God Jul! (СИ) - "Cold February"

Сигюн выжидающе окидывает взглядом как-то странно улыбающуюся Фриггу и неловко отводящую взор в сторону Сиф. Она спросила о том, о чем не следовало бы?

— Локи не говорил тебе? — мягко справляется Фригга.

Я — сожаление Сигюн о том, что она задала этот вопрос.

— О чем? — опасливо произносит она. И на каком-то интуитивном уровне понимает: ей совсем не хочется знать ответа.

— Локи — наш приемный ребенок.

Это знание бьет Сигюн громом среди ясного неба. Абсолютно не то, что она ожидает услышать. Абсолютно не то. Абсолютно! Ей даже становится как-то нехорошо…

Я — кошмарное сожаление Сигюн о том, что она задала этот вопрос.

Вот почему ей все время казалось странным, что Локи не вписывается ни в эту семью, ни в атмосферу суровой Норвегии с ее северными традициями. Да еще этот его совершенно исключительный британский акцент… В университете все были уверены, что он просто смеется над ними, а на самом деле приехал из Туманного Альбиона.

— О, ты не должна так реагировать, дорогая, — мягко касаясь ее руки, увещевает Фригга. И улыбается совершенно невозмутимо.

Как ей вообще это удается в такой ситуации?..

— А… я… — Сигюн сумбурно перебирает губами, процеживая гласные.

Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, впиваясь заостренными ногтями в ладони. У нее наверняка все написано на лице.

Я — ее желание провалиться на месте.

— Просто Локи никогда даже не давал намека об этом, — наконец находит в себе силы Сигюн. — У меня даже мысли подобной не закрадывалось. Поэтому… это немного… шокирует.

— Возможно, Локи просто не считал нужным об этом говорить. Мы все всегда относились к нему, как к родному. Хотя и было время, когда он грызся с отцом и братом по этому поводу, — иронично усмехается Фригга.

«Грызся»? Что он мог не поделить со своей семьей? Может, что-то из-за биологических родителей? Сигюн спешно отгоняет эти неуместные мысли. Не сейчас.

— Все-таки он британец? — поборов в себе сумятицу, она несмело улыбается, стараясь хоть как-то вернуть беседу в более оживленное русло.

— Да, — хмыкает Фригга. — Я уже рассказывала, что одно время мы жили с Одином в Англии. У нас там осталось много друзей, так что иногда мы ездим их навещать. В одну из таких поездок моя подруга пригласила меня посетить благотворительную акцию для приюта. Один раз пообщавшись с этим мальчиком, я уже не смогла представить свою жизнь без него. Это очень сложно объяснить… — с неожиданным смущением признается она. — Это как шестое чувство. Я просто поняла, что он мой, и поставила Одина с Тором перед фактом. И хотя мы очень долго добивались усыновления, ты можешь видеть итог.

Прекрасный, если не считать тяжелого заносчивого характера одного засранца.

— Ему, наверное, тяжело пришлось. Ну… с переездом.

— О, поначалу он был просто в ужасе, — невесело смеется Фригга. — В основном, из-за другого языка, конечно. Но у Локи потрясающий ум, мы с Одином заметили это еще в процессе усыновления. Ему в некотором роде повезло, что по возрасту он как раз должен был идти в начальные классы. Дома мы бы не смогли дать ему настолько активный социум. Через полгода здесь Локи уже свободно говорил на норвежском.

«Ну да…» — мысленно хмыкает Сигюн. Учитывая, что на последнем курсе он почти не посещал занятия, а только работал, потому что уже не получал на лекциях ничего нового, она нисколько не удивлена.

— Я рада, что все хорошо закончилось. Ему очень повезло с вами, — Сигюн искренне улыбается. — И простите, что вам пришлось мне это рассказывать. Я не должна была задавать этот вопрос.

— О, дорогая, в этом нет ничего страшного! Единственное, что меня волнует, так это то, как отреагирует сам Локи на то, что я тебе рассказала. В конце концов, по-хорошему он должен был сделать это сам, когда сочтет нужным.

— Только вот, зная его, этого бы не случилось никогда. С его-то завышенным самомнением, — со смешливым фырканьем пытается разрядить отвратительно давящую обстановку Сиф.

И, к счастью для всех троих (а особенно для Сигюн), ей это удается.

