Их любимая малышка (СИ) - Горячева Ирина
Его рука обняла меня и обхватила спереди за плечи. Тяжёлое тело накрыло сверху, словно волна.
Несколько мгновений ничего не происходило, а потом в меня, раздвигая складочки, протиснулся член. Двуликий насаживал меня медленно, входя постепенно, понемногу, стараясь не причинить боль.
Однако чем дольше длилась эта мука, тем сильнее мне хотелось почувствовать Элроя всего, как неделю назад в кабинете.
Я всхлипнула от нетерпения и ощутила толчок. Затем ещё и ещё. Один за другим.
Элрой вколачивался в меня резкими ударами. С каждым разом так глубоко и жёстко, что мне с трудом удавалось удерживать вес, цепляясь за бортик бассейна.
В какой-то момент, перестав контролировать себя, я закричала.
— А-а! — Моё тело сотряс первый разряд подступающего оргазма. — Твою ма-ать!.. Ещё!..
Разряд прокатился от живота по ногам, ударил в кончики пальцев и исчёз. А вместе с ним исчезло и чувство наполненности. Что-то тёплое, густое и липкое поползло вниз по бедру вслед за исчезнувшим разрядом.
Я даже не сразу сообразила, что Элрой вышел из меня, получив разрядку, но не позволив получить её мне.
Перед глазами висела тёмно-серая пелена, в которой разноцветным калейдоскопом мелькали круги.
Меня ещё трясло. Трясло от неудовлетворённого желания. От непотушенной страсти. От ощущения беспомощности.
Мне впервые было так по-настоящему плохо.
— Скажи, что ты чувствуешь, савари? — Голос Элроя был холодным и колючим.
— Я… Я хочу… — Мысли и слова никак не желали складываться в связную речь. — Мне плохо!
— Вот именно. Теперь ты знаешь, что чувствую я, когда ты не даёшь то, что мне нужно.
Я закрыла глаза, почувствовав, как от разрывавшей тело боли из-под ресниц покатились слёзы.
— Помоги… Я буду хорошей. Только помоги…
В бессилии я потянулась рукой туда, где всё горело и пульсировало в ожидании разрядки.
— Я запрещаю тебе трогать себя, — безжалостно процедил двуликий. — Это твоё наказание. Если узнаю, что ты довела себя до оргазма, получите с Кинноком по пять плетей каждый. Может, это научит слушать, когда тебе говорят?
— Чёртов ты садист! — превозмогая неприятные ощущения, я повернулась, шагнула к нему и с размаху врезала кулаком в грудь. — Ты неделю избегал меня! Разве я могла подумать, что ты придёшь сейчас?!
— Усвой, наконец! Ты — савари, Марина! Женщина для удовольствия. И я могу прийти к тебе в любой момент. Когда пожелаю. Ты должна думать об этом всегда!
— Скотина! Сволочь! — Я, не задумываясь, продолжала лупить его по груди, по плечам, по рукам. Всюду, куда попадала. — Ненавижу тебя!
Элрою всё было нипочём. Казалось, он попросту не замечал, не чувствовал моих ударов.
При очередном ударе двуликий просто поймал мои руки и притянул меня ближе, сжав в стальных тисках объятий. Склонившись к уху, шепнул:
— Этот вечер мог стать приятным для нас обоих, Марина. Жаль, что не стал. По твоей вине.
Отпустив меня, он отступил. Выбрался медленно из бассейна и, на ходу подбирая свою одежду, дошёл до двери. Обернулся и, прежде чем окончательно покинуть купальню, добавил:
— Это твой последний урок, Марина. Если ты не сделаешь выводов, я отдам тебя Рисаю.
Дверь за ним захлопнулась. А я, зарычав от обиды и злости, схватила с бортика сложенную махровую простыню и швырнула вслед Элрою.
— Отдашь?! Хрена с два! Клянусь, что скоро ты не сможешь без меня не только кончить, но и дышать!
Глава 10. Комната с секретом
Марина
После случая в купальне прошло почти трое суток. Наместник Керташ снова с утра до вечера пропадал по своим наместническим делам. И снова избегал встреч и разговоров со мной.
Я постепенно начинала свыкаться, или правильнее сказать, смиряться с тем что стала савари двуликого. Но я так и не отказалась от идеи влюбить в себя Элроя до состояния «никому-не-отдам-самому-пригодится». Хотя по-прежнему не знала, как мне добиться этого самого состояния.
