Снова хочу быть твоей (СИ) - Малиновская Маша

Я смотрю ему в глаза, и на секунду меня захлёстывает страх — а вдруг всё это исчезнет, как только наступит утро?

Но когда его губы вновь касаются моих, всё это отступает. В этот момент я чувствую, что он со мной. Здесь и сейчас. Его прикосновения не просто жгут — они как будто лечат, исцеляют нас обоих.

— Лиза, — тихо шепчет он мне на ухо, его голос низкий и хриплый от подавленных эмоций.

Я чувствую, как сердце стучит всё сильнее. В его словах больше, чем просто желание.

Он стаскивает с меня одежду, не сильно заботясь о целости пуговиц и швов. Будто моё тело сейчас для него — нечто самое желанное и жизненно необходимое.

Сева сжимает моё бедро, и я точно знаю, что на коже останутся отметины. Но я глотаю эту боль, и мне хочется попросить его ещё сильнее сделать это. Как будто это часть индульгенции. Часть моего наказания.

Всё моё тело, каждый сантиметр кожи, каждая клетка воспламеняются невыносимым возбуждением. Это невероятное пробуждение напоминает мне, что я женщина, что я могу не только исполнять долг, что я сама могу хотеть этого. Хотеть мужчину. Хотеть секса.

Я закрываю глаза и просто отдаюсь этому моменту, чувствую, как моя душа раскрывается перед ним. Как будто это наша последняя попытка, наш шанс всё исправить.

Я рву его одежду так же отчаянно, как он мою, в попытке скорее добраться до такого желанного тела.

Огнём горю.

Изнемогаю.

Схожу с ума.

— Пожалуйста… — шепчу. Нет — молю, когда Сева отстраняется всего на мгновение, чтобы на моём глубоком вдохе ворваться в моё тело.

Выгибаюсь, зажмурившись, и вцепляюсь ногтями в простыни.

Воздуха не хватает.

Чувствую, как по щекам стекают слёзы. Как разрывает грудь на куски от эмоций.

Всхлипываю с каждым толчком, обвиваю его ногами и руками.

Припаяться бы так и остаться навсегда.

С ним.

Под ним.

За ним.

Стереть бы прошлое и переписать заново…

Мы занимаемся любовью, поглощённые друг другом, и я понимаю, что это не просто страсть — это что-то большее. Не только с моей стороны, но и с его.

То агрессия, которая заставляет меня кричать. То нежность, рвущая из моего горла стоны.

Это надежда. Надежда на то, что мы сможем начать всё заново.

Его дыхание становится всё более тяжёлым, наши губы снова и снова встречаются в голодных поцелуях, словно мы пытаемся заполнить все эти месяцы пустоты между нами.

Сева смотрит на меня так, будто пытается увидеть мою душу. В глаза смотрит на каждом толчке. Взглядом держит, не позволяя отвернуться или закрыть глаза.

Я отвечаю ему не словами, а прикосновениями. В этом моменте нет места объяснениям — только нашему желанию быть ближе друг к другу, быть частью чего-то большего, чем просто физическое единение.

Наши тела движутся в ритме, который мы давно забыли, и я чувствую, как всё, что было между нами, распадается на части с каждым мощным толчком. Я больше не думаю о боли, о предательстве, о прошлом. Я думаю только о нас.

Когда всё заканчивается, мы остаёмся лежать рядом, наши тела всё ещё касаются друг друга, дыхание медленно возвращается в норму. Я открываю глаза и смотрю на него. В его взгляде — смесь эмоций, которые я не могу разгадать. Но я вижу в них то, что меня успокаивает. Это не просто страсть — это и нежность.

Мы лежим молча, наши тела переплетаются, и на какое-то мгновение я позволяю себе поверить, что, возможно, всё может быть иначе. Возможно, этот момент — не просто вспышка страсти, а начало чего-то нового.

Но сначала я должна сказать… должна ему признаться, что Ромка — его.

Мне страшно.

Кажется, я уже потратила всю смелость на ту слабую попытку перед тем, как всё случилось между нами.

Сева дышит глубже, его рука всё ещё обвивает меня, но я чувствую, как его тело расслабляется, и он постепенно засыпает. Я лежу рядом с ним, слушая его размеренное дыхание, и мои мысли постепенно возвращаются к реальности.

Что теперь? — это главный вопрос, который сверлит мне голову.

