Алисса Наттинг - Тампа (ЛП)
«Миссис Прайс?» Тревор вытащил свой мобильный телефон и показывал мне на экране что-то, чего я не могла видеть из-за яркого дневного света. Я представила, что он показал мне фото своего возбужденного члена с приложенной линейкой и улыбнулась ему, преисполненная благодарности.
«До завтра, Тревор». — Я повернулась к машине и больше не оборачивалась. Неистовство похоти было как капельница в моих венах. Я чувствовала, как оно начинает распространяться внутри меня. Это было похоже на беспомощное осознание того, что кто-то подсунул тебе наркотик. Я попыталась дать этому чувству освобождение, стуча каблуками по асфальту так сильно, как только могла. У меня было ощущение, что я сорву дверь с моей машины, если буду неосторожной. Сев внутрь, я наскоро закрутила волосы в узел, и прижалась шеей к обжигающе горячей спинке сиденья. Дрожащей рукой я дотянулась до зеркала заднего вида и настроила его прямо на свое лицо. «Сейчас ты приедешь домой и затянешься маленькой дозой кокаина, что лежит в банке из под Altoids[3] в ящике с пижамами. Потом ты будешь машинально трахать своего мужа, пока твое отверстие не превратится в зияющую рану. Ты будешь настолько агрессивной, что он испугается, и его страх будет удерживать тебя от того, чтобы окончательно отринуть его. Ты будешь поддерживать горение этой докучливой искры столько, сколько нужно, ради того, чтобы приобрести немного больше времени с Джеком. Джеку нужно узнать тебя, прежде чем он сможет доверять тебе. Джеку нужно доверять тебе, прежде чем ты сможешь доверять ему. Тебе нужно доверять ему, прежде чем ты сможешь трахнуть его. Конец».
«Эй, эй, Селеста!»
Я подпрыгнула на своем сиденье; свиноподобный кулак Джанет неожиданно снова забарабанил по моему окну. Услышала ли она то, что я только что сказала? Я быстро завела машину и опустила окно. Она просовывала свою голову внутрь до тех пор, пока ее гоблинская шея не оказалась над гильотиной оконного стекла. Несколько раз втянув ртом воздух, она начала рыскать глазами по салону, оценивая интерьер. «Эта штуковина в отличном состоянии», — пропела она. Я заметила, что под прямыми солнечными лучами Джанет немедленно начала терять контроль над основными функциональными системами своего организма. Ее рот теперь непроизвольно приоткрылся и отвисал вниз. Казалось, что ее только что подстрелили в спину.
«Ну я не знаю, мой фургон не заводится. Я должна была это предвидеть. Говорят, беда не приходит одна».
Вместо того, чтобы спросить о прочих несчастьях, посланных ей Вселенной (внешний вид и характер?), я решила сократить общение. «Что тебе нужно, Джанет?»
«Трипл-Эй[4] потратят час только на то, чтобы вытащить свои головы из задниц. Подвезешь меня? Я позвоню из дома, чтобы его отбуксировали. Из своей гостиной, в которой есть кондиционер. Не могу даже думать об этом, пока не доберусь до кондиционера». Наши лица почти соприкасались, однако ей удавалось смотреть мимо меня, избегая зрительного контакта. У нее катаракта? Я восхитилась ею, как существом в целом: несмотря на то, что каждая ее часть имела свои индивидуальные дефекты, она все еще была здесь и функционировала.
«Конечно, садись». — Я протянула руку и осторожно раскрыла свою спортивную сумку, пытаясь вытащить полотенце и не выронить фаллоимитатор. Позволь, я подложу это, чтобы сиденье не обжигало.
Я почувствовала как машина зловеще просела, когда она передала ей свой вес. Ее стремящиеся к брюху буфера нависали прямо над рычагом переключения передач. Когда мы поехали, каждый раз, когда мне нужно было переключить на третью, моя рука задевала край ее живота. «Извини», — пробормотала я. Джанет пожала плечами.
«Я даже не чувствую эту часть тела», — сказала она.
* * *Хотя тяга Форда к соответствию гендерных ролей и означала, что он терпеть не может курящих женщин («Нет ничего более мужеподобного чем пыхтеть дымом. Это занятие для мужчин и выхлопных труб»), после секса он был согласен с чем угодно. А если он прикасался ко мне в течение длительного времени, мне приходилась опустошить добрую половину пачки, чтобы успокоиться.
Он весело шлепнул меня и удовлетворенно подмигнул. Когда я заметила, что он не снял свое кольцо, я взяла вторую сигарету и закурила сразу две. Было время, когда в колледже я дала себе обещание, что никогда не буду заниматься сексом с мужчинами, носящими кольца. У Форда была куча драгоценностей, оставшихся со школы, колледжа, братства, полицейской академии. Это была взрослая форма дешевого бахвальства, и я ненавидела это. «Детка, я знаю, что тебя бесит иногда, когда я его не снимаю», — произнес он. — «Но когда ты это делаешь, черт возьми…»
«Знаю», — сказала я с отсутствующим выражением. Меня охватило чувство, будто мы избили друг друга. У меня получилось, хоть и на несколько часов, вытеснить наружу злобные желания внутри меня. «Когда я говорю „нет“, я только пытаюсь тебя защитить. Тебе нужна передышка чтобы восстановить силы». Я выпустила долгую струю дыма в потолок, вспоминая невесомый блеск на губах Тревора. Я должна быть с ним жестче, хватит его поощрять. Нельзя позволить себе снова поддаться соблазну, подобно тому, как сегодня. Тогда, на парковке, у меня возникло чувство, что он меня преследует. И если он это делает, он может разносить разные слухи. Он может использовать все это для давления и шантажа. Многие ученики, которые бегали за мной, были не тем, что мне надо. Тот, кто мне нужен, и кого я отчаянно надеюсь встретить — это Джек, за ним я готова бегать сколько угодно. Тот, кто даже если и убегает, будет постепенно сбавлять темп и позволит мне его поймать.
ГЛАВА 4
К тому моменту, когда осень вошла в отворенные двери сентября, внутри меня, кажется, расплодился вирус. Каждая эрогенная точка на моем теле воспалилась и болела. Между уроками я часто убегала в учительский туалет, чтобы, опираясь одной ногой на сиденье унитаза, запустить палец в пылающую боль между ног. Благодаря Ромео и Джульетте, в классе теперь можно было свободно разговаривать о сексе и, сидя за своим столом, я часто терла гениталии, и от совершаемых фрикций едва сдерживалась, чтобы не застонать. Большинство детей, опьяненные свободой говорить на эту тему открыто, охотно участвовали в обсуждении. Марисса, например, была в этом деле заводилой. Ее зубы постоянно были окрашены в различные оттенки омбре из-за красного фруктового пунша, и всякий раз, когда она придумывала, что сказать, она привставала со стула, сидя на одной ноге и размахивая рукой с отчаянием выжившего в авиакатастрофе и увидевшего спасательный вертолет.
«Я думаю, что если бы они никогда… ну, вы понимаете… не делали это…» — Она замолчала, ликующе улыбаясь, когда класс зашелся хихиканьем. Марисса была подстрекателем, причем нахальным. Если когда-то Джек станет ее целью, то она будет способна преследовать его неустанно, я была в этом уверена.
