Пошел вон, Чернов! (СИ) - Шагаева Наталья
Ярослава
— Я узнаю когда-то, наверно, что уйти до безумия сложно. Можешь быть ты прелестной и скверной, но тебя не любить невозможно. Но тебя не любить невозможно! — тянет Чернов, играя мне на гитаре.
А я гляжу на его пальцы, перебирающие струны. В глаза не смотрю.
Его голос…
И эмоции, словно душу передо мной выворачивает.
На часах половина двенадцатого. До Нового года еще полчаса, но я уже приговорила бутылку «Асти». А Чернов – полбутылки коньяка. Мы слегка пьяны. В той стадии, когда тебе легко, хорошо и сладко. Но самое главное, эта доза алкоголя не выключает тебя, а, наоборот, придает сил, эмоций, чувств и раскрепощенности на максимум. Отключая контроль.
Мы сидим на диване возле камина, друг напротив друга, между нами какие-то полметра. Руслан облокачивается на левый подлокотник, я – на правый. Сижу, поджав ноги, покручивая в руках бокал с игристым. И слушаю, как мне поёт Чернов. Не просто поёт. С надрывом. Так, что в меня пробивают эти слова насквозь и хочется то ли рыдать, то ли отхлестать его по щекам, то ли кинуться ему на шею, прижаться щекой к щетинистой щеке и сказать, как пронзительно больно я его люблю.
— Оттого что неверность узнала, будет больно и очень досадно. Только нежность в глазах прочитаю. И любовь твою пить буду жадно. И любовь твою пить буду жадно. Жадно. Пусть ты будешь чужой и далёкой, а любовь до смешного ничтожной. Можешь быть ты дрянной и жестокой, но тебя не любить невозможно. Но тебя не любить невозможно!
Повторяет последнюю строчку еще и еще, начиная играть более эмоционально и порывисто.
Ну вот зачем ты, гад такой, рвешь нам души?
Закрываю глаза на его последних аккордах. Сглатываю, запивая горечь игристым. Открываю глаза. Молча зависаем друг на друге. Облизываю губы, и Руслан повторяет мой жест, тоже облизывая свои слегка обветренные губы.
Он берет со стола очищенную дольку мандарина и протягивает мне. Хочу взять, но Чернов не дает, качая головой, а подносит дольку к моим губам. Замираю. Это флирт. Это мое разрешение и допуск к телу. Это повод…
Но разве не этого я тут целый день добиваюсь?
Принимаю из его рук мандарин.
— Новый год через двадцать минут… — зачем-то сообщаю я очевидные вещи.
— Да, — выдыхает Руслан и делает глоток из своего бокала, закусывая лимоном в сахаре.
— Давай сыграем в «Правду или действие»? — предлагает он.
— Что мы, дети, что ли? — фыркаю я.
— А мы по-взрослому сыграем, — хрипит он, откладывая гитару. Подаваясь ко мне, окутывает меня своим персонально мужским запахом. Внутри взрываются столько флешбеков, что, кажется, я на долю секунды теряю сознание.
— А не боишься моих вопросов? — шёпотом спрашиваю у него, заглядывая в глаза.
— Я боюсь только одну вещь, и это не твои вопросы.
— Какую?
— Это твой вопрос? Мы начали игру? — ловит меня Чернов.
— Ах-ах-ах, смотри, какой мерзавец, — закатываю глаза. — Ну окей. Да, это мой вопрос. Чего ты боишься, Чернов?
Допиваю игристое, и Руслан тут же наполняет мой бокал еще. Не сопротивляюсь. Ибо наши цели – споить меня – совпадают. Мне надо отключить голову, которая мешает моему плану.
— Правда. Раньше я боялся смертельного заболевания. Но оно со мной случилось. А это оказалось не самое страшное.
— Какое, нафиг, смертельное заболевание? — распахиваю глаза.
Я уже говорила, что, несмотря ни на что, хочу, чтобы этот кобелина жил долго и счастливо?
— Я чего-то не знаю?
— Одержимость. Ты – мое заболевание. Но пугаться стоило не этого, а того, что я тебя потеряю. Мой единственный страх – тебя потерять.
И мне хочется испортить эту новогоднюю ночь, закатив скандал.
К черту всё!
К черту мои планы!
Мне хочется заехать ему по морде.
— Так это не страх. Ты уже потерял. Сам и намеренно. Жив и вполне здоров, как вижу, — фыркаю я.
— Нет, еще не потерял, — самоуверенно заявляет эта сволочь.
Закусываю губы.
Ну пусть сегодня думает так.
