А мы с тобой не чужие (СИ) - Бузакина Юлия
Хлопает дверцей шкафа и отталкивает меня к кровати.
— Даша, а вы где? — слышится в холле голос моей мамы, и я мысленно благодарю себя за то, что выдала родителям запасной комплект ключей от квартиры.
— Бабушка, мы здесь! — громко кричит перепуганный Даня и бежит их встречать.
Прибыли бабушка Лена и дедушка Коля на помощь, и настрой у них воинственный.
— Ну, здравствуй, Сережа, — останавливаясь в дверях спальни, холодно произносит мой папа.
Сергей отступает. С моими родителями он всегда на «вы».
— Что, налажал, да, зятек? — впившись в моего мужа пристальным взглядом, с презрением кидает моя мама.
— А вы бы не в свое дело нос не совали, а, Елена Владимировна? — цедит Сергей. — Все, что есть у вашей дочери, обеспечиваю я. Так что предлагаю успокоиться и сесть за стол переговоров. Дашу я никуда не отпущу.
— Дать бы тебе, Сережа, по морде, да руки марать жаль, — пыхтит мой папа. — Кому ребенка заделал, того и строй. А мы Дашу домой забираем. А то, что нажито в браке, делится пополам. Так что не надо кичиться тем, что ты все Даше оплачиваешь. Любой уважающий себя мужик обеспечивает семью, это нормально.
Я молчу. Моя мама отстраняет Сергея в сторону и начинает остервенело запихивать в привезенные дорожные сумки мои вещи, не оставляя ему шанса убедить меня остаться.
Да и как остаться? Я, будто неживая. Раскололось что-то внутри, и теперь меня больше нет.
Сын напуган, сидит в углу, смотрит волком на нас с Сергеем. В этой ситуации мне больше всего жаль сына. Он точно не заслужил такое в последнюю неделю каникул.
Я иду в комнату Дани, собрать ему кое-какие вещи с собой, Сергей неотступно следует за мной. Будто не верит, что я могу просто взять и уйти.
— Ты зря позвала своих родителей, — цедит холодно он. — Нам надо поговорить наедине, без их пренебрежительного отношения к тому, к чему они не имеют отношения.
Вскидываю голову.
— Сереж, ты два года жил на две семьи! О чем нам говорить? Ты когда собирался сказать, что у тебя есть дочь?
Он молчит.
— Не собирался, да? — догадываюсь я. — Просто Юля внезапно вышла из-под контроля?
Он шумно ухмыляется. Ему не нравится, что его приперли к стенке. Сергей Сухоруков всегда должен оставаться на высоте.
Я горько усмехаюсь, снимаю с вешалок вещи сына.
— Даша, если ты думаешь, что я дам тебе развод – ты ошибаешься. Я понимаю, что тебе неприятно. Поезжай к маме, побудь пока у нее. А когда остынешь, мы все обсудим. Пойми, Юля никогда не была и не будет мне семьей. Из-за моего нетрезвого просчета у нас с ней получился ребенок, и с этим надо как-то жить. Я не планирую уходить к ней, а тем более, жениться на ней. Я содержу ее и дочь, на этом все. Законная жена ты, законный наследник – Данил. Все так и останется впредь.
Гордо вскидываю голову.
— Не останется, Сережа! Я подаю на развод.
Резко закрываю на замок дорожную сумку с вещами и несу ее на выход.
— Гордая, да? — кричит мне вслед он. — Забыла, что, когда замуж за меня выходила, у тебя ничего не было, кроме этой дурацкой гордости? Все, что у тебя есть, даже твоя дурацкая работа, это только благодаря мне!
Я молчу. Заглядываю в холл, там мама и папа уже стоят с двумя сумками.
— Дань, ты с нами? — зову сына.
— С вами, — он хватает свой любимый планшет, телефон. Глаза на мокром месте, смотрит на стоящего в пролете Сергея и весь трясется.
— Сынок, я тебя люблю. Ты можешь остаться со мной, — мягко произносит тот. — Мама побесится и вернется. Оставайся, поедем завтра в питомник, купим тебе собаку?
Данил несколько мгновений медлит, а потом отрицательно мотает головой и хватает меня за руку.
— Ладно, поезжай с мамой, — сдается Сергей. — Завтра я к вам приеду и все обсудим. Поищи в интернете, какую породу ты хочешь.
Меня шатает. Иду вслед за родителями к выходу, как в тумане.
— Даша! — летит мне вслед. — Развода не будет, даже не мечтай.
