Натиг Расулзаде - Слияние
Нина Семеновна вытаращила на него свои прекрасные глаза, в которых загорелись лукавые искорки недоверия.
— Врё-ёшь… — протянула она так мило, что у него забилось сердце.
— Нет. Это правда. Просто я никогда об этом не болтаю, так же как не буду болтать и об этом нашем разговоре, — он замолчал.
— Ну… и зачем ты мне это сообщил? — спросила она.
— Затем, что, когда я с ней… с ней… я всегда представляю вас…
Она обалдело поглядела на него и, ничего не ответив на последнее его признание, торопливо, будто боясь, что он увяжется следом, вышла из кабинета.
Он задумался: правильно ли он сделал, что признался ей? Может, не следовало так откровенничать? Но с другой стороны — ведь только ей он мог открыться, признаться в таком.
Эмин вышел из кабинета, в который уже, вталкивая его обратно, торопливо вливался параллельный класс. На пороге, выходя, он столкнулся с Наргиз, в которую был безответно влюблен и год назад, как только начал встречаться с Розой, разлюбил.
— Привет! — сказала она.
— Привет, — ответил он не очень приветливо.
Она сделала вид, что не замечает его хмурого взгляда, пасмурного вида.
— Что у тебя с глазом?
— Неважно, — сказал он. — Со всяким может случиться.
— Прикладывай что-нибудь холодное, — посоветовала она.
— А я что делаю? — огрызнулся он, показывая платок.
Девочки из её класса, глядя на них, разговаривающих у двери, шушукались с хитрыми улыбками. Ему это не понравилось.
— Ладно, иди в класс, у тебя урок, — сказал он.
— Мы сегодня всем классом идем в кино после уроков, хочешь с нами? — сказала она.
— Я в другом классе, — сказал он. — Ты не забыла? И вообще, я привык идти в кино не после, а во время уроков.
И он отошел от Наргиз, с оскорбленным видом смотревшей ему вслед.
Сейчас она абсолютно не вызывала в нем никакого чувства, никакого интереса. Что с ней делать? Соплячка. Ахи да охи… Переписывание стишков в тетрадку, дневник: «… Сегодня я повстречала… он посмотрел… я сказала…». Скука. Если будешь хорошо себя вести, она прочитает отрывки из своего дневника, который стала вести чуть больше года назад: «… Но он такой противный, прыщи по всему лицу, и глаза такие глупые, как у коровы, которая только что проснулась… Преследует меня. Преследует… Правда, только взглядом. Подойти не смеет. Так называемый — вздыхатель. Ну и пусть себе вздыхает…». Да, больше ничего. Скука… Девчонка. Самое большое, на что она способна — поцелуи в последнем ряду в темном зале кинотеатра после длительной, утомительной возни, руки отталкивающие его приближающиеся губы. Не на-адо… А почему? Ну, просто — не надо, успокойся… Ладно, чего об этом так долго думать. Девчонка, она и есть девчонка. А ведь! А ведь Нина Семеновна тоже девочка! Вот это да! В это трудно поверить… Но не будет же она врать. Старая дева, говорит. Хотя совсем не похожа. А какими они бывают старые девы? Разве обязательно старыми? Ведь они когда-то были молодыми, как… Как Нина Семеновна. Боже мой! Как же теперь её представлять себе, как же её обнимать в горячей одинокой постели по ночам? Вдруг ему пришла на ум Мара, она опытная, она поможет, подскажет, как избавиться от такой напасти, что-нибудь придумает… Но ведь к этой заразе без денег не подходи.
Через два дня выходя из школы после занятий Эмин увидел Сабину. Она явно ждала его, высматривала среди учеников выходящих из школы. Он растерянно подошел к ней. Но не успел открыть рот, она его опередила.
— Меня Роза прислала, — сухо сказала она. — Иди. Она у меня.
Эмин, ничего не сказав, сорвался с места и побежал в сторону её дома. Сабина, как ни старалась, не смогла сдержать улыбки.
— Мальчишка, — тихо произнесла она вслед ему.
Он примчался, запыхавшись, долго не мог отдышаться, преданно, как собачонка, которую хотят приласкать, глядя ей в глаза. Она именно так и подумала, глядя на его выражение лица, взяла его за руки, готовясь поговорить с ним, сказать нечто очень важное для неё, а может и для них обоих.
— Никогда больше не делай так, — сказала она. — Не заставляй меня волноваться, не заставляй меня ревновать. Я правда люблю тебя, хоть со стороны это может показаться смешным: взрослая тетя и мальчик…
— Да, да! — нетерпеливо соглашался он, отнимая у неё свои руки и торопливо расстегивая кофточку на её груди. — Да, да, мальчик…
— Подожди, не торопись, у нас есть время, — постаралась она успокоить его. — Сабина только что ушла на работу, а у меня сегодня свободен весь вечер… Осторожно, порвешь! Погоди, дай сказать…
— Да, да, — бессмысленно повторял он, сдирая с неё одежду.
— Стой! Отойди, я сама… Иначе я могу уйти отсюда в изорванных лохмотьях… Но ты послушай меня. В моей жизни был только муж, можешь верить, можешь не верить… И вот теперь ты… Так уж получилось. Если это судьба, то нельзя идти против неё… Если ты меня станешь обманывать… мне… мне будет очень больно… очень плохо… Ты понимаешь? Ты слышишь, что я говорю!? Ты сумасшедший, сумасшедший! — она переливчато рассмеялась тихим, сводящим его с ума смехом. — Ты буйно помешанный! Ай, я упаду! Осторожнее… Потише. Отвыкла за эти дни…
Но когда он овладел ею, грубо, причиняя боль, вошел в неё, оказалось, что буйно помешанный тут не только он; они оба, казалось, потеряли рассудок: издавали дикие вопли — благо, при закрытых окнах здесь соседи ничего не слышали — и оба отдавались своей страсти так, будто хотели убить друг друга, будто хотели умереть в этой чужой постели, приютившей их с этой их незаконной любовью.
Нет, видимо, все-таки, он соврал Нине Семеновне: он не всегда видел её лицо перед собой, когда занимался любовью с Розой; сейчас он видел счастливое выражение лица Розы и по лицу этому катились слезы, губы бессознательно улыбались, а закрытые глаза её источали щедрую влагу любви, и он в экстазе слизывал эту влагу с её лица, с её щек, с её губ, с её ресниц. Звуки, что срывались с её губ, бездумно, неосознанно складывались в звуки его имени, перемежаясь с самыми пошлыми, грубыми, похабными словечками уличных потаскушек, что они выкрикивают, подбадривая клиента, когда хотят, чтобы он побыстрее кончил и заплатил.
Он зверел, слыша все это. Но то, что прошептали её губы, он не расслышал.
— Я хочу умереть сейчас…
— Что? — остановившись, тяжело переводя дыхание, спросил он.
— Ничего, — прошептала она, вытирая слезы с лица.
Он стал продолжать, задыхаясь от счастья.
— Отпусти, — взмолилась она. — Уже больно.
Он молча неистовствовал, подражая разрушительному урагану.
— Кончай скорее! — закричала она через силу. — Мне сейчас будет плохо!
