ужасом от мысли, что меня вот-вот обнаружат. Страх ядовитым пауком пожирал мое тело, пил мои соки, заливая нутро ядом, расплавленной резиной. Терзал мои нервы, словно струны хлипкой цитры. Малейший шорох приводил меня в оцепенение, заставляя дрожать и звенеть каждую клетку моей кожи.
Но в этот день с утра я внезапное почувствовала освобождение. Мне отчетливо показалось, что за мной никто не следит и никто меня не подозревает. А угрызений совести и сожаления у меня насчет содеянного не было нисколечко.
Предыдущий пароль для входа я забыла, пришлось пройти регистрацию на вышеупомянутом сайте. Сделать это — несложно. Да и данное действие неплохо для конспирации.
Внимание мое привлек кучерявый, голубоглазый, тонкогубый. Возраст — 37 лет. Но главное — он был отдаленно похож на того Владислава. Даже имена — совпадали. С тем Владиславом я была знакома, когда мне было, кажется, восемнадцать.
На какой-то блядской вечеринке не менее блядского агентства, именовавшего себя «модельным», я пообещала какому-то весь вечер вертевшемуся около меня уроду, что отсосу у него, если тот не только мне заплатит, но и познакомит с состоятельным господином. Свое обещание тот сдержал. Едва кончил и застегнулся, как тут же набрал чей-то номер и очень даже неплохо меня отрекомендовал: «Не проститутка, хорошая девочка из хорошей семьи. Фигура — просто чума! Я тебе говорю! Гарантирую!» Договорился о моей встрече и дал мне заветный адресок.
Была зима. Холодно. На мне было тонкое и модное пальто, что плохо меня защищало от холода. Каблуки были высокими и для скользкой зимней дороги не приспособленными. Я еле-еле отыскала малоэтажный домик, что располагался в конце Нового Арбата.
Охране на вопрос: «А вы, девушка, к кому?» — я ответила решительно: «К Владиславу». Меня пропустили. Я шла, подавляя в себе чувство гадливости, мое воображение, руководствуясь расхожими штампами, рисовало мне мерзкие картины, что спустя несколько минут мне предстоит вступить в интимные отношения с каким-то обрюзгшим и жирным богатеем.