А ещё как это ни странно мне начинали нравиться уроки Киннока.
— Учитель. — Я на время отвлеклась от задания придумать и без ошибок написать красивое приветствие. — А как на ке-тарийском будет «я тебя люблю»?
Учитель поднял на меня взгляд и нахмурился.
— Никак не будет.
— Почему? — не отстала я так просто, как Кинноку наверняка хотелось бы.
— Потому что у ке-тари нет такого понятия, как «любить». — Учитель прокашлялся в кулак. — А раз нет понятия, нет и слова.
Вздохнув, я опустила голову и уткнулась в задание. Тонкий стержень в моей руке вновь быстро заскользил по электронному листу прописи.
Язык ке-тари был совсем несложный. Из всех занятий именно его я ждала с нетерпением. Мне нравилось, как мягко, а иногда очень забавно звучали на нём самые привычные слова.
— Кому это ты собралась признаваться в любви? — Строгий голос учителя, прозвучавший над моим ухом, заставил руку дрогнуть и испортить идеально ровную строчку.
Я совсем не услышала, как он приблизился ко мне.
— Да ты что, Киннок! Я просто так спросила. Из любопытства.
Учитель шагнул ещё ближе, упёрся ладонями в стол и наклонился ко мне.
— Просто так, говоришь? — Он подхватил мой подбородок двумя пальцами и, надавил, приподняв голову. Совсем как Элрой недавно. — Ты эти сказки про любопытство будешь двуликому рассказывать. А мне врать не надо. Говори, что задумала.
— Да ничего не задумала! — огрызнувшись, я оттолкнула руку Киннока. — Просто раз уж мне как савари надо наместника развлекать, хотела что-нибудь особенное сделать.
— В несуществующей любви ему признаться? — даже не пытаясь скрыть иронию, поинтересовался учитель.
— Да нет же, Киннок, — страдальчески закатила я глаза, старательно изображая смятение. — Про любовь, правда, просто так спросила. Не знала, с чего разговор с тобой на эту тему начать.
— На какую тему? — тут же ещё сильнее насторожился Киннок.
— Понимаешь, я не хочу, чтобы по окончании месяца наместник меня подарил, как какую-то ненужную вещь. А чтобы этого не произошло, я должна убедить его, что он ошибается, считая меня никчёмной савари, — выдала я слегка искажённую правду о тех целях, которые преследовала. Благополучно умолчав о страстном желании отомстить Элрою за недавний случай в купальне.
— Допустим. — В эту полусказку учитель, кажется, легко поверил. — И что же ты хотела услышать от меня?
— Как что, Киннок?! Ты ведь давно работаешь у наместника. Вот и расскажи мне о нём… — Я пожала плечами и развела руками, обдумывая, как бы плавно и незаметно подобраться к интересующей меня теме. — Да всё что угодно. Я же почти ничего о нём не знаю. Вот скажи, у него до меня были другие савари?
Учитель покосился на дверь, затем вздохнул обречённо.
— Были, конечно. — Он отнял у меня стержень, положил его на электронную пропись и сдвинул всё вместе на противоположный край стола. А потом сел на освободившееся место. — Первую савари звали Хлоя, а вторую Дилия.
— И почему наместник не оставил себе ни одну из них? — тут же уточнила я, довольная тем, что, наконец-то, удалось разговорить Киннока.
— Дилия была ужасной плаксой. Рыдала по любому поводу. Она очень быстро наскучила хозяину, и он подарил её кому-то. — Киннок покачала головой. — Кажется, начальнику охраны Дворца правления. Я не уверен.
— А первая савари? Хлоя, — заинтересовалась я уже по-настоящему. — Что стало с ней?
— Бедная наивная девочка. — Учитель произнёс это как-то по-особому. Мне показалось, он даже осунулся слегка, говоря о первой савари Элроя. — Хлоя поверила красивым словам двуликого и придумала себе любовь. Она забеременела и была казнена.
После слов Киннока я ощутила, как по спине пробежал холодок. Вспомнились неоднократные предупреждения Элроя о том, что мне необходимо глотать чёртовы розовые капсулы-конрацептивы.
Теперь я понимала, почему эта тема так беспокоила наместника. Потому что он не хотел повторения ситуации.
