Аверс (СИ) - Розга
— Это из ресторана? — спросила Ника, рассматривая фарфоровую крышку судка с выдавленным на ней фирменным знаком, она примерно представляла во что обходятся заказы в подобных местах. — Я хорошо готовлю.
— Тебе заниматься готовкой необязательно, — твердо заявил мужчина.
— Что такого? — немного обиженно удивилась Ника. — Приготовить, полы протереть, обычные дела.
— Убирать в доме ты точно не будешь, — строго пресёк дальнейшее Терновский. — Насчет ужинов я не против, но не увлекайся. Хорошо?
Получив небольшую уступку, Ника больше не сопротивлялась. У нее не так уж много возможностей показать себя полезной и ей важно угождать Терновскому. Чай ее оставался едва теплым, когда Льва окончательно перестала интересовать еда и он полностью переключился на занятие поинтересней.
— В субботу поедем и купим тебе хорошие тапки, — пообещал Лев, помогая ей убрать со стола, в целом отнес тарелку и вилку по отдельности, зато воспользовался случаем и поприжимал девушку на пути от стола до посудомоечной машины и холодильника.
— Мне не холодно, — оправдывалась Ника, ей и не должно, полы с подогревом.
Нетерпеливо дождавшись, пока прекратит суетиться по кухне, взял ее за руку и повел за собой. Они возвращались в главную спальню. Ника наткнулась взглядом, скромно устремленным в пол, на скомканные трусики и стыдливо отвела глаза. Лев сел на кровать, оставив ее стоять очень близко от себя, между чуть раздвинутых ног.
— Тебе идет нынешний костюмчик, выглядишь домашней девочкой, — негромко приговаривал мужчина, скинув с ее плеч халатик для начала, следом потянув атласную маечку. — Моей девочкой…
Оставив ее без всего, Терновский резко поднялся и начал раздеваться сам. Ника попробовала было отступить на шаг, дать ему и себе немного пространства. Лев недовольно прищелкнул языком и вернул ее на прежнее место. Так близко, что она чувствует тепло, исходящее от его тела, обнажающейся кожи. Никакие комплексы не запрещали мужчине снять одежду полностью. Он статный мужчина. Ника не хотела, так получилось, она смотрела прямо на его член, гордо вздымающийся и словно старающийся совсем уничтожить расстояние между ними. Льва ее пристальный интерес совсем не смущал, наоборот, показался недостаточным. Нагло улыбаясь, Лев взял ее руку и положил ее ладонь прямо на свой ствол.
— Обхвати, — скомандовал Терновский, она выполнила. — Нравится?
— Я…, — Ника судорожно сглотнула, на связный диалог прямо сейчас она явно не способна.
— Ладно, — сжалился над ней самоуверенный любовник. — Утром расскажешь.
Теперь он сам отодвинулся. Ника непроизвольно шагнула следом, продолжая крепко держаться за его член, как велено. Она стремилась выполнять приказы максимально дословным образом. Лев рассмеялся, не скрываясь и не имея ни малейшего намерения освободиться. Звук отзывался в ней волнами, мурашками, рассыпающимися в разные стороны от позвоночника, теплом и тяжестью внизу живота. Так сцепленные вместе нетривиальным образом, они расправляли кровать. В отличие от кухни, старался один Лев, девушка была полностью поглощена его поручением. Член твердый, но не безжизненно каменный, живой, подергивающийся, наливающийся еще больше, выпускающий капли влаги из уретры.
Ника мало что знала о мужчинах и их удовольствии. С одноклассником и Аркадием она выступал в качестве объекта, участницей не была. Ей ничего не показывали, не позволяли трогать, слишком похоже на оценку, хрупкая мужская душа может не выдержать. Она могла сосать, вернее подставлять рот грубым пробам запихнуть ей до самого горла. Она не кончала, сама виновата, сломанная, фригидная, но третий сорт не брак, сойдет, лишь бы подставлялась.
— Крепкие пальчики, Ника. Ты умница, — хвалил Лев полностью занятую новыми впечатлениями девушку. — Погладь меня.
Ника неловко провела рукой, больше похоже, что ласкала кота, не догадалась оставить пальцы вокруг и повести вверх-вниз, самым логичным образом.
— Моя очередь, — снова смешливо фыркнул Терновский и забрал ее на кровать, укладывая на спину.
