Правила качка (ЛП) - Ней Сара

Я: Да, она очень милая.

Ронни: «Милая». Нет. Я имею в виду, нравится ли она тебе, как девушка?

Я: Нет. Она просто мой друг.

Ронни: Кип, ты знаешь, сколько великих любовных историй начинается именно так? «Она просто мой друг».

Ронни: Да, друг, которого ты хочешь трахнуть.

Я: Не начинай. Я не хочу ее трахать.

Ронни: Пока нет.

Я: Она просто мой друг. Едва ли даже друг.

Ронни: Запомни мои слова, Киплинг: это не закончится так, как ты думаешь…

Тэдди

Я не могу заснуть. И это неудивительно по нескольким причинам:

1. Этот странный дом, в котором я никогда не была, полон звуков, которые обычно не приходится слушать, когда я пытаюсь заснуть.

2. Он большой, и я немного напугана.

3. В конце коридора огромный чувак.

4. Моя дверь закрыта, но мы с ним одни, так что это было, вероятно, одно из худших решений, которые я приняла в этом семестре, не считая жизни с Марайей.

Марайя.

Что же мне теперь с ней делать? И должна ли я что-то делать? Я знаю, что она любит меня — и как она себя ведет? Я уже сто раз это говорила (потому что в последнее время я всегда ее защищаю), что она такая, какая есть, и всегда такой была. С самого детства она была гиперконкурирующей, и не только со мной — со всеми.

Я поняла, что просто... должна держаться от нее подальше. Отойти, дать ей сделать свое дело, чем бы это «дело» ни было в данный момент.

Спорт. Факультативы.

Мальчики.

В глубине души Марайя милая, щедрая и добрая. Не все знают ее так, как я, особенно парни, потому что она никогда не ведет себя как обычно, когда находится рядом с ними.

Нет. Когда она находится рядом с парнями, она имеет тенденцию слишком громко смеяться, говорить слишком громко, носить слишком много косметики и глупо себя вести. Я не знаю, почему — никогда не спрашивала, — но я научилась принимать это. Если она хочет вести себя именно так, то кто я такая, чтобы указывать ей, что говорить и как громко?

Впрочем, это не имеет значения, потому что она и так меня почти не слушает.

Я перекатываюсь к окну в темной гостевой спальне, затем, когда уличный свет попадает мне в глаза в неправильном месте, откатываюсь в сторону, к двери.

Смотрю на нее.

Я ведь ее заперла, верно?

Меня так и подмывает откинуть одеяло, вскочить и проверить еще раз, но я знаю, что это просто паранойя.

Кроме того, Кип? Ворчливый, невоспитанный, грубый Кип? Странно, но я чувствую, что могу ему доверять.

Глупо, я знаю, но ничего не поделаешь.

Он привел меня домой, потому что волновался, а не для того, чтобы напасть на меня.

И даже с бородой, волосами и огромным телом я могу сказать, что ему все равно было бы легко заполучить женщину. Даже с бородой, волосами и огромным телом, на него все ещё приятно смотреть.

Во всяком случае, мне.

Я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок, думая о парне в нескольких дверях дальше по коридору.

Что он делает в таком доме? И кому он принадлежит? Почему все комнаты оформлены профессионально? Неужели его родители умерли и оставили ему кучу денег? Он тратит их с умом или пускает на ветер на всякую дурацкую дребедень, как этот его дорогой внедорожник?

Интересно, как они умерли? Может быть, это была чудовищная авария или что-то похуже, вроде болезни или недуга?

Это должно быть объяснением — его родители умерли. Все остальное не имеет смысла.

Боже, бедняжка!

Один в целом мире и один в этом большом доме! Неудивительно, что он не хочет говорить о своих родителях; их потеря, должно быть, была трагической.

А знаете, что еще мне интересно? Думает ли он обо мне, лежа в своей гигантской кровати? Я знаю, что у него гигантская кровать, потому что украдкой заглянула в его спальню, когда шла в свою. Большая кровать с балдахином, стратегически расположенная между двумя большими окнами в центре комнаты.

Нет.

Он не думает обо мне — без сомнения, он уже отключился.