— Увы, что есть, то есть, — даже не пытается отпираться Фригга.

Они глухо смеются, а после Сиф резко переводит тему:

— Что тебе подарил Локи на Рождество?

Я — растерянность Сигюн.

Она в ступоре застывает. Точно. Подарок. Из-за вчерашнего инцидента мысли о нем напрочь выскользнули из ее головы. Она совсем про него забыла!

— Я его еще не открывала.

— Как так? — удивляется Сиф. — Тебе что, совсем не интересно?

— По-правде говоря, я немного боюсь… — нервно смеется Сигюн, привлекая к себе два заинтересованных взгляда. Она объясняет: — У Локи специфическое понятие о том, как должны выглядеть подарки. На нашу первую годовщину он подарил мне змею.

— Э-э-э… — напряженно тянет Сиф. — Змею-игрушку? Змею-браслет? — с надеждой перечисляет варианты она.

Ох, если бы…

— Змею-животное, — невесело хмыкает Сигюн, вдаваясь в воспоминания.

— Локи, ты ненормальный?!

— Что? Тебе ведь нравятся змеи!

— Ту, которая ползает и ест живых мышей. Я сдала бедняжку в один из филиалов Всемирного общества защиты животных. Они выпустили ее в среду естественного обитания.

В комнате повисает немая пауза.

— Простите, Фригга, — серьезно заключает Сиф, — но младший сын у вас с Одином не получился.

Фригга широко улыбается, весело хохотнув. Слышать такое ей не впервой. Ой как не впервой. Что в приюте, что в школе в Норвегии и просто дома Локи изливал свой проказливый характер на всех, кто попадался ему под руку. Но от этого любить этого несносного мальчишку меньше как не получалось, так и не получается.

Какое-то время Сиф восторженно рассказывает о подарке, который сделал ей Тор. Назначение которого Сигюн не особо понимает, так как совершенно не разбирается в снаряжении для скалолазания. В любом случае, она очень рада за светящуюся счастьем Сиф.

Около двенадцати в гостиную спускается Тор и очень тактично намекает, что неплохо было бы чем-нибудь подкрепиться. Фригга отправляет их с Сиф на кухню, явно намеренно оставаясь со второй «невесткой» наедине. Сигюн делает глубокий вдох, морально готовясь к худшему.

— У вас что-то случилось?

И. Вот оно!

— Нет, что вы! — чересчур спешно отвечает Сигюн, пряча взгляд от пристально следящей за каждым ее движением Фригги. — У нас все хорошо!

— Сигюн, — она снисходительно улыбается. — Я же вижу, что что-то не так. Вокруг вас так и витает любовь. Когда вы вместе, весь мир будто останавливается для вас двоих. Я еще никогда не видела своего сына таким счастливым, и я благодарна тебе за то, что ты делаешь его таким. Но со вчерашней ночной прогулки между вами как будто выстроилась стена. Так что случилось? Вы поссорились?

У Сигюн до отвращения сдавливает горло. Фригга даже не представляет, как жестоко ошибается. Ведь вся их «любовь» — лишь наигранная фальшь и отголоски шестилетней давности.

— Да, вы правы, — скрепя сердце лжет Сигюн. Ну, не совсем лжет… — Мы поссорились накануне. А вчера, пока говорили, случайно коснулись этой темы и… Поэтому все… так.

— И что же натворил мой сын? — глубоко вздыхая, справляется Фригга.

Многое. Очень многое. Но… у Сигюн было шесть лет, чтобы трезво обо всем подумать.

— Вообще-то… это я. В меньшей степени, но… Отчасти я дала ему повод. Так что я тоже виновата.

— Где ты была?

От ледяного тона Сигюн едва не подпрыгивает. Она тут же находит глазами его удушающий взгляд и мысленно стонет. Опять.

— Ходила за красками для плакатов к следующей игре, — приподнимает она пакеты. — Это мне теперь тоже запрещено?

— С одним из них? — игнорирует он ее раздражение.

Сигюн прикрывает глаза, убито вздыхая. Неужели снова об этом? Разве этот конфликт не исчерпан?

— Не начинай снова…

— Значит, с одним из них! — едко хмыкает он, делая шаг вперед. — С кем?

И Сигюн очень хочется сделать шаг назад. Но она уже так устала плясать под его дудку.