Несколько последних лет он начинал одинаково. Медленно изучал тело, оказавшейся в его руках женщины. На самом деле искал, не оставляя не осмотренным ни одного сантиметра. Их больше, чем надеялся. Тонкий, едва незаметный, под волосами у левого виска. Почти безобидный, скорее всего родом из детства, на левой стопе, неудачно наступила на острое. Два длинных на спине, под лопаткой, относительно новые, сходить будут долго, но постепенно исчезнут. На сантиметр ниже под ними останется навсегда, грубый и рваный, давнишний, мог получиться от железной пряжки. Круглый от ожога на груди снизу, недалеко от соска, в прошлый раз не заметил из-за расположения. Сигаретные ожоги можно делать по-разному, здесь сигарету убрали быстро, след тоже не задержится. И самые страшные, на внутренней стороне правого бедра, чуть выше колена. Короткие и узкие, он насчитал девять, два особенно заметны, рубчатая ткань заживленных ран выразительней, не потому что было глубже других, просто слишком много раз по одному и тому же месту.
— Когда начала? — не спрашивая происхождение, ему и так предельно ясно.
— В девятом классе, — Ника полностью очнулась от возбуждения, тепло еще ворочалось внизу живота, но страх сильнее, сердце колотилось, казалось, выкинет из кровати, прогонит.
— Последний раз? — продолжал мужчина.
— Год назад? — Девушка правда плохо помнила, Аркадия тогда не было невыносимо долго, со Львом она еще не встретилась.
— Ты не станешь вредить себе, — жестко продиктовал Терновский, куда подевался снисходительный, веселый барин, отдающий приказы словно чуточку не всерьез, он обхватил ее лицо рукой и заставлял смотреть не себя, пронзая грозным взглядом посуровевших глаз насквозь. — Вся твоя боль принадлежит мне. Ты же не будешь лгать и красть у меня, Ника?
— Не сердись, я не могла иначе, — по щекам потекли слезы.
— Ш-ш-ш, — опомнился, обнял и прижал ее к себе Лев. — Было и прошло. Я знаю, ты справишься, моя хорошая.
Бессмысленные утешения остановили слезы, Ника затихла в его руках, не поднимая голову с плеча. Когда начал поглаживать ее снова, охотно откликнулась, словно отдавалась в качестве извинения за давние ошибки.
Ника ничего не знала и о себе. Как легко отзывается ее тело мужчине, стоит ему отвлечься от себя и заняться ею. Лев раздвинул складочки и погладил самый кончик клитора, следом совершив невозможную жестокость — ущипнул. Ника вскрикнула и выгнулась на постели, бедра ее задрожали. Любая розово-ванильная дама не позволила бы Льву дольше себя касаться. Ника почувствовала боль, но она пришла вместе с тягучим желанием. Терновский целовал ее грудь, ввел внутрь сразу два пальца и прожал по передней стенке влагалища, от самого входа и вглубь, беспроигрышно нащупывая тот самый чуть выступающий участок, знаменитую точку G. Крики Ники понизились, стали более гортанными, пальцы Льва заливало смазкой. Девочка совсем не жадная. Она готова. Мужчине хватило игр, больше терпеть нет сил.
Он на пять секунд выпустил ее из рук, чтобы раскатать по стволу резинку и направил себя вглубь, погружаясь медленно, вглядываясь в лицо красивой девочки, боясь пропустить малейшее выражение протеста. Ника отвечает ему совершенно бессмысленным, плывущим взглядом, вожделение впервые захватило ее полностью. Низменные физические ощущения выступили вперед и правят. Много стараться Льву не потребовалось. Он двинулся вперед, окончательно теряя голову, ослабляя контроль. Ничего не сравнится с обладанием женщиной. Внутри она одновременно мягкая и тесная, гладкая, влажная. Ника кончает быстро, обхватывая внутренними мышцами, ничуть не слабее, чем рукой до этого.
С небольшой натяжкой, Льва можно назвать чрезмерно страстным любовником. На самом деле он откровенно жесток, требует полного подчинения, толкается глубоко, завладевает без остатка. Достигнув пика, рычит и вдавливает ее в матрас всем телом. Мнения могли расходиться, на каждую не угодишь.
Но натягивает, бесспорно, качественно.
