Неоспоримая | Я куплю тебе новую жизнь
Лето того года выдалось на редкость долгим и жарким. Солнце палило над Москвой с беспощадной регулярностью. Щедро, буйно, самоотверженно. Словно опасаясь не успеть, торопливо наполняло все живое удушливым теплом.
Но при нынешних обстоятельствах столь ничтожные детали отмечались Егором и Стасей практически автоматически и абсолютно беспристрастно. Не более, чем фоновая видеодорожка. Непредвзятые декорации.
Изнутри высушивало с ощутимо большим ущербом. Будто день за днем незримо теряли по доброму фунту плоти. Их жизни превратились в изнурительное существование. Географические координаты не изменились. Передвигаясь примерно в том же пространстве, между небом и землей, катастрофически редко пересекались.
Задавленные. Несвободные. Под ослепительными прожекторами целого мира подвергались нешуточному внешнему давлению. Самоубийственным авансом расплачивались за будущее призрачное благополучие.
Все происходящее являлось следствием того сложного компромисса, на который они решились. Вроде бы пришли к взаимному пониманию, но под воздействием бушующих гормонов то и дело слетали с орбит. Май еще худо-бедно прожили. Июнь же наполнился беспорядочно нарастающими эмоциональными перекатами. То показное безразличное затишье, то взрывной пассаж, то вырвавшееся из-под контроля страстное влечение. Определенно, то лето и стало их личным длинным путешествием.
Сладкова... Она изменилась. Внутренне и внешне. Подстригла свои длинные волосы и убрала челку. Теперь густая копна едва доходила до лопаток, а среди прядей появились зелено-синие полоски. Цветовая гамма при выборе одежды набрала кричащей яркости. Стася много улыбалась и смеялась. Безустанно тараторила. Только взгляд, вопреки показному веселью, стал серьезным. Появились в нем скрытые нечитаемые эмоции.
– Этот цветок на голове несет смысловую или функциональную нагрузку? – спросила баба Шура с легким скрежетом в осипшем голосе.
– Это заколка, ба, – машинально ответила Стася, прожевывая блинчик. – Челку держит.
Александра Михайловна подперла рукой щеку и с нехарактерной для нее осторожностью заметила:
– Какая-то чересчур объемная. И цвет жутковатый.
Впрочем, на Стасю ее слова не произвели весомого впечатления. Как и все остальное, что происходило в течение последнего месяца.
– Королевская фуксия, – отчиталась девушка по поводу цвета заколки.
– В сочетании с зелеными прядями – явный перебор.
– А мне нравится. Веселенько.
– Угу, – буркнула баба Шура. – То-то, я смотрю, ты аж пышешь радостью... А платье-то – все цвета радуги!
– Ну, красиво же!
Темные брови Стаси несколько раз игриво подпрыгнули. Губы растянула заученная улыбка.
– Красиво, – искренне согласилась Аравина.
Несмотря на сомнительное сочетание цветов, Сладкова действительно выглядела более, чем прекрасно. Дерзкая. Экстравагантная. Красивая. Но фальшивая. Пугающе фальшивая. Баба Шура, как никто иной, чувствовала, что за яркой веселой оберткой таится глубокая печаль.
– Не нравится мне твое демонстративное веселье, – тихо проговорила женщина, рассчитывая на какую-то реакцию со стороны Стаси. Но та продолжала жевать. – Слышишь меня?
И все же, Аравина должна была признать, что не ожидала от этой эмоционально-кипучей девочки столь длительного позерства. Оказалось, что ее Стася – не хрупкое безе. Слоеный пирог. Удивительно и страшно, но за его слоями словно бы существовало несколько различных личностей.
Вот и сейчас, отложив в сторону вилку, девушка повела в сторону бабы Шуры хмурым взглядом.
– Бабушка, – спокойно обратилась она к женщине, – не мути воду, пожалуйста. Ведь все под контролем, – натянуто улыбнулась. – Живу. Дышу. Улыбаюсь. Все отлично!
Бабу Шуру озноб прошиб от этих певучих слов. В груди резко закололо. Незаметно прижимая руку к сердцу, тяжело вздохнула.
Очевидно, что каждый человек справляется с трудностями, как может. И Стася, на самом деле, выбрала не самый страшный вариант. Пускай хоть наголо голову побреет, а очи и губы черным подведет, только бы не плакала. Только бы не страдала. Но... Баба Шура понимала, что не долго еще продержится ее оптимистка. Горечь хлынет, как пить дать. Нигде она не растворится, не рассеется. Выйдет наружу.
– Ладно. Доедай, стрекоза, – поднявшись, Александра Михайловна медленно отвернулась к раковине. Неохотно взялась за сковороду. Пока руки совершали привычные действия, мысли рассыпались в пределах более серьезных задач. – Раз каникулы уже начались, может, нам в Сочи съездить? Отдохнуть... – предложила Александра Михайловна.
Повисла недолгая пауза.
– Можно, ба. Только сперва нужно с Егором посоветоваться. Наверное...
– Само собой.
– Семья Соколовских каждое лето туда летает. Было бы здорово, если бы мы попали в один промежуток времени.
– Ну, это уже, как получится, – неопределенно ответила баба Шура.
Опустив тарелку с чашкой в раковину, Стася на некоторое время застыла рядом с ней. Вперилась в женщину долгим пристальным взглядом. Будто поддержки искала. Неизбежно иссякали ее силы, это чувствовалось. Словно тонкий неокрепший стебелек, под порывами ураганного ветра, клонилась вниз. Сопротивлялась изо всех сил, но внешняя стихия казалась многим мощнее.