Такой парень, как он, не потратил бы на мысли обо мне ни секунды.

У такого парня наверняка огромный выбор девушек в кампусе. Длинные волосы и непослушная борода — это дерьмо сейчас модно. Когда я плюхаюсь на бок, мне интересно, понимает ли он это. Он, кажется, думает, что это невероятно отталкивает, когда на самом деле…

Я начинаю этим проникаться.

ГЛАВА 4

ПЕРВАЯ СУББОТА. ЧАСТЬ 1

С каких это пор волосатый друг стал такой уж плохой идеей?

Тэдди

— Я всю ночь пролежала без сна, мучаясь, и мне ужасно стыдно быть такой бесчувственной.

Кип удивленно поднимает брови вверх, пока наливает себе чашку кофе и прислоняется спиной к стойке, скрестив ноги в лодыжках.

Его волосы в беспорядке, хуже моих — потные и прилипшие ко лбу, собранные в мужской пучок, он добавил слой пота своей утренней пробежкой.

— Я не могла перестать думать о твоих родителях.

— Э-э... почему? — Его голос срывается, такого с ним ещё не было.

— Я действительно сожалею о том, что с ними случилось, Кип.

— А что с ними случилось?

— Ну, ты знаешь, — уклоняюсь я, ожидая, пока он заполнит пробелы.

Вместо этого он поддается вперед и наклоняет голову под углом, и ждет, когда я закончу свою фразу.

— Ты знаешь... — снова пытаюсь я, — что они…

Кип наклоняет голову ещё. Он отхлебывает из белой фарфоровой кофейной чашки и поднимает брови.

Глотает.

Я делаю еще одну попытку.

— Должно быть, нелегко жить одному. Даже одиноко.

Кип пожимает массивными плечами.

— Это лучше, чем жить с соседями по комнате или с моей семьей.

— Кип! — Я задыхаюсь от ужаса. — Ты не можешь так говорить!

Я в одном шаге от того, чтобы перекреститься.

— Это чистая правда.

— Но так же нельзя! — я выдыхаю возмущенный вздох.

— Почему ты так странно себя ведешь?

— Ты такой невосприимчивый!

Он прижимает два пальца к виску.

— Во-первых, не произноси таких громких слов так рано утром. Во-вторых, что, черт возьми, происходит прямо сейчас?

— Должно быть, тебе было тяжело, когда они отошли.

— О чем ты говоришь?

— Твои родители... ушли.

— Погоди, ты думаешь, мои родители умерли?

— А зачем еще тебе жить в этом доме одному?

— Потому что они его купили?

— Кто купил?

— Мои родители? — Он смотрит на меня так, словно я официально сошла с ума.

— Погоди, так они не умерли? Они не отошли?

— Перестань говорить «отошли», ты говоришь как ненормальная. — Он смеется. — Нет, они не умерли. Единственное, откуда мои родители отошли в эти дни, это от обеденного стола. Господи Иисусе, Тэдди, успокойся.

Его голос срывается, когда он издает громкий смех, сгибаясь в талии, действительно забавляясь всей этой ситуацией.

Я чувствую себя такой дурой.

Мои глаза превращаются в узкие щелочки.

— Ненавижу тебя прямо сейчас.

— Что я такого сделал, черт возьми? — Кип едва переводит дыхание. — Я никогда не говорил, что моих долбаных родителей нет в живых, ты просто предположила, что они умерли. О боже, это слишком забавно. Это слишком весело.

— Но…

Все это не имеет никакого смысла.

— Вау. Ты только что сделал мой день, клянусь, черт возьми, ты такая милая.

— Но... почему они купили тебе такой красивый дом? Почему бы не устроиться на свалке поближе к кампусу? Кто так делает?

Когда Кип поворачивается ко мне спиной, его плечи в последний раз вздрагивают, а руки хлопочут по столешнице, разрывая пакетик сахара и игнорируя мой вопрос.

— Давай не будем вдаваться в подробности.

Ладно, значит, он не хочет об этом говорить.

Хорошо.

— Но когда-нибудь? Если мы собираемся быть друзьями, Кип, то должны уметь разговаривать.