Я всё ещё нежусь в тепле его тела, но чувствую себя странно. Впервые за долгое время ощущаю лёгкость и даже какое-то успокоение, но это спокойствие всё равно замешано на страхе. Страхе того, что когда Сева проснётся, всё это может снова испариться, как и многие другие вещи между нами.

Я поворачиваюсь к нему и осторожно, чтобы не разбудить, провожу рукой по его волосам. Он выглядит таким спокойным, таким уязвимым в этот момент. Я знаю, что он не позволит себе быть таким при свете дня, не позволит себе показать, насколько ему было больно. Но здесь, в темноте спальни, я чувствую, что у меня есть возможность увидеть его настоящего, того Севу, который скрывается за всей этой бронёй.

Я не могу потерять его снова.

Эта мысль настолько ясна и резка, что я чуть не вздрагиваю. Это не просто желание быть рядом — это отчаянная потребность сохранить то, что мы имеем, каким бы хрупким оно ни казалось.

Я лежу и смотрю на него, и слёзы медленно подступают к глазам. Я боюсь нарушить этот момент, боюсь снова сделать что-то не так.

Мне хочется спросить его, что будет дальше, сказать, как сильно я жалею обо всём, но я не могу. Я чувствую, что сейчас не время для слов.

Сева… — мысленно произношу я его имя, как будто надеюсь, что он услышит меня даже во сне. Я хочу, чтобы он знал, как много для меня значит. Как сильно я хочу вернуть нас.

Его рука всё ещё на моём плече, и я прижимаюсь к нему ближе, надеясь, что этот момент — не последний, что у нас действительно есть шанс. Я чувствую его тепло, его дыхание рядом, и это даёт мне надежду.

Я закрываю глаза и стараюсь запомнить каждое мгновение этой ночи…

22

Сева

Раннее утро. Я в офисе с шести часов, но ни работа, ни цифры на экране не задерживаются в голове.

После той ночи мы с Лизой почти не общаемся всю неделю. Разговоры стали короткими, без эмоций, как холодные текстовые сообщения. Я знаю, что она избегает меня. И я тоже не настаиваю. Всё, что нужно было сказать, мы сказали, но что-то остаётся в тени, как всегда. Ощущение, будто мы оба застыли в этом безвременье, не зная, куда двигаться дальше.

Только телефон на столе неожиданно начинает вибрировать, и я сразу вижу имя Лизы на экране. Странно — она редко звонит в такое время. Я поднимаю трубку.

— Сева… — голос у неё взволнованный. — Рома заболел. Температура высокая. Я не знаю, что делать... У меня через час срочный приём в клинике. Мне не с кем его оставить — наша временная няня уехала, няня Шевцовых заболела.

Она говорит быстро, сбивчиво, и я слышу её растерянность. Мгновенно представляю её стоящей в коридоре своей квартиры, с телефоном в руках, бессильно озирающейся. Лиза всегда сильная, всегда контролирует ситуацию, но сейчас её голос дрожит.

— Я останусь с ним, — говорю твёрдо.

Секунда молчания с её стороны.

— Ты? — в её словах слышится удивление. — Сева, я не могу так тебя напрягать...

— Лиза, — перебиваю, — я с ним справлюсь. Можешь ехать на работу, всё будет в порядке. Сегодня у меня ничего срочного, так что сейчас же выезжаю.

Через двадцать минут я дома.

Лиза выходит из детской с Ромкиными тёплыми носками в руках, и в её глазах — смесь тревоги и облегчения.

— Спасибо, — тихо говорит она.

Ромка лежит на диване в гостиной, кутаясь в плед, глаза блестят от температуры. Он едва приподнимает голову, когда я захожу, но всё равно пытается изобразить улыбку.

— Привет, пацан, — киваю ему, и он слабо машет в ответ. — Ты как, боец?

— Голова болит... — шепчет он, сморщившись.

— Ну, мы это исправим, — я разворачиваюсь к Лизе. — Ты не опоздаешь?

Она кивает, бросив быстрый взгляд на Рому, затем снова на меня. В её глазах столько благодарности, что мне самому становится неловко.

— Я дала ему жаропонижающее. Температура должна вот-вот упасть. Пои его, пожалуйста. Есть он не хочет, пусть если что хотя бы мороженое съест, — говорит она, задержав на мне взгляд. — Я позвоню, как только освобожусь. У меня сегодня только два пациента.