— Моя очередь?
Киваю, снова принимая из его рук дольку мандарина. Совершенно ненамеренно касаюсь губами его пальцев, съедая мандарин. А гад Чернов не убирает своих пальцев от моих губ. Гладит. Легко, почти невесомо водит кончиками пальцев по моим губам.
Предательские мурашки по коже. Он обожал мои губы. Мы, как подростки, могли целоваться часами, разговаривая губы в губы.
Уворачиваюсь.
— Задавай свой вопрос.
— Это же игра на предельную честность?
Снова киваю, отпивая шампанское.
— Ты меня любишь? — немного повышает голос, словно я глухая. А я, и правда, глохну и слепну от очередной вспышки эмоций.
Ах ты, скотина!
Стреляю в него гневным взглядом. Он же только ради этого затеял игру. Хороший вопрос. Но только он риторический. Ответа у меня на него нет.
Я не могу сказать «нет», потому что да, люблю. Это больная любовь, которую надо изжить из себя. И не могу сказать «да». Потому что это зеленый свет для Чернова. Он ни в коем случае не должен этого знать. Для него я должна быть пуста. А то, что внутри меня, я переживу самостоятельно. Как-нибудь. Когда-нибудь…
— Нет, Чернов. Я. Тебя. Не люблю! — выделяя каждое слово, пытаюсь быть убедительной. Губы отчего-то дрожат. Прячу свое смятение за глотком напитка.
— Ммм, — иронично усмехается. — Ты должна мне действие.
— Да с чего это вдруг? Я ответила на твой вопрос!
— Ты должна была ответить честно.
— Я ответила честно!
Неужели я разучилась правдоподобно лгать?
Да не может быть. Я умею держать лицо в любой ситуации. Чернов, кстати, научил. Говорить «нет», когда хочется «да»! Отталкивать, когда хочется прижаться сильнее. Бить по щекам, когда хочется целовать. И говорить «не люблю», когда люблю.
— Нечестно, Кошка, себе хоть не лги, — снисходительно ухмыляется, словно выиграл в лотерею. И я сдаю себя с потрохами, залпом допивая игристое. Моя маска плывет рядом с ним. — Я выбираю поцелуй. Целуй меня, девочка моя, раз не можешь сказать правду.
— Ага, щас прям бегу, волосы назад, — фыркаю я. — Там на кухне есть масло.
— Какое масло? — не понимает он.
— Подсолнечное.
— И зачем оно нам? — прищуривает глаза. Кому, как не Руслану, знать, какая я ненормальная. Смеюсь.
— Смажь им лицо, чтобы не треснуло от избытка наглости.
— Ах ты зараза! — тоже смеется. — Не поможет, — качает головой. — Целуй. Ты солгала.
Перевожу взгляд на часы.
И нахожу весомый повод сменить тему.
— Чернов, без пяти двенадцать! — подскакиваю и встаю возле елки.
Руслан присоединяется ко мне, наполняет мой бокал до краев и плескает себе коньяка.
— Давай сначала выпьем за ушедший год.
— Давай, — киваю, пьяно улыбаясь.
— Этот год был, мягко говоря, хреновый. Но, наверное, он должен был случиться именно таким, чтобы расставить приоритеты. Пусть он теперь уходит. А следующий позволит нам начать с чистого листа.
Не совсем с чистого. Из песни слов не выкинешь. И имеем мы то, что имеем.
Но я не комментирую.
Чокаемся, выпиваем по глотку, переводя взгляд на часы, которые отсчитывают секунды до Нового года…
Всё. Двенадцать!
— Эх, жаль нет курантов, — вздыхаю я. — Ну что, с Новым годом, Руслан, — тяну к нему бокал. Снова чокаемся бокалами.
— С Новым годом, девочка моя, — совершенно искренне выдыхает он.
Пьем до дна, смотря друг другу в глаза.
Кажется, я забыла загадать желание. Ну пусть будет насущное. Хочу домой.
— Ну что, Кошка, целоваться будем? Ты мне должна, — хитро ведет бровями.
Ну вот и настало время. Кажется, я уже достаточно пьяна.
Смотрю на его порочные обветренные губы и хочу их.
Да, я хочу эту нашу ночь. Пусть она будет последней. Прощальной.
Ставлю свой бокал, забираю у Чернова бокал и подхожу вплотную.
— Будем, — дерзко произношу Руслану в губы. И обхватываю руками его шею, царапая затылок. — Не тормози, Чернов. Пользуйся, пока я пьяная и мне отшибло память, — шепчу ему.
