Неоспоримая | Я куплю тебе новую жизнь
– Уйдешь? – осведомился ледяным тоном, молниеносно проникая ознобом ей под кожу. Замораживая и парализуя. – В договоре, что мы с тобой заключили, нет пункта освобождения. Назад дороги нет. Я не отпущу, Сладкая, – твердо заявил Егор.
Сладкова споткнулась, запуталась в собственных порывах. Сердце пульсирующими рывками отзывалось на его жадную потребность. Бросалось в грубые руки. И тут же с болезненным ревом тормозило, испытывая сумасшедшее сопротивление.
Смертельный диссонанс.
После того пути холодного сопротивления, что они с Аравиным преодолели, Сладковой бы следовало безоговорочно принять его слова. Но она не могла. Знала, что ни черта так не получится! Не стерпит другую женщину между ними. Душу и себе, и ему вытравит.
– Рита – средство для отвода глаз. Для твоей защиты.
На глаза Стаси навернулись слезы.
– Средство? Какое зверство! Разве ты не понимаешь, что это жестоко? По отношению к ней. Ко мне... – мысленно она уже остановилась, но язык будто сам делал выводы и вел переговоры.
– Это рациональное решение, в первую очередь.
– Я... не смогу... так... Не получится, Егор. Не стоит и пытаться. Терпимость – не моя благодать. Я не проглочу.
Нервно усмехнулась и пораженно выдохнула. Сломалась под напором сумасшедшего внутреннего разногласия.
– Оставь эти глупые принципы!
– Это не глупые принципы! – яростно запротестовала девушка. – Скажи мне, почему ты приехал так поздно? – задала давно зудевший внутри нее вопрос.
Заметить бы, что с его лица сошли все краски. Уловить хоть мимолетно... Только ничего подобного не происходило. Аравин не ощущал себя виноватым.
– Стася... – в его жесткий тон просочилось неясное снисхождение. И Сладкова в который раз почувствовала себя глупой. От одного лишь звучания своего имени. – Мы больше не можем видеться так часто, как раньше. Я не должен был приезжать.
– Зачем тогда явился? Не приезжал бы! – в ней кричала свежая обида, не могла остановиться.
– Потому что, мать твою, в один момент не смог удержаться в стороне! – со смесью поражения и злости выплеснул Аравин.
А Стасе вдруг показалось, что он устыдился своего признания.
– Где ты был? Просто ответь мне! Ты был с Ритой?
Аравин тяжело вздохнул.
– Это нихр*на не значит!
– Для меня значит, Егор! – заорала ему в ответ Стася. – У меня душа в клочья... – контрастно, с тихим надрывом.
Болезненно сморщилась. Несколько раз качнула головой в каком-то нелепом предупреждающем маневре. Глубоко вздохнула, набирая в легкие побольше кислорода. Приготовилась к тому, чтобы сделать последнее заявление:
– Очевидно, мы все-таки поспешили. Я не готова к подобному.
Егор стремительно сократил разделявшее их расстояние. Не контролируя силу движений, грубо притянул за затылок.
– Умолкни, Стася. Сейчас же замолчи! – широкой пятерней, закрепляя подбородок девушки в нужном ему положении, заставил посмотреть прямо себе в глаза. Только кого это уязвило больше? Столкновение их мечущих эмоции взглядов внезапно оказалось для Аравина очередной подсечкой. А он ведь и так загибался внутри. Сердце исполняло какой-то раздробленный нездоровый ритм. Грудную клетку опоясывало удушающими жаркими кольцами. – Не вырывай кусками. Не разрушай. – Это не являлось просьбой. Не умел Аравин уговаривать. Сам слышал, что его голос буквально сочился жесткостью и требовательностью. Получалось неумышленно. Исключительно на инстинктах.
Неразрывный контакт их глаз длился едва ли не целую вечность. Стася делала неглубокие дрожащие вдохи и никак не реагировала на его требование. Но Егор отказывался принимать тот факт, что она поставила точку.
Сместил ладони к пылающим щекам девушки.
– Если надо, то плачь, – его голос сел и утратил непреклонную твердость. – Сейчас плачь, если станет легче. Сладкая? – прижался лбом к ее лбу. – Завтра утром, выйдя за порог этой квартиры, ты обязана стать сильной.
Слова Аравина встретились Стасей с отчаянным протестом. Не укладываясь в голове, стопорились острыми углами. И она не могла ничего ответить ему. Физические реакции притупились.
Боже мой! Некоторое время она не могла определить: действительно ли по ее щекам заструились скупые слезинки... Пока влажные дорожки не превратились в ливневые потоки, а из губ не сорвался сдавленный всхлип.
Аравин, черт его подери, стоял перед ней и щелкал пальцами, как заправский кукловод. Сказал «плачь», и она заплакала. Бесконтрольно отозвалась. Егор вытолкнул наружу все, что Стася старательно упрятывала внутри себя на протяжении целого дня.
– Ты обязана быть сильной, – с нажимом повторил он.
Прижался губами к ее мокрым ресницам.
– Стаська? – позвал ласково.
Скачущая перемена эмоций Аравина способна дезориентировать кого угодно. А зависимую от его полюсов Стасю – и подавно.
У нее голова пошла кругом.
– Я н-не с-смогу, – неосознанно цепляясь за Егора, смяла в кулаки его рубашку.