Мама хватает меня за руку и заталкивает в лифт почти насильно. Жмет на кнопку и двери лифта захлопываются.
— Ты смотри, вцепился, паразит, — качает головой. — А ты, Даня, не расстраивайся. Мы с дедом на дачу собирались, так что вместе поедем. Шашлык пожарим, на пруд на рыбалку с дедушкой сходите. А еще там аквапарк рядом. Обязательно сходим!
Мой папа сосредоточенно молчит. Данька трет мокрые от слез глаза, стараясь не плакать, но выходит плохо.
А я уже ничего не понимаю. Мне хочется лечь на пол прямо здесь, в подъезде, закрыть глаза и не шевелиться.
Глава 18
Новиков
— Андрей… Андрей Игоревич, — кто-то трогал его за плечо. Новиков с трудом разлепил глаза. Сразу не сориентировался, где находится. В последние дни все смешалось из-за мамы. То в хосписе ночевал, то дома.
Очертания в полумраке говорили о том, что это хоспис.
Спустя мгновение сон отпустил, и он понял – его будит дежурная медсестра.
— Вы просили вас разбудить в начале шестого, — тихо произнесла она. — Сейчас пять ноль пять.
— Спасибо, — он кивнул. Всунул ей купюру, кажется, пятьсот рублей и провел по лицу рукой, отгоняя сон. Девушка благодарно кивнула и быстро вышла.
Андрей сел на койке и тут же почувствовал ноющую боль в груди. Чертыхнулся мысленно в адрес охраны Сухорукова. Били его по-настоящему, не жалея, и сейчас сквозь боль проступала глухая ненависть к мужу Даши. Некоторые люди считают, что им все можно. Этот был именно из таких. Шел по жизни с пренебрежением, играючи, и не считался с остальными. «После нас хоть потоп», — это как раз про Сергея Сухорукова.
Сегодня Новиков хотел успеть заехать домой. Переодеться, принять горячий душ и по-человечески позавтракать – не на бегу, всухомятку, а так, как это должно быть у декана любимого факультета и мастера ораторского искусства: на собственной кухне яичницей с беконом, чашкой ароматного кофе из натуральных кофейных зерен и видом на утренний город, который открывался из большого панорамного окна на кухне.
Урвать у жизни этот маленький кусочек комфорта и блаженства, прежде чем он снова окунется с головой в страдания умирающей матери сейчас было насущной необходимостью, чтобы не свихнуться окончательно.
Так бывает, когда жизнь лишает тебя привычного комфорта, и ты оказываешься один на один с болезнью близкого человека. Привычные вещи становятся недостижимы, и о них мечтаешь.
Андрей не сдавался. Он сделал для матери все, что мог бы сделать любящий сын.
Врач сказал, что ей осталось совсем недолго. Что время идет не на недели, а на дни. Что надо крепиться. Андрей крепился, платил врачам деньги и ночевал рядом с матерью. Он бы мог забрать ее домой, но здесь были врачи. А дома за ней будет некому присмотреть.
Поднявшись, он быстро оделся и пошел к матери. Она спала.
— Доктор сказал, что ваша мама проспит до обеда, ей дали снотворное, — заглянула в палату та самая медсестра, что приходила его разбудить. — Ночь выдалась беспокойной, она все время металась.
— Хорошо. После обеда я вернусь, — кивнул Андрей.
Подошел ближе и с нежностью поцеловал мать в щеку.
— Отдыхай, мам. Я только заеду домой, потом на работу, а после обеда вернусь. Привезу твои любимые пирожные «Буше», — улыбнулся невесело. Сжал ее тонкую, почти невесомую руку, с надеждой, что она слышала, а после тихо вышел.
Его автомобиль бизнес-класса влился в поток машин на перекрестке. И будто не было хосписа с его стерильной чистотой и оглушительной тишиной. Здесь, на дороге, бурлила другая жизнь – агрессивная, деловая, настоящая. Все куда-то спешили в это раннее, почти осеннее утро.
Поднявшись на лифте в свою квартиру, Новиков первым делом отправился в ванную комнату. Долго стоял под струями душа, хмуро осматривая ссадины, оставшиеся от ударов охранников Сухорукова. От стычки у входа в институт у него остался весьма неприятный осадок. А еще неприятнее было то, что из полиции Сергея очень быстро отпустили. Как будто он и не совершал ничего противоправного. Может, написать заявление? Потрепать нервы товарищу Сухорукову? Нет, не хочется тратить на него свое драгоценное время.
