Люби меня
– Д-да…
– Умница.
Целует мои распухшие и влажные от слез губы. И покидает комнату.
Я заставляю себя встать, пойти в ванную умыться и одеться. Когда выхожу в гостиную, чувствую, что при первом же зрительном контакте с Сашиной мамой лишусь сознания. Но… Этого не происходит. Чертовски сложно, конечно же, выдержать презрение, которым она меня окатывает. Однако я выдерживаю. И, вроде как, вполне невозмутимо.
«Я так люблю твой член…» – звучит у меня в голове мой собственный голос.
Но не потому, что я хочу об этом вспоминать, а потому что, мне кажется, что именно это вспоминает ОНА.
Господи… Нет, я точно умру!
– И что с машиной? – отвлекает маму Саша.
Он-то точно выглядит так, будто ничего из ряда вон не произошло. Пофиг ему, что она там увидела.
– Оказалось, что у меня заряд аккумулятора практически на нуле, – возмущается Людмила Владимировна, словно это реально единственная ее проблема сейчас. Только в отличие от сына, лицо у нее все-таки пылает. Гнев или смущение это – трудно определить. – Костя, видите ли, не думал, что мне нужно будет сегодня в город. Не проследил. Подъезжала к объездной, машина в режим экономии ушла. Отключила мне обогрев салона и стала тормозить скорость. Ничего другого не оставалось, как заехать к тебе.
– Ясно, – роняет Сашка. – В следующий раз предупреждай, пожалуйста, – звучит реально жестко.
Даже мне неловко от этих ноток.
А уж Людмила Владимировна и вовсе одномоментно приходит в ярость. По крайней мере, так показывают ее глаза. В остальном она – сталь. Красная. Закаленная.
– Что значит, предупреждай? Я что, к собственному сыну без предупреждения приехать уже права не имею?
Ох… Вот это голос! Чистый металл.
Мне аж дурно становится. Голова кругом летит.
Сашка же и бровью не ведет.
– А ты считаешь нормальным врываться ко мне с девушкой в спальню? Мне же не пять лет, мам. Должна понимать, чем мы можем заниматься наедине. Хоть бы в гостиной подождала.
За каждой фразой чувствуется это его любимое «блядь». Думаю, не только я это «слышу». Мать его тоже хорошо знает. Получше меня даже.
– Я не думала, что вы тут и днем, и ночью… – цедит она. – Больше нечем, что ли, заняться? Один интерес?
– Да даже если и один, тебя не касается, мам, – остужает ее Саша. – Давай, не начинай. Договаривались же. Не лезь.
Людмила Владимировна поджимает губы и стискивает челюсти так, словно ей все это невыносимо до смерти. Я – так точно поперек горла. Каждый ее взгляд полосует меня, как лезвие.
– Ладно, – выдавливает, наконец. – Буду предупреждать.
Сашка обнимает мать и целует в лоб, как пару минут назад в спальне меня.
Я… Ничего не могу с собой поделать, но вдруг испытываю по отношению к ней неадекватную ревность.
– Выпьешь что-то? – спрашивает Саня мягко, я бы даже сказала, ласково.
– Не мешало бы… Слушай, сыночек, там на первом этаже есть кофейня…
– Тебе нельзя кофе.
– Флэт Уайт без кофеина на соевом молоке, – с улыбкой выписывает свой заказ Людмила Владимировна.
Саша колеблется.
Вижу, что не хочет оставлять нас наедине. Но и отказать матери не может. Поэтому кивает и спускается в кофейню.
И вот тогда начинается армагеддон.
