Маркиз де Сад - Жюльетта. Том II
— Погодите, — озабоченно сказала Дюран, — дайте ей на что-нибудь опереться. — С этими словами она вложила мне в руки по огромному члену и, подставив пятому свое седалище, добавила: — Иди сюда, дружище. К сожалению, я не могу предложить тебе что-нибудь другое, так как Природа лишила меня такой возможности, но не беспокойся: моя задняя норка тепла и уютна и заставит тебя позабыть о куночке.
Тем временем мои копьеносцы сменяли друг друга в быстром темпе, и я обслужила более пятидесяти оборванцев в течение трех часов. Дюран также не бездействовала и, имея большую слабость к мужским органам, не оставила ни один из них без внимания. Удовлетворив эту толпу бандитов, мы сели с ними пировать — таков был обычай в их среде.
— Я обожаю эти притоны, — шепнула мне Дюран, — в таких местах можно насладиться самым мерзким и грязным развратом.
Мы пили, ели и снова пили и в конце концов дошли до такого скотского состояния, что обе распростерлись на полу в середине таверны и еще раз пропустили через себя всю ораву, предварительно заставив всех блевать, мочиться и испражняться на нас. Когда эта безумная оргия подошла к концу, мы были по уши в моче, дерьме и сперме.
— А теперь, друзья, — заявила моя спутница, когда суматоха стихла, — мы хотим отблагодарить вас за чудесный ужин и подарить вам образцы наших товаров. Может быть, кому-то из вас нужно свести личные счеты с недругами? Если так, мы предоставим вам самые надежные средства.
Вы не поверите, друзья, — и это лишний раз говорит о том, какого прогресса достигло человечество в пороке, — но в тот же миг поднялся невероятный шум и гвалт; все потребовали адских снадобий, и никто не остался обделенным; по нашим скромным подсчетам наш разгул закончился несколькими десятками убийств.
— Еще не поздно, — сказала мне Дюран поднимаясь, — нас ждут новые приключения. Мне просто необходимо узнать, чем кончилась смерть моей юной прелестницы.
Мы тепло распрощались с хозяевами и подошли к площади, где стоял храм, как раз в тот момент, когда к нему приближалась похоронная процессия. В Италии существует традиция нести покойников в открытых гробах, и Дюран сразу узнала ребенка, на котором был испытан яд.
— Это она, — возбужденно зашептала колдунья, — это она, черт возьми мою душу! Давай встанем в тень и будем ласкать друг друга, когда ее понесут мимо.
— Мне кажется, лучше опередить их и пробраться в церковь; мы спрячемся в часовне и увидим всю процедуру.
— Ты права: самое интересное будет в конце, — согласилась Дюран, — пойдем скорее.
Нам повезло — мы нашли укромное место позади исповедальни в самой часовне, где должно было упокоиться юное тело. Мы прижались к стене и непрестанно ласкали друг друга в продолжение всей церемонии, распределяя свой пыл и свои движения таким образом, чтобы оргазм наступил не ранее того момента, как гроб опустится в склеп, чтобы семя наше стало святой водой для покойной. Все кончилось быстро, священники и плакальщицы удалились, но гроб оставался незаколоченным, и мы заметили, что могильщик не спешит заканчивать свое дело — может быть, ввиду позднего часа он собирался сделать это утром.
— Послушай, — сжала мою руку Дюран, — давай подойдем ближе, мне в голову пришла интересная мысль. Не правда ли, красивое создание похоронили сегодня?
— Ну и что?
— Мы вытащим ее из могилы, я сяду на ее лицо, прекрасное лицо, несмотря на печать смерти, и ты будешь ласкать меня. Или ты боишься?
— Нисколько.
— Тогда пойдем.
Церковь была уже закрыта, мы остались в ней одни, вместе с покойницей.
— Как мне нравится эта мрачная тишина, — заметила вполголоса Дюран, — как она вдохновляет на преступления, как будоражит чувства. Смерть всегда возбуждает во мне похоть. Итак, за дело.
— Постой, — прошипела я. — По-моему, кто-то идет.
И мы снова юркнули в нишу. Великие Боги! Кого, вы думаете, мы увидели? Кто еще хотел посягнуть на сокровищницу смерти? Воистину, это было немыслимое зрелище. Сам отец пришел насладиться ужасным делом своих рук — он входил в часовню, и дорогу ему освещал могильщик.
— Достань ее, — приказал отец, — скорбь моя настолько велика, что я должен еще раз обнять дочь, прежде чем потерять навсегда.
Снова появился гроб, из него вытащили мертвое тело, положили его на ступени алтаря.
— Очень хорошо, друг мой, спасибо. А теперь оставь меня, — сказал убийца-кровосмеситель, — я хочу поплакать в одиночестве, чтобы никто не мешал мне; ты можешь вернуться часа через два, и я щедро вознагражу тебя за труды.
За могильщиком снова закрылись двери.
Как мне описать, друзья мои, жуткую сцену, которая предстала нашим глазам? Но в любом случае я должна это сделать; я хочу показать вам непостижимость сердца человеческого, обнажить все его трещины и изломы.
Хотя церковь была заперта, негодяй для вящей безопасности забаррикадировался в часовне, зажег четыре восковые свечи, две поставил в изголовье, две — в ноги дочери, потом сдернул саван. Увидев ее обнаженное тело, он затрясся от вожделения; его тяжелое, хриплое дыхание и торчавший член свидетельствовали о пожаре, бушевавшем в этой злодейской душе.
— Лопни мои глаза! — прохрипел он. — Это сделал я, своими собственными руками. И не раскаиваюсь… Не за твой болтливый язычок наказал я тебя — я утолил свой порыв, мой орган твердел при мысли о твоей смерти. Ты много раз удовлетворяла меня, и вот теперь я удовлетворен окончательно.
Продолжая бормотать эти слова, он наклонился к трупу и принялся сначала целовать белые неподвижные груди, потом колоть их иглой.
— Ба, да она ничего уже не чувствует, — как безумный бормотал он, — жаль, что она ничего не чувствует. Может быть, я слишком поспешил? Ах, сука, сколько бы мучений я тебе доставил, будь ты жива!
Он раздвинул ей ноги, ущипнул нижние губки, залез пальцем во влагалище, и когда эрекция его достигла пика, мерзавец лег на мертвую дочь и начал совокупляться, впившись губами в ее рот; но он не смог проникнуть языком внутрь, так как в результате действия сильнейшего яда челюсти девушки были сжаты намертво. Через некоторое время он; поднялся, перевернул тело на живот, и мы увидели обольстительнейшие на свете ягодицы. Он пылкими поцелуями осыпал их, яростно массируя свой орган.
— Сколько раз я сношал этот божественный зад, сколько неземных удовольствий он мне доставлял за эти четыре года! — воскликнул мерзавец.
После этого он отошел, задумчиво поглядел на недвижимое тело, два или три раза обошел вокруг него, повторяя как заклятие: «Прекрасный труп! Какой прекрасный труп!»
Когда эти слова стихли, его член ожил на наших глазах, разбух до невероятных размеров, из чего мы заключили, что некрофилия — главная страсть этого злодея. Он опустился на колени между широко раздвинутыми бедрами дочери, снова долго целовал ее обольстительный зад, щипал, кусал его, даже вырвал зубами кусок плоти, потом начал содомию. Скоро нам стало ясно, что его экстаз достиг кульминации: он скрипел зубами, в глотке его что-то булькало, а в момент оргазма он достал из кармана нож и ловко отделил голову от трупа. Только потом поднялся на ноги.
